Детская книга - Антония Байетт

– Однако ты, Schwesterchen,[74] распоряжаешься братьями, как тебе удобно.

– Вечно ты надо мной смеешься. А ведь на самом деле все понимаешь.

– Я буду молчаливый, как ночь, и… как это по-английски? Не хитрый, хитрый я знаю. Taktvoll.

– Тактичный.

Дороти с некоторой опаской следила, как Вольфганг старается обаять Тома. Он ходил с Томом на прогулки и обменивался с ним названиями трав – Rittersporn, шпорник; в обоих именах была «шпора». Вольфганг и девушек старался обаять – отвешивал тщательно продуманные небрежные комплименты Имогене, Гризельде, Флоренции и даже Филлис, приносил им мелкие подарки: камушки, букетики. Джулиан, ровесник Вольфганга, завидовал его непринужденности. Вольфгангу удавалось сидеть на заборе, разделяющем юность и взрослость, невинность и опыт, и непринужденно кататься на калитке туда-сюда. Смуглая, острая, сторожкая улыбка одновременно лучилась юношеской дурью и хитро прятала намек на сексуальность.

– Что тебе во мне больше всего нравится? – спросил он у Гризельды, с которой общался на дикой смеси английского с немецким.

– О, это просто. Твое имя.

– Имя? Но ведь я его просто так получил. Имя – это не я.

– Если на то пошло, то вот эти свои длинные ноги, это лицо ты тоже просто так получил, – сказала Гризельда, останавливая взгляд на означенных прелестях. – Ты просто не чувствуешь, как звучит «Вольфганг» по-английски. Жутко романтично. Волчий шаг. Волчья побежка. У нас нет имен, которые означали бы опасных животных.

– А я опасен?

– Еще бы!

Но дальше этого они не заходили, и почти такие же разговоры он вел и с Флоренцией, и с Имогеной.

Дождавшись самого конца лагеря, они устроили, подначивая друг друга, совместное купание нагишом. Вольфганг сказал, что это ритуал для долговечности дружбы – нечто вроде языческого крещения полным погружением. Они и Тоби с Иоахимом позвали, но те не захотели. Джулиан знал: это потому, что их тела уже далеки от совершенства. Молодые люди робко вышли из палаток, взялись за руки и затанцевали на траве: белая, золотая Гризельда с высокими средневековыми грудями, плотная Дороти, Имогена, гибкая, как ива, – она все время пыталась прикрыться, но не могла, потому что Флоренция, мерцающая, как фарфор, и пухленькая Филлис держали ее за руки. Они поводили хоровод, распевая «Зеленые рукава», потому что эту песню знали все, а потом цепочка лопнула, и они, набравшись решимости, хохоча, исподтишка косясь друг на друга, побежали, некоторые – все еще держась за руки, в воду. Они повизгивали, когда вода доходила до паха, смеялись, когда она закрывала волосы, и принимались гоняться друг за другом, плавать, как рыбы или утки. Рука Вольфганга сомкнулась на груди Гризельды и разжалась. Герант умудрился поймать Флоренцию, но она вывернулась, как угорь или рейнская дева. Том вынырнул из воды, сделал сальто, нырнул обратно в занавес водяной пыли, снова вынырнул и снова нырнул.

Джулиан сидел на мостках и смотрел. Член его вяло висел меж бедер. Какие же мы дураки, думал Джулиан. У нас даже в голове не укладывается, что мы постареем, а ведь мы будем стареть год за годом, и вся эта красивая – даже более чем красивая – плоть усохнет и испортится так или иначе. Он оперся подбородком на руки, и тут Том подплыл к нему под водой, схватил за щиколотки, стянул с мостков и, дико хохоча, измазал с ног до головы грязью.

Время циклично. Время линейно. Время телесно – со временем груди меняют форму, линия рта ожесточается, волосы утрачивают блеск. Времени можно давать имена – годы, месяцы. В 1903 году они попытались повторить лагерь и его невинные радости – в тех же палатках, в том же саду, у той же глубокой заводи. Дороти сражалась с предварительными научными экзаменами. Том, которому вот-вот должен был исполниться двадцать один год, опозорился на экзаменах еще хуже, чем в прошлый раз, и знал это, хотя его преподаватели и родные не знали, так как оценки еще не были объявлены. Ему постоянно приходилось уклоняться от вопросов: в какой университет он собирается и когда. Поэтому к его беззаботности добавилась неловкая уклончивость, которая, впрочем, пока лишь добавляла ему шарма. Флоренция размышляла о том, идти ли ей учиться, чему именно и где, а пока читала и мечтала в слегка обвиняющем тоне – настолько, насколько такими занятиями вообще можно кого-то в чем-то обвинить. Джеральд все реже приходил в Музей, но все же приходил время от времени, любезно и непринужденно беседовал с Флоренцией на интеллектуальные темы – ровно настолько, чтобы продлить ее мучения. Джулиан сдал заключительные экзамены по классической филологии и тоже ждал результатов.

