Долгие ночи - Абузар Айдамиров

Переселенцы просили, чтобы им дали немного хлеба и не мешали двигаться на север. Тогда бы они никого не трогали. Арзу был против грабежей, но и он порой ничего не мог поделать: голод диктовал людям свой девиз: "Не дают хлеба миром — отнимай силой".

"Неужели же дело дойдет до побоища, до кровопролития?" — с тревогой подумал Арзу и тут заметил, как тощий всадник с перекошенным ртом взмахнул плетью над головой пожилой женщины.

Она инстинктивно пригнула голову и выбросила вперед руки, как бы стремясь перехватить удар, но не успела — плеть обожгла ее спину. В ту же секунду стоявший рядом с Арзу паренек поднял ружье. Арзу резко ударил по стволу, но выстрел все же прогремел. К счастью, пуля никого не задела. В этот самый момент на дорогу, идущую из лесу, выскочил одинокий всадник на белоснежном коне. Он несся галопом и что-то кричал.

Заслышав его, турки опустили плети. Из лесу появился еще один отряд и последовал за всадником. Тот был одет в турецкую форму, но Али сразу же признал в нем кавказского горца.

— Ассалам алейкум! — поприветствовал он всех разом, резко осаживая коня и не обращая внимания на склонившихся перед ним турецких всадников. Быстро пробежал взглядом по лицам людей и на ломаном чеченском языке спросил: — Кто из вас старший?

— Я, — ответил Арзу.

Турецкий паша пристально всматривался в лицо Арзу, стараясь припомнить, где они могли встречаться ранее.

— Плохая у тебя память, Муса, сын Алхаза. Знакомых не узнаешь?

Кундухов долго вглядывался в человека, невозмутимо стоявшего перед ним. Да, где-то он уже видел эту гордо вскинутую голову и мужественное лицо, густо заросшее черной бородой, знаком ему был и яркий блеск этих темных глаз под низко нависшими бровями. Но что это за человек, как он ни напрягал память, вспомнить все же не смог.

— Нет, — коротко бросил Кундухов. — Знаком, но не припомню тебя.

— Неудивительно, — усмехнулся Арзу. — Нас теперь все стараются не узнавать. Палачу ведь необязательно знать, чью голову он рубит. А помнишь тот год, когда ты и Орцу Чермоев сожгли дотла беноевские аулы?

Черная тень пробежала по красивому лицу Кундухова. Он соскочил с коня, бросил повод на луку седла и, сказав что-то стоявшему рядом офицеру, подошел к Арзу.

— Давай, отойдем, — произнес он и первым направился в сторону леса.

Арзу молча последовал за ним. Офицер и еще один турецкий всадник стремглав помчались вперед, спешились на зеленой лужайке, расстелили ковер и бросили на него две подушки.

За Кундуховым последовал еще один человек. Заметив его, Али пристроился к нему сбоку.

— Это мой брат, Афако, — сказал Кундухов, усаживаясь на ковер.

— Я знаю его, — ответил Арзу.

Некоторое время оба сидели молча.

— Упрек твой несправедлив, — наконец вымолвил Кундухов.-

Трагедия беноевских аулов — вина Бойсангура, Солта-Мурада, Уммы и Атаби.

— Да, но кто был виновен в том, что чеченцев загнали в горы?

— Не следовало восставать против царя, — резко ответил Кундухов. — Все покорились судьбе, одни вы хотели дикой свободы. Это за вами поднялись другие народы.

— Только слабой женщине простительно подчиниться силе без сопротивления. И то не всякой. Ты знаешь, что такое свобода?

Мы, например, знаем. Потому и умирали за нее. И о том не жалеем, хотя и обошлось нам все это очень дорого. Но когда знаешь, за что гибнешь, гораздо легче умирать. Цари, генералы и князья умеют лишь обманывать, изменять и продаваться. Только им всегда хочется более слабых сделать собственными рабами.

