Хюррем, наложница из Московии - Демет Алтынйелеклиоглу

Михримах поплакала еще немного, но в конце концов согласилась. Еще бы, ведь она была дочкой самой Хюррем Султан, которой мать с рождения передала не только все черты своего характера, свой ум, свою красоту, но и безудержную жажду жизни, жажду занимать в этой жизни только первые места.

Для Рустема, третьего визира Дивана, предложение жениться на прекрасной дочери самой Хюррем Султан, о которой он и мечтать-то не смел, было громом средь ясного неба. Голова его только недавно перестала кружиться после столь стремительного взлета. И, когда Хюррем Султан вызвала его, чтобы сообщить о своем решении, в ответ он сумел пробормотать лишь: «Простите мне мой вопрос, госпожа. Но согласится ли повелитель на этот никах?»

– Согласится.

Холодная сталь в голосе Хюррем заставила Рустема вздрогнуть.

– А Михримах Султан знает?

– Знает, – звенела та же сталь.

– Неужели, госпожа, красавица всех красавиц Михримах Султан согласится стать законной женой недостойного вашего раба?

– Согласится.

На самом деле Михримах не была уж такой красавицей. Она унаследовала от матери ее сине-зеленые глаза, но волосами, лицом и станом была в отца. Острый нос с горбинкой и волевой подбородок выдавали в ней члена династии. В ней чувствовалась не столько внешняя красота, сколько внутреннее благородство. Во дворце и во всем Стамбуле говорили, что султан Сулейман души не чает в единственной дочери и готов сделать все ради ее счастья.

– Мы так и не получили ответа на наш вопрос, ага, – напомнила Хюррем Султан. – Будешь ли ты нашим зятем и будешь ли ты и дальше нам верно служить?

Подняв голову, Рустем-паша попытался с благодарностью взглянуть в лицо госпоже, но из-за ажурной ширмы было видно немного. «Рустем навечно будет вашим рабом, госпожа! – с жаром произнес он. – Отныне все, что вы пожелаете, все, что вы только прикажете, будет сразу же исполнено».

Хюррем величественно поднялась и неспешно подошла к окну, за которым текли глубокие воды Босфора. Вечерело, и противоположный берег зарделся алым огнем. Солнце отражалось в окнах нескольких прибрежных ялы.

– Да сопутствует тебе удача, ага, – сказала Хюррем, не глядя на визиря. – Аллах да сделает легким твой путь.

И махнула рукой, делая будущему зятю знак удалиться.

Свадьба Рустема и Михримах удивила многих, в особенности Гюльбахар. Визирь не отличался статью, а Михримах было только семнадцать лет. И как только Сулейман согласился, целыми днями недоумевала она. Кроме того, о будущем родственнике Османов ходили нехорошие слухи, будто он берет взятки. И странно было, что такой любитель справедливости и законности, как султан Сулейман, согласился отдать такому человеку собственную дочь.

Свадьба длилась несколько недель. Снова гулял весь Стамбул, рекой лился шербет и на подносах разносились по улицам яства из султанской кухни. Свадьба дочери помогла Сулейману и Хюррем немного отвлечься от смерти сына. Однако привкус горечи отравлял все. Хюррем знала – если бы не смерть первенца, этой свадьбе никогда не бывать. Но теперь Рустем был нужен ей. Именно такой человек должен был помочь ей вырвать трон из рук шехзаде Мустафы Хана.

LVIII

Удобный случай, которого ждала Хюррем Султан, вскоре представился.

Второй визирь, Хюсрев-паша, однажды сильно поссорился с Садразамом Сулейман-пашой в присутствии падишаха и даже схватился было за кинжал. Причиной ссоры двух пожилых визирей и того, что они так забылись, стали интриги Рустема, к имени которого теперь прибавляли звание «паша», а также Хюррем и ее дочери Михримах, и никто, кроме них троих, не знал об этом. Сулейман-паша уверился в том, что Хюсрев-паша, который возражал любому его слову, роняя его в глазах падишаха, вознамерился отобрать у него титул великого визиря. Рустем-паша часто жаловался великому визирю, что Хюсрев-паша что-то затевает и что его жена часто досаждает его супруге Михримах Султан, умоляя ее передать повелителю, что Хюсрев умен, силен и лучше справится с управлением государством, а Михримах Султан не знает, что на это отвечать. А Хюррем Султан в свою очередь сообщила Хюсреву-паше через его жену, чтобы паша проявлял осторожность, потому что Садразам оговаривает ее мужа перед падишахом, и что, глядя на это, она, Хюррем Султан, вспоминает Искендера Челеби, ставшего жертвой навета.

Такие разговоры продолжались много месяцев, и в конце концов все в них поверили. Оба визиря стали кровными врагами. Ссора разразилась неожиданно. В тот день падишах слушал заседание Дивана из-за решетки. Спор, начавшийся между Садразамом и вторым визирем, внезапно перерос в обмен ругательствами. А затем последовала драка. Сулейман-паша и Хюсрев-паша накинулись друг на друга и покатились по полу. У Хюсрева-паши только в последний момент смогли забрать кинжал.

Такой невиданный для османского дворца позор не остался безнаказанным. Султан Сулейман, не сомневаясь ни минуты в справедливости своего решения, снял с должности обоих пашей. Сулейман-паша закрылся у себя дома и покорился судьбе. А Хюсрев-паша, упрямый и гордый албанец, решив, что подвергся несправедливости, принялся искать правды у султана. «Или повелитель признает мою правоту, отменит свое решение, или он узнает, что такое гордые сыны Албании», – говорил он. В ответ на этот демарш однажды вечером к нему в особняк постучались стражники, забрали пашу с собой, а наутро доставили его растерянной и испуганной жене обезглавленное тело. Так что перед третьим визирем и зятем султана Рустемом-пашой больше не осталось никаких препятствий. Однако падишах сомневался, подходит ли его зять для должности великого визиря. До падишаха доходили слухи о том, что Рустем любит подношения, к тому же Сулейману не нравились некоторые начинания паши. Правда, Михримах Султан при каждом удобном случае нахваливала отцу мужа и говорила, что только такой человек должен быть Садразамом. Отмахнуться от любимой дочери Сулейман не мог.

Вскоре Рустем-паша получил печать от падишаха. После этого он сразу побежал в покои к своей благодетельнице Хюррем, которая уже знала о предстоящем назначении и ждала его вместе со своей дочерью. Рустем в порыве благодарности бросился к ее ногам.

– Встань, паша, – проговорила Хюррем Султан, – разве пристало великому визирю валяться в ногах?

Михримах Султан протянула руку мужу.

– Ты помнишь, паша, о чем я тебя спросила в первый вечер нашего знакомства?

– Помню, Михримах. Ты спросила, готов ли я верно служить династии, готов ли я все отдать ради этого.

– Теперь я вижу, что готов.

Хюррем тихо спросила: «Ты помнишь, паша, в чем заключается твое служение?»