Здесь, под северной звездою... (книга 1) - Линна Вяйнё
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем пастор обратился с речью к «милым новобрачным», которым надлежало «строить свое будущее на твердой скале взаимной любви и уважения». Тут многие парни не могли сдержать улыбки, вспомнив былого Янне. Зато сам он стоял, как свеча, и, наверно, душа его была столь же безмятежна, как и лицо.
Пастор поздравил молодых, а за ним стали поздравлять и другие. Силандер потрепал дочь по щеке, пожал руку Янне и сказал торжественно:
— Будьте счастливы! Ты забираешь дочь единственную мою, но я тебе ее с радостью отдаю.
Общественный деятель неожиданно заговорил в рифму.
Анна от слез не могла ничего сказать. Она обняла свою невестку, которая здесь, среди деревенских, казалась если не барыней, то во всяком случае горожанкой. Затем дошли очередь до сына, но обнимать его не стоило — да он еще такой длинный, что и не дотянешься, — и Анна ограничилась рукопожатием. Потом она отошла, утерла слезы, шепнула что-то Элине и, замигав, стала смотреть куда-то повыше голов, пока лицо ее не приняло снова буднично-серьезного выражения.
Что говорил Отто, поздравляя молодых, вовсе не было слышно. Но лицо невестки было при этом настолько выразительно, что людям захотелось услышать все.
Поздравил Оску, потом вышла поздравлять Элина. Рядом с Аксели стояло несколько чужих парней — видимо, тоже из родни Силандеров. И он слышал, как один из них даже языком причмокнул, сказав другому на ухо:
— Ай-яй-яй! Какова чертовка!.. Вот бы такую поймать живьем в бутылку!
— Как только начнутся танцы, уж я не промахнусь!
— Хороша!
Аксели отошел подальше. Сердце у него защемило, потому что парни были одеты щеголями и бойки не по-здешнему.
В свой черед он тоже поздравил новобрачных — сухо и немногословно — и сразу же скрылся в толпе. За ним и отец подошел к молодым и с какой-то полуулыбкой пожал им руки, несколько раз кивнув при этом головой.
Аксели даже отвернулся.
После всех вышел Халме.
— Санни и Янне! Прежде чем мы перейдем к угощению, приготовленному хозяйками, — а оно, как известно, всегда понижает духовный уровень человека, — я хочу просто как друг, ну и в качестве, так сказать, гражданского посаженого отца сказать вам два слова. Вот вокруг нас стены этого дома — голые, проконопаченные мхом стены. Бревна хранят следы топора. Но с какой любовью, с каким воодушевлением и с какой идейной чистотой сделаны эти топорные затесы!
Да, Санни и Янне. До сего дня наш общий дом был только постройкой, но с этой минуты он обрел новое качество. Он освящен этой первой церемонией. И даже нам, старикам, приятно видеть, что таким первым торжественным актом явилось венчание. Венчание объединяет, сочетает души воедино нерасторжимым союзом. И потому оно особенно подходит для этого дома, который для всех нас явится символом объединения. Так-то, Санни и Янне! Я упомянул сейчас об ударах топора. Когда вы начнете строить вашу совместную жизнь, стройте ее с такой же любовью и душевной чистотой, с какой строители создавали этот дом. Помните, что брак есть соединение не только здесь, во прахе земном. Это — соединение также и в высших сферах духа. Ваши ауры встретили друг друга, и на том уровне ваши астральные тела соединились еще до того, как в вашем сознании успела возникнуть мысль об этом.
— Ну, теперь пойдет «высокий социализм», — вздохнув, прошептал кто-то в конце зала. А другой нетерпеливо проворчал:
— Вот они, его «два слова»!.. Ах, сатана... Он только начинает расходиться...
— Санни и Янне! Рабочий дом — это очень удачное место для вашего венчания. Идея социализма присутствует на вашей свадьбе, так сказать, в качестве непременного свидетеля. Если бы не она, я вряд ли стал бы просить у моего друга Калле квартиру для тебя, Янне. И я уверен, что единство мировоззрения было предпосылкой того, что ваши ауры встретились. Но не забывайте, что идею подстерегает множество опасностей. Ее чистая и светлая аура тоже всегда находится под угрозой загрязнения. Мы прикованы к поверхности планеты Теллус, но через дух мы связаны с лучшей, более чистой жизнью. Путь человека долог и тернист, и в нас еще многое осталось от плотоядного животного, но мало-помалу идея социализма просветляет нас и приближает к идеалу, который великие провидцы открыли в человеке в минуты озарения. Итак, Санни и Янне, розовый сад жизни ждет нас со своими цветами и со своими шипами. Смелее в путь! Вы поведете новое поколение к заветным пределам, о которых мы мечтали, но которых нам не суждено увидеть.
Янне ответил поклоном, а Санни сделала изящный книксен. Халме вернулся на свою скамью, последний раз торжественно кашлянув, и сказал:
— Ну а теперь слово за хозяйками.
И, повертев шеей, которую сжимал тесный воротничок, он обратился к сидевшему рядом Силандеру:
— Да... Что касается самой идеи кооперативного движения...
Пастору подали кофе. Он с похвалой отозвался о прекрасной речи Халме, а тот усмехнулся: дескать, мне понятна ваша вежливость.
Для новобрачных началось самое тяжелое испытание: пока разносили угощения они должны были сидеть неподвижно, подобно статуям, во главе стола, на виду у всех гостей. Раскрасневшиеся подавальщицы сновали взад и вперед, шепотом переговариваясь друг с другом. Без такого шепота не обходился ни один праздник.
Вслед за кофе появились подносы с ягодным соком и печеньем. Один из них несла Элина, и Аксели увидел, как те самые чужие парни поспешили за печеньем именно к ней.
— Ах, пожалуйста, нейти! Я первый. Чур, я первый. А этому не давайте, он, знаете, немножко сумасшедший...
— Ах-ха-а... Позвольте взять сердечко? Я имею в виду это, на тарелочке... Ведь е том, другом, я не смею и думать.
— А меня, нейти, вы не замечаете? Эти два нахальных парня берут печенье с каждого подноса, чтоб унести домой полные карманы.
Аксели тряхнул головой.
— Ей уже говорят «нейти»!..
Но горше всего было видеть, как Элина смотрела на этих парней блестящими, улыбающимися глазами. Аксели не замечал, что она всем без исключения молодым людям улыбалась одинаково светло. К старшим она обращалась серьезно и почтительно.
Избегая Элины, он взял стакан сока у Эммы Халме.
Столы для кофе были расставлены вдоль стен. Юсси тоже пил кофе, благо угощали бесплатно. Вообще же он сидел угрюмый и ни с кем не разговаривал, всем своим видом показывая, что ему здесь делать нечего.
Грянула музыка. После короткого вступления
