Детская книга - Антония Байетт

34

Покинув Пэрчейз-хауз, Герант (он же Джерри) Фладд решил, что отныне отряхнет его прах со своих ног (он намеренно употребил эту расхожую цитату). В голове крутились унизительные, отвратительные образы. Дыры в длинных грязных ковровых дорожках, устилающих коридоры. Большие пустые глаза матери. Карикатурно девичьи ужимки Помоны. Полупроваренная рыба (до появления Элси) и водянистая овсянка. Беспорядок – мастерская словно пыталась вторгнуться в жилое пространство, выползая в него сохнущими комьями глины и мазками ангоба. Геранту нужно было выбраться отсюда, и он выбрался. Теперь, слегка успокоившись и зажив собственной жизнью, он начал думать, что и на нем лежит определенный долг.

Это чувство было неотделимо от потребности посещать Кейнов, что было несложно, так как его сестра по-прежнему жила у них. Но вскоре он по-настоящему озаботился будущим Имогены, хотя раньше лишь делал вид, что оно его интересует. Имогена была красива – удлиненным силуэтом, старомодной красотой. Ее медленная речь и жесты были не заучены, а естественны. По-видимому, у нее был талант. Ей стоило помочь. А если Герант по-умному поможет Имогене, он поможет и тем, заброшенным, несчастным, оставшимся на Болотах. Возможно, Бенедикт Фладд был гений, но он был также полной противоположностью хорошего бизнесмена и тем более не умел продавать свой товар. Он не хотел расставаться ни с одним из своих творений. И он мог превратить Филипа Уоррена в свое подобие. Когда Проспер вернулся из Берлина, Герант явился к Кейнам. Он сказал, что, по его мнению, нужно организовать магазин где-нибудь в Лондоне, чтобы выставлять и продавать работы Имогены, и горшечников из Пэрчейз-хауза, и, может быть, еще каких-нибудь художников из тех, кто учился с Имогеной в Королевском колледже. Где-нибудь в Холборне или Клеркенуэлле. При магазине можно сделать еще и мастерскую – посадить туда Имогену и, может быть, какого-нибудь горшечника, чтобы публика могла на них поглазеть, задать вопросы и получить ответы. Герант сказал, что он поговорил с Бэзилом Уэллвудом и Катариной, и они готовы вложить деньги в этот прожект. А сам он может помочь с управлением.

Имогена сказала, что давно уже подумывала уехать из дома в Южном Кенсингтоне и поселиться отдельно. Майор Кейн выразил надежду, что она не уедет, – Флоренции полезно ее общество, и, конечно, они оба будут счастливы, если Имогена останется у них, по крайней мере пока эта замечательная идея не будет воплощена в жизнь и магазин не заработает в полную силу. Герант поглядел на Флоренцию, чтобы узнать, довольна ли она. Ему показалось, что у нее на лице отразилось неудовольствие. В последнее время та светская выдержка, вечная улыбка, спокойствие, за которые он любил Флоренцию, куда-то подевались. Но Герант упрямо продолжал ее любить. Он думал о ней, когда лежал с женщинами, а теперь, глядя на нее, вспомнил об этом и покраснел.

– Что ты скажешь? – спросил он.

Она сказала, что это прекрасная идея, и выразила сожаление, что у нее, в отличие от Имогены, нет никаких талантов.

Галерею устроили на улочке в Клеркенуэлле, где уже работали и выставлялись другие прикладные художники. В галерее была витрина и несколько застекленных шкафов и полок (сделанных студентами-мебельщиками) в элегантном современном стиле Движения искусств и ремесел. Прилавок, тоже из светлого дерева, больше напоминал длинный стол в главном зале средневекового замка. За прилавком была ниша, где помещался рабочий стол Имогены с паяльной лампой и кожаными полостями, а рядом с ним – гончарный круг. Сюда время от времени приходили разные студентки из колледжа и «точили» горшки. Герант приводил молодых людей из Сити. Приехал и сам Бэзил Уэллвуд и купил большие вазы работы Бенедикта Фладда, привезенные Герантом из Лидда. Долго спорили, как назвать магазин. Герант придумал название «Печь и тигель», но Флоренция сказала, что это напоминает завод. Имогена, которая в это время работала над серебряными шкатулочками в форме грецкого ореха, сказала:

– Может быть, «Серебряный орешек»?

И все согласились. Они сделали странное дерево из бронзовой и серебряной проволоки, футов пяти высотой, и поставили в большую жардиньерку, созданную Фладдом и Филипом в Пэрчейз-хаузе, – ее глазурь переливалась оттенками от бледно-зеленой морской волны до глубокой индиговой сини, а вокруг обвивался нарисованный гарцующий дракон о четырнадцати ногах, сжимающий зубами собственный чешуйчатый хвост. На деревце Имогена развесила небольшие золотые и серебряные предметы, сделанные ею и другими златокузнецами. С верхней ветки свисали серебряный орешек и золотая груша – гладкие, сияющие.

