Проклятая война - Людмила Сурская

— Это всё Геббельская пропаганда! — вздохнул он, прижимая жену к себе. — Мы победим их непременно, потому что мы — люди. Ты аккуратнее, не шустрила бы одна и не бегала где попало. Заминировано всё. Опять же, они безумные сейчас все. Ты жалеешь, а они тебя отблагодарят свинцом.

— Я учту. Костя, не бери Аду больше на передовую. Когда она мне рассказала про прошлый случай, я не находила себе места. Из-за неё вы могли погибнуть оба.

— За то, что болтает много, точно не возьму. Только думаю, ей и той экскурсии хватило с макушкой. Глупо всё получилось. Откуда не возьмись самолёты. Увидели машину и прицепились. Снизились и давай нас гонять. Мы из машин, выскочили, а она зацепилась ногой и грохнулась. Пришлось вернуться и прикрыть её собой. Слава богу, обошлось.

— Она рассказывала, что когда немцы улетели, увидели, что от машины ничего не осталось. Я не знаю, вы один в один оба, это в тебя она такая непоседа.

— Я сам страшно волнуюсь особенно когда обостряется обстановка на её участке. Знаю же, непременно будет в каждой бочке затычкой. — Хитро прищурившись пробасил: — Только почему сразу такой — сякой я. А сама, помнишь, как пыталась проникнуть и повоевать с беляками в каждом моём походе. Глаз да глаз был нужен.

Юлия смеясь прижалась к его груди.

— Скорее бы уж кончилась эта проклятущая война.

— Ещё немного, Юлия, и конец, потерпи. Тяжело идём, каждый город, чёрт его побери, крепость. Старины насмотришься, на всю жизнь воспоминаний хватит.

На рассвете, поцеловав жену и отцепив со вздохом: "Пора!" её маленькие ручки от себя, он уехал. Он шёл дальше добивать фашистскую гидру. Но в тылу оставались опасные немецкие гарнизоны, те, что обошли, не тратя на них время. Сдаваться они отказались и, имея связь со своим командованием, представляли большую опасность. По сути это был нож в спину. Но время на них не было, надеялись на чудо… Вот такая вышедшая из Торна группировка, поддержанная войсками в районе Грауденца, отважилась на прорыв. Они атаковали наши части на берегу Вислы. На рассвете река светилась стальной полосой. Висел небольшой туман. "Вот бы с удочкой на ранний клёв". Но не до красоты и удовольствия. Бои длились несколько дней. В идущей на прорыв группировке оказалось более 30 тысяч солдат и офицеров. "Вот это называется мы оставили". Понятно, последние конвульсии врага, но им не предотвратить и не замедлить неизбежное. Атака гитлеровцев захлебнулась. Перешедшие в наступление мотострелковые подразделения, отрезали полностью от Германии всю восточнопрусскую вражескую группировку. Правда она, собрав семь пехотных и танковую дивизии попыталась прорваться. Ночь была ужасной. Природа словно сошла с ума. Крутила страшная метель. И так сшибающий с ног ветер переходил в ураган. И в довершении картины связист вручил мне телефонограмму: противник наступает большими силами. Пришлось поднимать в боевую готовность командный пункт на случай боёв и думать о ликвидации группировки. Конники пошли, но скоро у них это не получится, снегопад усиливался, сугробы намело не малые, хотя они имели и преимущество перед пехотой. Утешало одно, что снежные заносы сковывали и противника. Его техника села в снегу. Дороги перекрыли. Страшно боялся за Аду, она оказалась в той каше. Утром подоспело подкрепление и атакованная с трёх сторон группировка, была уничтожена.

Чем глубже вгрызались в территорию врага, тем яростнее было его сопротивление и тем труднее было воевать. Ширина фронта растягивалась. Наши войска вытянулись в ниточку и всё равно не могли заполнить образовавшийся разрыв между нами и 1-ым Белорусским. И раньше был недокомплект, теперь же после непрерывных боёв людей совсем убавилось. Половина войск была повёрнута на восток — против восточнопрусской группировки, вторая половина наступала на запад. 10 февраля получили директиву Сталина. 2-ой Белорусский от участия в операции против восточнопрусской группировки освобождался, этим предстояло заняться 3-ему Белорусскому фронту. Рутковскому же рекомендовалось наступать на Бублиц, взаимодействуя с Жуковым. 1-ый Белорусский уже ввязался в бои за плацдарм на Одере. Он оказавшись в трудном положении, и так было не легко, а тут ещё пришлось отдать 3-ему Белорусскому часть войск. Придётся крутиться. Почти не отдыхал. Когда уже чувствовал, что невмоготу мчался к Юлии, у неё в один миг получалось снять с него усталость и сделать счастливым. Глаза бусинки наклонялись над ним, маленький пальчик разглаживает морщинки и он, потянувшись к её губам, проваливался в обволакивающую сладкую мглу. "Юлия, как хорошо, что в эти нелёгкие дни ты рядом. Ещё чуть-чуть, ещё немного и мы дойдём до Берлина". Хелена что-то вкусненькое стряпала. Он купался в нежности и заботе двух любящих его женщин и был счастлив.

А наступление развивалось непрерывно. Несколько даже отвык от жестокого сопротивления. Необходимые для жизнедеятельности запасы приходится пополнять на ходу. Чтоб ускорить подачу горючего через Вислу, протянули трубопроводы. Но двигаться было не просто. Дороги перегораживались завалами и баррикадами, минировались. Этим немцы пытались задержать наше продвижение к Берлину. Даже каменную ограду и памятники старого кладбища фашисты использовали для обороны. Оно было опутано колючей проволокой, его обороняли автоматчики, взвод пулемётов и батарея штурмовых орудий. Жаль тревожить сон усопших, но приходится щекотать. Обстановка требовала ускорить разгром гитлеровцев в Восточной Померании, чтоб освободить силы на берлинском направлении. Соединения с тяжёлыми боями выходили к Балтийскому морю. Танкисты доставили в бутылках воду. В штабе недоумевали пока не попробовали. Морская. Теперь появилась возможность помочь армиям правого крыла, разворачиваемся на восток. Будет ещё один "котёл"

Бои боями, а в свои законные права вступала весна. Он ехал к Люлю, когда на краю воронки заметил первые цветы. Рядом разбитая взрывом самоходка, а они цветут. Всюду ещё лились реки слёз и крови, но весна проникала в каждого и пробуждала что-то новое. Как подснежники пробиваясь сквозь снег. Он остановил машину. Вышел и потянулся. Подставив лицо солнышку, улыбнулся. Весна, а он в пылу боёв и этого чудовищного напора и стремления вперёд ничего не заметил. Наклонился, сорвал цветы, завернул аккуратно в смоченный водой из фляжки носовой платок: "Люлю будет приятно!"

Она действительно расцвела. Не чувствуя под собой ног неслась ему на встречу. Прижалась к груди: "Живой и любишь, спасибо!" Её трудно было оторвать от работы. С неплохим знанием немецкого, она была нарасхват. Капитан, к которому она была прикомандирована, смотрел на маршала умоляющими глазами, но он, смеясь, поднял её на руки и унёс в машину: "Самому нужна!"