Беспечные ездоки, бешеные быки - Питер Бискинд

Правда, изюминкой «Звёздных войн» оказалось всё же не возвращение на экран простого рассказа. Хотя события и чередовались, как нанизанные одна на другую бусинки незамысловатого украшения, главными здесь были именно бусинки-эпизоды, а не скрепляющая их сюжетная нить. «Я приверженец чистого кино, — говорит Лукас. — Текст, диалоги не так важны для меня. Потому что я, скорее, режиссёр видеоряда и мне гораздо интереснее передавать на экране чувства, а не идеи».

Младше Копполы всего на 6 — 7 лет, Лукас и Спилберг по сравнению с ним казались людьми из другой галактики. Коппола, с детства впитавший дух Нью-Йорка, привнёс в Голливуд 70-х всё присущее «городу умников» [155]. Лукас же со Спилбергом, как и положено провинциалам да обитателям предместий крупных городов, в попытке отвоевать и подмять под себя Голливуд насаждали соответствующие порядки. Отличало режиссёров и ещё кое-что, впрочем, возможно, имевшее решающее значение. Коппола рос в мире литературных героев, разбирался в драме и романистике и, помогая Лукасу с «ТНХ», настойчиво советовал пользоваться сюжетами классиков, например, Шекспира, что сам с блеском продемонстрировал в «Крёстном отце», а позже в «Апокалипсисе», удачно интерпретировав роман Джозефа Конрада. Коллеги же почти не обращали внимания на литературные тропы предшественников. «Я обожаю рассказывать графически, а не репликами, — объясняет свою позицию Лукас. — Слова хороши в театре, но не в кино».

Заслуга Лукаса в том, что для постановки типично американской халтуры он сумел применить мастерский монтаж Эйзенштейна и технический авангардизм Брюса Коннера, правда, лишив метод первого марксистского идеологического флёра, а второго — едкой иронии. «Звёздные войны» открыли миру кино эпизода и образа, чувственных раздражителей, которые всё больше отдалялись от канвы повествования. Именно поэтому персонажи и ситуации так быстро перекочевали в видеоигры. Если хотите, картина осуществила гигантский скачок в 80-е и 90-е годы — эру музыкального видео (где отсутствует текст как таковой) и видеомагнитофонов, позволивших пользователю в режиме ускоренного просмотра вообще не обращать внимания на диалоги.

Когда всё уже было сказано и показано, Лукас со Спилбергом вернули зрителя, уже ставшего было гурманом на блюдах утончённой диеты европейской «новой волны» и «нового» Голливуда, в мир простых истин «Золотого века» кинематографа, царивший до 60-х годов XX столетия. Тот мир, что Лукас запечатлел в «Американских граффити». Словно очутившись в Зазеркалье, режиссёры стали снимать фильмы-противоположности работам сверстников. Как верно первой подметила Кэйл, они сначала низвели зрителя до уровня ребёнка, а затем подавили его органы чувств мощным звуком и зрелищем, чтобы не осталось места ни иронии, ни критическому взгляду на эстетическую несостоятельность фильмов. «Зачистка» массового кинематографа оказалась настолько эффективной, что даже в 1997 году, при повторном выходе в прокат «Звёздных войн» одновременно в 2-х тысячах кинотеатров, трилогия смогла принести 250 миллионов долларов. Параллельный повторный показ «Крестного отца», картины гораздо более высокого уровня, прошёл до неприличия скромно. Выходит, что все мы — дети Лукаса, а не Копполы.

Говоря простым языком, успех «Звёздных войн» и провал ленты «Нью-Йорк, Нью-Йорк» означал то, что на место картин Скорсезе пришли фильмы Лукаса — Спилберга. Говорит Скорсезе «Повсюду шли только «Звёздные войны» или вещи Спилберга, а с нами было покончено». Рассказывает Милиус: «Когда я учился в Университете, народ валом валил на «Фотоувеличение», дешёвая развлекуха никого не интересовала. Но Лукас со Спилбергом доказали, что подобная продукция приносит вдвое больше, и студии, конечно, не устояли. Кто мог подумать, что кино способно озолотить. Однозначно виной всему эти режиссёры». А вот мнение Фридкина: ««Звёздные войны» сорвали весь банк. Это сродни пришествию компании «Макдоналдс» — стоило появиться, как народ тут же позабыл о приличной еде. Так что теперь приходится жить в эпоху вырождения — история пошла вспять, проваливаясь в гигантскую, всё пожирающую дыру».