Почему? Потому что они сами рабы… Никогда свободный человек не станет угнетать другого, ибо он знает высокую цену свободы, а благородный не прольет кровь порабощенного народа ради земных благ и собственного честолюбия.

При этих словах Кундухов побледнел и в упор взглянул в лицо Арзу. Но тот абсолютно спокойно продолжал:

— Нет, я не обижаюсь, что ты меня не узнал. Четыре года назад в беноевских лесах ты дал слово никогда не поднимать оружия против чеченцев. Так вот, я и есть один из тех, кому ты давал слово. Ты тогда сказал: "Когда падает дерево, оно опирается на соседнее, — гласит осетинская пословица. В счастье и горе мы не можем не опираться друг на друга. Клянусь, что с сегодняшнего дня никогда не подниму на вас руку, никогда не сделаю вам плохого". Однако мы узнали, что ты нарушил данное тобой слово, и чтобы напомнить тебе о том, в прошлую зиму к тебе в Скут-Кох приезжали двое. Одним из них был я.

— Не помню, — надменно произнес Кундухов. — Сколько ваших переселенцев приходило ко мне, разве всех теперь узнаешь?

— Ты прав, — согласился Арзу. — Всех волновал вопрос переселения. Но мы приходили совсем по другому делу. Мы лишь хотели напомнить тебе, что ты обязан держать данное тобой слово.

— Как тебя зовут?

— Арзу.

— Сейчас тебя трудно узнать.

— За эти три месяца мы выстрадали больше, нежели за все последние двадцать лет войны.

— Так вот! Слово свое я сдержал, — твердо ответил Кундухов.-

С тех пор я не участвовал ни в каких действиях против вас.

— Сын гор не может стать клятвоотступником. Закон предков суров.

— Я повторяю еще раз…

— Ты помог русским обмануть нас, — прервал его Арзу. — Люди тебе верили, думали, что ты настоящий мужчина.

"Вот подлец! — выругался в душе Кундухов. — Как же он смеет так со мной разговаривать! Даже турецкий ад не выбил из этих чеченцев их проклятую гордость. Связать бы его да отправить в диарбекирскую тюрьму! Но нет, применить к ним сейчас силу — значит навредить самому себе. Тогда придется проститься с моими мечтами и планами. Не для того я потратил столько сил, времени и энергии, чтобы сейчас из-за этой вот кучки несчастных оборванцев провалить все дело. Ни за что! Вид турецкого войска их не пугает, и они будут с ним драться.

Воздействовать следует только добром".

— Я попрошу не говорить со мной в таком тоне, это вопервых,-

Кундухову стоило немалых усилий такое вот дипломатическое спокойствие. Усилием воли он подавил вскипевшую ярость и говорил хотя и быстро, но не повышая голоса. — Во-вторых, я никогда не приглашал вас в Турцию. Ваши старшины попросили у меня совета, я им высказывал свое личное мнение, но никому его не навязывал и никого ни в чем не убеждал.

— Да, сам ты не приезжал на беседы с чеченцами, это правда.

Но вот твой брат наведывался к нам часто. Нет, он не произносил твоего имени, все слухи распространял якобы от себя.

— Я хотел только добра. Если веришь Аллаху, верь и мне. Не мог я такое предвидеть! Вы находились в трудном положении, и я хотел помочь. У вас было два пути: либо пойти по миру, либо силой оружия вернуть свои земли… Вам по душе был последний.

Но этого нельзя было допускать, ибо любая стычка окончилась бы вашим поражением. Царь знал, что, пока вы находитесь в своей стране, мира там не видать, а потому и решено было переправить вас за Терек и рассеять там среди казачьего населения. На вашей же земле расположить несколько десятков новых станиц.

— Нам это было известно.

