Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 8. Письма - Николай Степанович Гумилев

следующая встреча состоялась в начале марта 1909 г. в Санкт-Петербурге, куда Брюсов приехал 28 февраля (см.: Брюсов Валерий, Петровская Нина. Переписка. С. 464). Р. Д. Тименчик и Р. Л. Щербаков отмечают в этой связи: «1 марта Брюсов писал жене из Петербурга: «Несколько дней буду жить уединенно — посещу только «Пантеон», Вяч. Иванова и увижу Гумилева — никого больше», а через неделю сообщал ей же: «Сейчас был у С. Маковского — обедал у него. Были: М. Волошин, Гумилев и наш московский Игорь Грабарь» (РГБ. Ф. 386. К. 142. Ед. хр. 12. Л. 2, 7)» (ЛН. С. 488). Ср. также дневниковую запись Брюсова: «Две недели в Петербурге. Посещение Бенуа. У Маковского переговоры об «Аполлоне». Гр<аф> А. Толстой. «Салон» и лекция Макса Волошина. Вечера с Вяч. Ивановым. Его лекция. Не был у Сологуба, который обиделся» (Брюсов В. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М., 2002. С. 161).

57

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Неизд 1986 (публ. М. Баскера и Ш. Грэм), Полушин.

Автограф — РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. Ед. хр. 316.

Дат.: около 15 декабря 1908 г. — по дате выхода статьи Анненского (15.12.08).

Гумилев, по всей вероятности, впервые увидел (и услышал) Иннокентия Федоровича Анненского (1855–1909) за несколько лет до личного знакомства, на пушкинских юбилейных торжествах 1899 г.: «Когда устанавливали памятник Пушкину в Царском селе, Гумилеву было тринадцать лет. <...> Он жил тогда в Петербурге, учился в начальной гимназии и упорно занимался поэзией. В середине мая, как обычно, семья уезжала в Поповку. В этот раз Гумилев уговорил родителей отложить отъезд, чтобы 29 мая 1899 г. поехать на торжественное открытие памятника. Повез его отец. Мальчик слушал благоговейно блистательную речь директора Классической гимназии И. Ф. Анненского, своего будущего учителя, наставника и друга» (Лукницкая В. Материалы к биографии Н. Гумилева // Гумилев Николай. Стихи. Поэмы. Тбилиси, 1988. С. 26–27; текст выступления Анненского «Пушкин и Царское село» см.: Анненский И. Книги отражений. М., 1979. С. 304–321). Через четыре года после этой знаменательной «пушкинской прелюдии», весной 1903 г. «С. Я. Гумилев послал прошение директору царскосельской гимназии И. Ф. Анненскому, и 11 июля Николай Гумилев был определен интерном с разрешением ему, в виде исключения, жить дома...» (Соч III. С. 348; письмо С. Я. Гумилева частично процитировано: Шубинский В. Николай Гумилев. Жизнь поэта. СПб., 2004. С. 69). В Николаевской гимназии Гумилев учился с 1903 г. по май 1906 г., причем «вокруг его имени смутно гудела молва; говорили об его дурном поведении, об его странных стихах и странных вкусах» (Н. Н. Пунин — см.: Тименчик Р. Иннокентий Анненский и Николай Гумилев // Вопросы литературы. 1987. № 2. С. 271–273). Однако Гумилев-гимназист привлекал внимание директора гимназии не только своими мальчишескими проказами: Анненский приветствовал выход ПК (см.: Анненский И. Ф. Стихотворения и трагедии. Л., 1990. С. 208, 583) и всячески поощрял поэтические занятия юного Гумилева:

Я помню дни: я, робкий, торопливый,

Входил в высокий кабинет,

Где ждал меня спокойный и учтивый,

Слегка седеющий поэт.

Десяток фраз, пленительных и странных,

Как бы случайно уроня,

Он вбрасывал в пространство безымянных

Мечтаний — слабого меня.

Общие литературные увлечения гимназиста Гумилева, возможно, сводили его с директором гимназии и вне гимназических стен: с осени 1904 г. Гумилев мог встречаться с Анненским на литературных «воскресеньях» у Коковцевых или фон Штейнов, а на следующий год они наверняка виделись во время литературных «вечеров» у В. И. Анненского-Кривича (см. комментарии к №№ 2, 5 наст. тома). В начале 1906 г. Гумилев печатается рядом с Анненским в сборнике «Северная речь» (см. №№ 1 и 2 наст. тома и комментарии к ним) и, вероятно, становится «вхож» к «поэту Ник. Т-о», отстраненному в это время от директорства из-за «революционных волнений» учащихся (с января 1906 г. директором Николаевской гимназии стал Яков Георгиевич Мор). Перед отъездом Гумилева в Париж Анненский снабдил Гумилева рекомендательным письмом к Деникерам и, можно полагать, — сопутствующими советами. И все же ясно, что общение двух писателей на этом начальном этапе было достаточно ограниченным «из-за разницы лет и из-за разницы положений» (см.: Труды и дни. С. 166).

Возможно, что еще в Париже, в начале 1907 г., Гумилев положил начало своей переписки со старшим поэтом. П. Н. Лукницкий приводит рассказ Ахматовой о попытке Гумилева привлечь Анненского к изданию журнала «Сириус»: «АА сказала <...>, что одно письмо Анненского к Николаю Степановичу он ей показывал, но что было в этом письме — она совершенно не может вспомнить. Сегодня АА сказала, что вспомнила: Николай Степанович просил у Анненского «Фамиру Кифаред», то ли для «Sirius’а», то ли для «Острова» (это АА еще не установила). Анненский в письме отвечал, что он видел журнал и понял, что «Фамира Кифаред» велик по объему для него. Было и еще что-то в письме — но это АА уже не вспомнила...» (Лукницкий П. Н. Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой. Т. 1. 1924–1925 гг. Paris, 1991. С. 309). После возвращения в Россию в мае 1908 г. Гумилев возобновил личные контакты со своим бывшим школьным учителем, теперь уже в качестве профессионального литератора (см. скромную недатированную надпись на экземпляре «Романтических цветов»: «Многоуважаемому Иннокентию Федоровичу Анненскому. Н. Гумилев» (факсимильное воспроизведение: Шубинский В. В. Жизнь поэта. СПб., 2004. С. 146)). Рецензия Анненского последовала, однако, лишь несколько месяцев спустя, в декабре 1908 г.; реакцией на нее и стало настоящее письмо. Как можно по нему судить, к концу 1908 г. «разница положений» продолжала сохраняться, однако вскоре в отношениях двух поэтов начинается новый этап. С. К. Маковскому, познакомившемуся с Анненским в марте 1909 г., показалось, что «Гумилев был своим человеком у Анненских и запросто приводил к ним своих друзей и знакомых» (Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 77). Гумилев стал приглашать старшего поэта на литературные вечера, которые он теперь достаточно регулярно устраивал у себя. Его «друзьями и знакомыми» были, прежде всего, будущие сотрудники нарождавшегося журнала «Аполлон» (см. № 62 наст. тома и комментарий к нему). В мае он впервые отозвался об Анненском в печати рецензией на вторую «Книгу отражений», предваряя положительную оценку книги размышлениями о пессимизме и «вечных гимназистах мысли» (№ 15 в т. VII наст. изд.). Анненский, в свою очередь, к концу года, незадолго до смерти, дал благожелательный отзыв о стихах бывшего ученика в статье