Здесь, под северной звездою... (книга 1) - Линна Вяйнё
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затея была немного ребячлива, Отто сознавал это, по все же решил хоть таким образом насолить барону на прощанье.
Аксели колебался, он боялся, что не справится.
— Конечно, ты победишь. Силы у него прорва, но он же, в общем-то, дурак дураком. Мы бы наладились так: ты косишь, Элина и Оскар вяжут, а я кладу копенки.
Отто замечал не раз, что Аксели при Элине любил как бы невзначай показать свою силу: то руки скрестит на груди, так что бицепсы выпирают, то поднимет одной рукой какую-нибудь тяжесть. И вот время от времени Отто повторял:
— Вязать-то ведь и Элина может.
— Ну что ж, разве попробовать? — решился наконец Аксели. — Только, чур, не попрекайте, если не справлюсь.
Парень заранее продумал свою тактику: сначала надо раздразнить войта — идти за ним по пятам, то немного отставая, то вновь нагоняя, а уж потом, к концу, когда он занервничает, выложить все силы.
В первый день уборки Аксели с утра появился на бароновом поле. На него смотрели и удивлялись. Чего ради сюда забрел пасторатский торппарь? Отто дал такое объяснение:
— Я в последнее время стал побаиваться, как бы плетка не перешла с коней на меня. Вот и нанял этого парня косить. Пусть его и хлещут. А я уж буду сзади потихоньку, по-стариковски копенки ставить.
Элина этим летом начала работать в поместье на подсобных работах. Молодые работники и торппари так и вертелись возле нее. На Аксели они поглядывали косо. Все обратили внимание на его белую воскресную рубаху. Он закатал рукава так, что видны были сильные, загорелые руки.
Войт точил косу в сторонке, чувствуя общую враждебность. В такую страдную пору работники поместья ненавидели его так же, как торппари: ведь сколько накосит войт, столько и с них будут спрашивать. Утреннее солнышко пригревало сквозь туманную дымку, обещая жаркий день. На край поля привезли большую, на колесах, бочку с квасом. Традиционную чарку водки выдали во дворе людской избы, перед выходом в поле. Прежде, бывало, барон всегда присутствовал при этом угощении и люди пили за его здоровье. Но в последние годы барон отказался от этого обычая. Он чувствовал, что его стали ненавидеть. Разумеется, многие не любили его и раньше, но теперь это стало своего рода программой — общим и единодушным отношением к нему. Это была уже не простая неприязнь — за нею чудились ритмы «Марсельезы» и «Интернационала».
Войт стал распределять полосы. Первую он взял себе, соседнюю собирался уже дать одному из работников, но тут подоспел Отто и сказал:
— Не давай ему, это полоса Кививуори!
— Какая разница? Полосы одинаковы.
— Э, нет. На этой полосе есть небольшая груда камней, которая сбережет мне пару взмахов косы.
На полосе действительно оказалась груда камней — пустяк, не имеющий никакого значения, — но войт согласился.
С Отто невозможно было говорить серьезно.
— Ладно, бери ты.
Аксели исподтишка поглядывал на войта. Если бы он не знал до тонкости секретов косьбы, он бы сразу отказался от состязания. Войт и впрямь походил на быка. Конечно, только наружностью. Вообще же говорили, что он человек простой и добродушный, даже чуть простоватый. Наверно, ему было тяжело, что в нем видели врага.
Начали косьбу спокойно. Первая полоса еще не так много значила, и все закончили ее почти одновременно. Наточили косы и напились квасу. От рубах уже шел пар. Воскресная рубашка Аксели тоже взмокла на спине. Пока это был хороший признак: мускулы размялись.
Аксели так волновало предстоящее испытание, что он не мог свободно отдаться счастливому ощущению близости Элины. Но все-таки было приятно от мысли, что девушка уже работала, отрабатывала добавочные дни за аренду торппы. Это ее приближало, ставило его вровень с ней.
Начали вторую полосу. Отто взглянул на небо и сказал:
— Да, день-то будет жаркий! Ну и достанется же мне тут, когда этот парень разойдется. Он такой! Ведь он и пошел-то сюда, наверно, с тем, чтобы показать, как надо работать...
Услыхав это, войт начал оглядываться на Аксели. На половине полосы он заметил, что Аксели его догоняет. Войт ускорил шаг и заметно вырвался вперед, но перед концом полосы Аксели опять нагнал его. И тут войт занервничал. Он снова ускорил шаг, словно этот кусок полосы решал все, Аксели же, наоборот, ослабил усилия и работал теперь как будто спустя рукава. Он между делом рассеянно поглядывал на небо, и войт успел закончить полосу первым.
— Ну и парень! Неужели у него хватит нахальства утереть нос взрослым мужчинам?
Отто сказал это тоном осуждения, а работники прыснули от смеха, словно кто плеснул водой на раскаленные камни. Оскар вязал снопы, не разгибаясь. Он старался облегчить работу Элине, у которой уже и руки были исколоты и спина невыносимо ныла. Он распрямился и посмотрел вокруг:
— А кто же тут ему соперник?
Передышка на этот раз вышла очень короткой. Войт поспешил начать новую полосу. Вдруг шепотом пронеслось:
— Идет Большой Ману...
Действительно, это был барон. Он тоже по обычаю выпил квасу и с удовольствием стал наблюдать за косарями. Когда он услышал, как косы с шипением подсекают рожь,| ему и самому захотелось пройти полосу. Но для него уже прошли те времена. К тому же он давно убедился в справедливости поговорки: «Смотреть приятно, да делать трудно».
Он знал, что самое горячее состязание разыграется в конце страды, потому что пока косари еще приберегают силы. В его присутствии на поле царила тишина. Никто не произнес ни слова. И только когда он ушел, раздались насмешливые замечания:
— Вот и сам Макнус Кааприель понаведался взглянуть, как тут идут его дела.
— Зашел проверить, хорошо ли пьют его ячменный квас.
— Прибыл последить эдак, чтобы сельское хозяйство Финляндии не захирело.
— Должен же землевладелец посмотреть, как земледельцы на его земле усердствуют. Ради будущего страны нужен глаз да глаз.
Каждый старался съязвить злее другого.
К обеду успели закончить вторую полосу. На половине полосы Аксели опять вырвался вперед. Он не хотел еще ускорять темп, но соблазняло к обеду выйти победителем. Войт принял вызов, и хотя оба старались сохранять спокойствие и не убыстряли размеренного ритма, но все же у обоих выросла ширина прокоса. Аксели