Вполне понятно, что Лукас не соглашался с утверждением, будто «Звёздные войны» угробили американский кинематограф. Он апеллировал к эффекту «просачивания благ сверху вниз» [156] периода правления администрации Рейгана и заявлял, что фильмы, наоборот, хороши как никогда. «Ничего подобного, — заявляет Лукас, — картина не хоронила и не примитивизировала киноиндустрию. Правила всегда требовали фильмы для зрителей с попкорном в руках. Если кино такое плохое, почему люди идут и с удовольствием его смотрят? Или зритель настолько глуп? Извините, не моя вина и не моя проблема. Просто я, да и Стивен, кстати, тоже угадали, что зрителю понравится и сделали соответствующее предложение». Блокбастеры на самом деле позволяют финансировать производство серьёзных работ малых форм. «Звёздные войны», например, дали возможность Лэдду приютить Олтмена. «Люди забывают, что и в кинобизнесе не обходится без привычного для природной среды симбиоза, — продолжает Лукас. — Для финансирования фильмов, не способных заработать, всё равно нужны картины, приносящие солидную прибыль. Например, из 1,5 миллиардов, собранных «Звёздными войнами», около 700 тысяч досталось владельцам кинотеатров. Куда они делись? Правильно, владельцы построили мультиплексы, но, получив такое количество залов, им пришлось их чем-то заполнять. Так артхаусное кино, прежде ютившееся по подвалам, оказалось на экранах кинотеатров традиционного формата и мало-помалу начало зарабатывать. Появились деньги — возникли «Мирамакс» и «Файн лайн», а там и другие студии стали проявлять интерес к подобному кино. И теперь мы имеем процветающую индустрию американского артхаусного кино, которой 20 лет назад и в помине не было. Так что я, пожалуй, соглашусь с замечанием, будто разрушил индустрию Голливуда. Да, разрушил, но не тем, что намеренно оглуплял свои фильмы, а наоборот, повышая их образовательный уровень, делая их интеллектуально привлекательнее».

Скорсезе и Олтмен смотрят на ситуацию по-другому. «Одно дело, финансируй они картины других направлений, — говорит Скорсезе. — Ведь если человеку есть что сказать в кино, он фильм и за 50 баксов сделает. Ну, да что толку чужие деньги считать. Только ведь эти ребята всё забалтывают да душат на корню!». Рассказывает Олтмен: «Летом прошлого года задумал я в кино сходить. Афиши всех залов двух мултиплексов в Беверли-Хиллз сплошь пестрели названиями: «Затерянный мир», «Воздушная тюрьма», «Свадьба лучшего друга», «Без лица». Ни одного названия, увидев которое, интеллигентный человек воскликнул бы: «А вот это я бы посмотрел!». Сегодня мультиплекс — смерть кинематографа».

Соглашается с подобной оценкой и Марша Лукас: «Нынешняя американская киноиндустрия, кроме отвращения, ничего не вызывает. Хороший фильмов почти нет и в глубине души я чувствую, что в определённой степени курс подобного развития кино задали «Звёздные войны». И признавать это очень горько».

12 — Всё трещит по швам 1979 год

«Все были против меня. Я работал с материалом, к которому никто не хотел прикасаться даже за мои деньги. Огонь критики пришлось вызывать на себя. Это был коллапс».

О том, как Коппола вернулся из «тьмы сердечной» с «Апокалипсисом сегодня», чуть не потеряв по пути душевное равновесие, Эшби вернулся домой, а Битти наконец-то соблазнил Кэйл.

Следует заметить, что и Коппола не был в восторге от «космической оперы» Лукаса. Ему не нравились сценарий и монтаж, а сцены поединков просто раздражали. Деннис Джэкоб, приятель режиссёра по университету, придумал фильмам Лукаса и Спилберга меткое название — «кино прощелыг». Спустя несколько дней после просмотра «Звёздных войн» кто-то из друзей Фрэнсиса с сарказмом заметил: ««Да пребудет Сила с тобой» — что за лабуда?!». Тем временем Коппола места себе не находил, готовясь к работе над «Апокалипсисом». Вьетнамская война оставалась ещё слишком близкой и болезненной темой, чтобы ею мог заняться Голливуд, к тому же весьма далекой от сюжета картины Лукаса. Джэкоб раз за разом обращался к Фрэнсису: «Теперь всё зависит только от тебя — больше рассказать об этом просто некому». Похоже, именно на нём, последнем герое, лежала историческая ответственность всего «нового» Голливуда — перенести на экран главное событие в жизни целого поколения. И раньше ни разу не отринувший протянутую длань истории, Коппола с готовностью принял вызов судьбы. В конце концов, кто, если не он?! Ведь именно он в своё время указал путь развития кино. С высоты нынешнего положения вся предыдущая карьера представлялась лишь подготовкой к данному проекту, собирая воедино его талант шоумена, продюсера и художника. И, тем не менее, решиться было не легко. Фрэнсис колебался, преодолевая себя, и хотя и создал шедевр (пусть и не лишённый недостатков), остаться прежним режиссёром ему уже не было суждено.