Хюррем, наложница из Московии - Демет Алтынйелеклиоглу

– Встань, паша, – проговорила Хюррем Султан, – разве пристало великому визирю валяться в ногах?

Михримах Султан протянула руку мужу.

– Ты помнишь, паша, о чем я тебя спросила в первый вечер нашего знакомства?

– Помню, Михримах. Ты спросила, готов ли я верно служить династии, готов ли я все отдать ради этого.

– Теперь я вижу, что готов.

Хюррем тихо спросила: «Ты помнишь, паша, в чем заключается твое служение?»

Рустем-паша прекрасно помнил. Служение заключалось в том, чтобы любой ценой не допустить к трону Мустафу. А раз шехзаде Мехмед умер, то право наследования переходило к следующему брату.

– Госпожа, ваш сын шехзаде Селим Хан будет прекрасным падишахом.

И здесь Хюррем произнесла то, что долгое время скрывала даже от собственной дочери: «Ты ошибаешься, паша. Речь идет не о Селиме. Он слишком слаб. Речь идет о шехзаде Баязиде. Теперь посмотрим, паша, как ты будешь верно служить нашей династии и нашей семье».

Хюррем теперь хорошо понимала, что Рустем ей необходим даже больше, чем она думала раньше. Верный, умный, преданный Садразам нужен был ей для того, чтобы управлять султаном Сулейманом за пределами гарема. И только с его помощью, и никак иначе, можно было устранить шехзаде Мустафу. По большому счету власть в государстве принадлежала в большей степени Садразаму, нежели падишаху. Садразам занимался делами торговли, права, решал, кому возить товары, кому нет, каких послов принимать, а каких – прогонять. Конечно, власть главного визиря была не столь безгранична, как власть падишаха, но в чем-то превосходила ее. А хромой Рустем делился своей властью с Хюррем.

Едва получив титул великого визиря, он засучив рукава принялся за дело. Изо всех сил он старался выполнить наказ Хюррем Султан, которая велела ему во что бы то ни стало добиться полного, безграничного доверия падишаха. Помимо этого, он трудился над приумножением своего состояния. В те времена государство Османов славилось своим византийским наследием – любовью государственных сановников к подношениям. И в этом деле Рустему не было равных, хотя все свои происки он самым тщательным образом скрывал. Он установил список цен практически на все государственные услуги. В государстве не осталось ничего, что бы ускользнуло от его внимательных глаз. Если кто-то приходил к его порогу в поисках суда и защиты, он откровенно объявлял тому человеку стоимость вопроса и размер доли Садразама. Взятки ему платили даже послы иностранных государств, а размер взятки зависел от того, из какой страны был посол. Взятки дружественных Османам стран были намного ниже, чем взятки стран враждебных. Например, послы Карла V и шаха Тахмаспа, пытаясь попасть на прием к султану Сулейману, должны были заплатить Рустему-паше сумму, на которую в Стамбуле можно было купить дом. И даже Соколлу Мехмед-паша, который часто говорил, как он мечтает стать бейлербеем Румелии, однажды услышал в ответ: «Это легко, но очень дорого».

Сулейману, конечно же, сообщали, что Садразам берет деньги абсолютно за все. Но султан ограничивался только тем, что с досадой качал головой. Он не забывал предательства Ибрагима. Так что ответ на вопрос, что хуже – предатель или вор, был прост. Вор был для него менее опасен. К тому же в те дни мысли султана были заняты в большей степени шехзаде Мустафой, нежели Рустемом. Он гордился тем, что все войско и янычары так возносят его старшего сына.

Воины любили Мустафу за особенное сходство юноши с султаном Селимом Грозным, который большую часть жизни провел на войне и при котором войско жило безбедно, одерживая одну победу за другой. Сходство было поразительное, но оно и пугало Сулеймана. Он хорошо помнил, как его отец в свое время сверг деда, как жажда власти перечеркнула сыновние и родительские чувства и кровное родство. Мустафа был очень независим, но в то же время мудр и рассудителен, смел, но не горяч. Именно таким должен быть падишах, и именно таким его видели те, кто бывал с ним на поле брани, и те, кто приходил к нему, когда он замещал на троне отца. Многим в империи не нравилось, что султан Сулейман женился на неверной, которая к тому же, презрев все законы и обычаи, родила падишаху пятерых детей вместо дозволенного одного, заставила совершить никах и постоянно вмешивалась в дела государства через своего ставленника Рустема-пашу.

В огрехах Рустема-паши винили не султана Сулеймана, а проклятую московитку, ведьму, околдовавшую повелителя мира и халифа, который, как поговаривали, даже приказал построить ради нее во дворце церковь и разрешил наполнить ее идолами. Так что симпатии простого народа и солдат давно были на стороне шехзаде Мустафы. А султана Сулеймана просто боялись. Сам Сулейман был прекрасно наслышан об этих разговорах. С одной стороны, нельзя было не гордиться тем, что будущий наследник так любим людьми, а с другой – такой наследник в любой момент мог стать опасен.

Султан Сулейман изо всех сил старался закрывать глаза на происходящее. Падишах считал, что сын, который часто сопровождает его и которого он сам с детства учил военному делу, праву, тонкостям управления государством, никогда не осмелится поднять на него руку.

Хюррем, которая все прекрасно понимала и видела, лишь ждала удобного момента, чтобы выгодно сыграть на страхах султана. Она давно изучила мужа и хорошо знала, что если падишаху в душу западало какое-либо сомнение или подозрение, то в конце концов это подозрение брало в нем верх. И человек, которого прежде султан любил, ценил и которому доверял, с той минуты мог в любой момент лишиться головы.

Обилие свободного времени во дворце, особенно когда султан уходил в поход, приучило Хюррем к чтению. Конечно, свободно читать и писать она научилась далеко не сразу, и этому способствовала ее переписка с возлюбленным Сулейманом, но как только она освоила тонкости алфавита, на котором было записано Священное Слово Аллаха, она стала частой посетительницей султанской библиотеки.

Библиотека эта была одной из самых богатых в Европе, ведь любитель наук, премудростей и знаний Сулейман не только не скупился на содержание дворцовой книжной мастерской, где трудились лучшие каллиграфы, лучшие переводчики, лучшие миниатюристы и лучшие переплетчики своего времени; не только не скупился на жалованье лучшим поэтам, историкам, философам и ученым Востока, но и из каждого военного похода привозил все новые и новые фолианты, а из захваченных земель и городов по его приглашению пребывали ко двору все новые и новые мастера.

Внимательно изучив историю династии Османов, Хюррем узнала, что нередко бывали случаи, когда отцу-султану приходилось казнить очередного строптивого сына, а также всех его детей ради блага государства. Ведь распри между наследниками престола и их детьми могли привести к развалу страны на множество мелких княжеств-бейликов. Такое уже случалось в те времена, когда Осман-бей, основатель династии, собирал земли вокруг своего надела. С тех пор установилась традиция: правитель должен устранять всех, кто угрожает миру и покою государства, то есть казнить ослушавшегося сына либо брата вместе со всеми его детьми мужского пола.