Герант любил все обустраивать. Он считал летний художественный лагерь 1904 года в основном своей заслугой. Одна идея потянула за собой другую. Он подумал, что если вокруг Пэрчейз-хауза устроить лагерь, куда могли бы приезжать люди и творить разные вещи, а другие люди могли бы приезжать и учиться – тогда можно будет заменить ковры, обновить мебель и дом, где сейчас нет ничего, кроме летаргических женщин и отставших навсегда часов, наполнится трудом и голосами. Лагерь рождался у Геранта в голове: палатки в саду, для мужчин и женщин… классные комнаты в пустых стойлах, живопись, ткачество, Имогена за столом в седельной, окруженная жадно внимающими учениками, курсы гончарного дела для всех уровней, от основ до вершин мастерства… Геранту представилась мастерская в прежней молочной и отец в мастерской. Бенедикт Фладд был человеком настроения. Порой это настроение бывало злобным, чаще мрачным, иногда маниакально приподнятым. Герант решил, что если подойти к отцу в хорошую минуту – то есть в маниакальной фазе, – его можно будет уговорить. Но неизвестно, какое настроение у него будет к открытию лагеря. Герант пал духом. Он пошел к Просперу Кейну, который сказал, что, может быть, лучше устроить лагерь где-то еще – надо спросить у Фрэнка Моллета, Доббина и мисс Дейс, они могут что-нибудь придумать, – но недалеко от Пэрчейз-хауза, чтобы Фладд мог читать лекции о своей работе, проводить демонстрации… и Имогена тоже. Помоне пойдет на пользу, если вокруг нее что-нибудь будет происходить; надо и ей подыскать работу в лагере.

В конце концов им – с подачи Дейс, Моллета и Доббина – помог Герберт Метли. Хозяин фермы по соседству только что умер, и вдова была счастлива сдать ветшающие службы будущему лагерю под помещения для занятий. Она обещала поставлять молоко, хлеб, яблоки и сидр. На лугах вокруг фермы много места для палаток, правда нет реки, но при ферме есть пруд, да и пляжи Димчерча и Хайта в досягаемости. Метли вызвался прочесть несколько лекций по писательскому мастерству. Кто-то еще предложил учить также резчиков по дереву и пейзажистов. Герант с Проспером Кейном отправились в Пэрчейз-хауз, где пообедали испеченным Элси пирогом с бараниной, исподтишка разглядывая Фладда. Они спросили, не согласится ли он на время лагеря отпускать Филипа, чтобы тот помогал с занятиями по гончарному делу. А может быть, он даже предоставит свою печь для обжига любительской керамики? Фладд ответил, что Филип завален работой и что лично он не собирается подвергать опасности свою печь. Но не взбеленился. Герант по опыту всей своей недолгой жизни умел определять степень гнева отца. Мышцы вокруг губ были расслаблены. Герант перевел взгляд с отца на Проспера Кейна. Он подумал: «Я не люблю своего отца. Я никогда не любил своего отца. Если бы у меня был другой отец! Такой, как Кейн, – он бережет людей, такой, как Бэзил Уэллвуд, – он понимает, что я умен и честолюбив». Бенедикт Фладд любил дочерей – странной любовью. Но редко вспоминал, что у него есть еще и сын.

– Имогена приедет, – сказал Герант. – Она будет вести занятия по ювелирному делу. Ты бы как-нибудь наведался в Лондон, зашел в «Серебряный орешек». Мы продали два твоих кувшина-Януса. Торговля идет хорошо.

Фладд делал сосуды о двух лицах: благодушные и спокойные с одной стороны, охваченные яростью, горем или болью – с другой. Они были из темной красноватой глины, волосы и бороды раскрашены черным. Герант не любил эти сосуды, но ценителям они, кажется, нравились.

– Имогена не приезжает. Она нас покинула.

– Летом она приедет надолго, из-за лагеря. Мне очень хочется, чтобы и ты к нам присоединился. Все захотят посмотреть на тебя и твою работу. Может быть, ты даже сможешь поработать вместе с Имогеной… что-то сделать…

Филип сказал, что готов поучить новичков, как перебивать глину, центровать горшки и так далее. Но что им на самом деле нужно, так это лекция Бенедикта Фладда обо всей истории работы с глиной, о Палисси и майолике, о фарфоре и ангобе…

– Я подумаю. Если выдастся время…

– И может быть, участники лагеря смогут прийти… не каждый день приходить, а прийти раз или два, посмотреть, как ты работаешь… – произнес Герант.