Всех участников охватил какой-то упадок духа. Может, лагерь и поднял бы им настроение, но все время шел дождь – как выяснилось впоследствии, лето выдалось рекордно дождливым. Они лежали в палатках ночь за ночью, слушая стук капель, трепыхание ветвей, шипение мокрых листьев и хлюпанье грязи под полом палатки и вокруг колышков. Они дулись. Том предложил устроить бой в грязи, но остальные отреагировали без энтузиазма. Все было сырое и противно липло к телу. Как-то ночью поднялся ветер, сорвал растяжки, и палатки повалились на траву. Обитатели палаток, промокшие до нитки, выползли наружу. Преподаватели попытались разжечь огонь в очаге в коттедже, но спиральные струи дождя залетали в трубу, огонь трещал, захлебывался и гас. Они мрачно поплелись наружу через заднюю дверь, горбясь под мокрыми одеялами. Кто-то проскакал мимо них в обратном направлении, резвясь и выкидывая коленца. Это был Том, едва различимый меж канатов хлещущего дождя. Он промчался по мосткам, нырнул в воду и снова вынырнул, отфыркиваясь, как тритон, с лицом, облепленным волосами.

– Идите сюда, – крикнул он.

Дождь покрывал рябью воду вокруг него, а мокрый ветер яростно хлестал по воде бичом, образуя горные хребты и венцы.

– Ну же, – крикнул Том еще раз, но никто не пришел, и, хотя он некоторое время бодро плескался, всем – включая самого Тома – было неловко, унизительно.

Назавтра они разъехались по домам.

В 1903 году английский король с большой помпой нанес дружественный визит в Париж, чтобы заложить основы Entente Cordiale. В Германии социал-демократы победили на выборах и вели принципиальную дискуссию – можно ли надеть бриджи для официального визита к кайзеру Вильгельму, который считал их шайкой предателей. В 1903 году в Фабианское общество вступил Герберт Уэллс, намереваясь хорошенько его перетрясти. Какой-то сумасшедший проник в Английский банк и несколько раз выстрелил в секретаря, Кеннета Грэма. Грэм ушел из банка в 1908 году, – по-видимому, руководство банка сочло, что он больше интересуется литературой и лодочными забавами, чем экономикой страны. В Манчестере Эммелина Панкхерст основала Социально-политический союз женщин. Она, как сказал редактор газеты «Лейбор лидер» ее дочери Сильвии, «более не была милой и кроткой». Пэтти Дейс интересовалась Союзом женщин, но не вступила в него. В Лондоне проходил фестиваль музыки Рихарда Штрауса; приехал Ансельм Штерн с сыновьями, и вместе с Карлом, Дороти и Гризельдой ходили на представления. Гризельда была в восторге от музыки. Дороти – нет.

Герберт Метли опубликовал «Мистера Вудхауса и Дикарку». Пронизанный тайной и телесностью роман «с настроением» повествовал об обреченной страсти одинокого поэта («по имени я родня Вудхусу, лешему, „зеленому человеку“») и приземленной (и слегка запачканной илом) девушки, дитяти природы, обитательницы Ромнейского болота. Роман пользовался успехом у читателей и благосклонностью критиков, но недолго: полиция и цензоры налетели на книжные магазины и сожгли весь тираж. Феба Метли сказала Мэриан Оукшотт:

– Я знаю, я должна сердиться на них, и цензура – это неправильно, особенно если речь идет о серьезных литературных трудах… но, признаюсь, я рада, что люди не читают роман и не задают мне вопросов. А эта Дикарка, по-моему, не похожа ни на кого – у нее нет реального прототипа, живого или мертвого, кроме внутреннего тремоло сверхчувствительных струн Гербертовой души… но я не завидую тому, кто хоть на миг подумает, что этот образ списан с нее.

– Стоит прочитать? – спросила Мэриан.

– Я дам тебе книгу. В оберточной бумаге, в газете. Держи ее где-нибудь в ящике под бельем. И видимо, не стоит читать ее в постели. Я так думаю.

В конце года Дороти сдала все предварительные научные экзамены, кроме физики, которую ей предстояло пересдавать. Гризельда сдала все и поступила. Джулиан получил свою степень бакалавра первого класса – он был не первым и не последним среди обладателей степеней первого класса, но где-то посредине, как и подобает джентльмену. Карл сдал первую часть математического трайпоса. Том снова провалился. Филип работал над новой серебристо-голубой глазурью.