— Я также знаю, что вы с Маккалом прибыли сюда просить у турок помощи. Только никогда не дождетесь ее. А теперь турки тем более не в состоянии оказать ее. Пойми, Арзу, и чеченцы стали уже не те, что были двадцать лет назад. Половина мужского населения перебита. А кто встанет рядом с вами?

— Ах, спасибо тебе! Ведь ты, действительно, очень здорово помог нам, — зло усмехнулся Арзу. — Посмотри на них, — указал он рукой в сторону своих собратьев. — Это твоя жалость и плоды твоей помощи довели их до такого состояния. Это все, что осталось от пяти тысяч семей. Вот их страданиями ты и достиг сначала чина генерала, а теперь получил и чин паши. Я вижу тебя насквозь. Ты замышляешь что-то еще более грандиозное, иначе ты бы не разговаривал со мной так мирно и спокойно, не стал бы выслушивать меня. Так тебе сейчас выгоднее. Но помни:

больше тебе не удастся обмануть нас.

— Ты говоришь так, словно я один и виновен во всех ваших бедах!

— Да, ты! — отрезал Арзу. — Твой сладкоречивый и лживый язык сделал свое черное дело!

— Хорошо. Всю вину я беру на себя, ибо напрасно сейчас доказывать обратное. Но неужели, Арзу, ты думаешь, что этого бы не случилось, если бы не было Мусы Кундухова? Ты умный человек, Арзу, а простые вещи не желаешь понимать. Участь твоего народа решилась не по моей воле и не по воле ваших старшин. В конечном итоге результат был бы таким же, что бы ты ни предпринимал. Сила была не на вашей стороне. А слабым распоряжается сильный. Так было, есть и так будет. Но ни ты, ни весь твой народ не хотите этого понять. Вы ищете виновника своих несчастий. Что ж, искать его нужно, этого я не отрицаю, так же как не отрицаю части своей вины. Но пойми, есть человек куда более могущественный, чем я. Вот в его-то руках и находились ваши судьбы. И как он распорядился, так все и произошло. Допустим, вы опять бы взялись за оружие, но и оружием ничего бы не изменили. Страна русских в сотни, в тысячи раз больше вашей, а потому противиться ей бесполезно и бессмысленно. Мы это поняли раньше вас. Конечно, могли и мы бунтовать, сопротивляться. Тогда и нас уничтожили бы точно так же, как теперь уничтожают вас. Но зачем умирать раньше времени? Кому это нужно? Причем умереть на поле боя не так уж и трудно, труднее научиться выживать. Наш народ понял эту истину. Потому-то наши предки и решили до поры терпеть гнет царя. Я считаю, что они рассудили правильно: быть битым и вдобавок ничего не иметь — это не выход. Гордость в таких случаях обходится слишком дорого. И вы просто обязаны были понять, что вам одним никогда не удержать в горах свою свободу и независимость. К сожалению, вы и теперь этого не понимаете или не хотите понимать. Русский царь в наших народах не нуждается. Ему не мы нужны, а наш край и наши горы. Не отдадим добровольно — нас уничтожат. Такой приказ он и отдал своим генералам. Лучшие ваши земли и теперь розданы в награду офицерам. Русским и горским. Но большинство их отведено под казачьи станицы. Остальные же земли объявлены казенной собственностью. Где вам теперь жить? Ведь чтобы человеку жить — ему требуется земля. А таковой у вас теперь нет. Вы будете стремиться вернуть ее, но царь никогда не согласится с вашими требованиями. И чтобы окончательно отбить у вас охоту хвататься при каждом удобном случае за свои кинжалы, русские решили теперь переселить вас в глубь России. А через несколько лет вы бы уже присмирели, как овцы, и приняли бы их веру, обычаи и язык. И чеченский народ как таковой исчез бы с лица земли. Однако все знали, что добровольно вы на это не согласитесь. И решено было переселять вас силой. А это — новая война. Я же стремился не допустить ее. И все без исключения мои поступки были продиктованы только одним желанием — помочь вам.