Ангел-наблюдатель (СИ) - Ирина Буря

Глава 9. Аффидевит сына Светы

По мере взросления присущая исполинам чрезвычайная изощренность в способах достижения поставленных ими перед собой целей и ожесточенное непризнание каких бы то ни было авторитетов многократно возрастает. В значительной степени этому способствует вполне оправданная в человеческом обществе тенденция к постепенному высвобождению детей из-под постоянной опеки их родителей и им навыков общения с более широким кругом других, зачастую более требовательных, людей. В случае исполинов, однако, такая направленность в воспитании приводит к крушению даже тех слабых барьеров, которые в их младенчестве хоть в какой-то степени сдерживали их анархическую натуру.

В результате, постоянно держать их под надежным контролем не удается даже их небесным родителям, необходимую осмотрительность которых в период пребывания на земле исполины воспринимают как ограничение своих исконных прав и свобод. И, поскольку результаты всех проведенных до сих пор исследований однозначно указывают на тот факт, что исполины неизменно наследуют от другого своего родителя присущее истинным обитателям земли коварство, они с настораживающей легкостью идут на обман, усыпляя бдительность своего непосредственного попечителя и используя тех попавших в сферу их влияния посланцев небесного сообщества, которые не несут за них прямой ответственности.

Что же касается окружающих их людей, то, осознав в самом юном возрасте свое превосходство над ними, исполины не испытывают ни малейших колебаний при необходимости воспользоваться им для привлечения на свою сторону отдельных их представителей в качестве своих агентов в человеческой среде или маскировочного заслона от своих небесных родителей. Особо следует отметить высочайшую виртуозность их управления людьми: попав под их влияние, последние демонстрируют непреходящую преданность им, что самым драматическим образом снижает вероятность как максимально раннего обнаружения симптомов подрывной деятельности исполинов, так и успешного эволюционного развития вышеупомянутых человеческих личностей.

(Из отчета ангела-наблюдателя)

Вообще-то, планировалось, чтобы эту часть написал мой Олег. Он в то время чаще всех нас с Игорем и Дарой виделся и не просто виделся, а оказался поверенным всех их тайн. Они как раз входили в тот возраст, когда дети перестают чувствовать себя исключительно частью своей семьи и пытаются создать себе свою собственную, отдельную от нее, часть жизни. Олег же, будучи старше их на четыре года, с одной стороны, этой стадией уже насытился, а с другой — еще не успел уйти от нее так далеко, чтобы относиться к ней с пренебрежением взрослого.

Именно поэтому, я думаю, он оказался для них идеальной аудиторией, перед которой они смогли развивать свои теории в отношении тех загадок, на которые они с какого-то момента стали обращать пристальное внимание. Они с готовностью выкладывали ему на рассмотрение все свои фантазии, не боясь, что он отмахнется от них, как от детского лепета, но и, одновременно, надеясь, что он оценит их более трезвым и опытным взглядом — что, естественно, чрезвычайно льстило его самолюбию.

Оттого-то мы с Мариной совершенно не ожидали, что он категорически и наотрез откажется изложить свои воспоминания о том времени на бумаге. Решительно заявив, что если нас интересует, о чем тогда думали Игорь с Дарой, то к ним нам и следует обратиться. И сколько я ему не объясняла, что, находясь в самом центре событий, они просто не смогут изобразить их объективно, он уперся, как баран — не буду за их спиной сплетничать, и все тут.

Не помогло даже то, что я Марину на него напрямую напустила. Выслушав ее, он прищурился и отчеканил, что если мы столько лет друг друга перед Игорем и Дарой покрывали, то не имеем никакого права требовать от него, чтобы он их секреты по первому свистку выбалтывал — еще и на бумаге. Я, честно говоря, растерялась, но Марину врасплох застать у него еще нос не дорос — она в ответ тоже прищурилась, но куда более впечатляюще, и вкрадчиво (лично у меня мороз по коже пошел) заметила, что эта история, в частности, и для них пишется. И исключительно сторонними наблюдателями, чтобы воссоздать наиболее объемную и панорамную картину произошедших событий. И если поступки их родителей изображаются со стороны, то будет только справедливо поступить точно также и с описанием их действий.

Окончательно Олег не сдался — он хоть уже и не ребенок, но признать чьи-то аргументы неоспоримыми для него все еще равносильно полной капитуляции. В конечном итоге, мы сошлись на промежуточном варианте: он расскажет мне все, что помнит, а я потом изложу его слова в хронологическом порядке. Чтобы он не передумал, я в тот же вечер и выудила из него первую порцию и даже пометки делать по ходу не стала, чтобы не сбивать его с нужного настроения — уж не знаю, как все и запомнила!

Понадобился нам с ним не один такой вечер, конечно, да и у меня потом, когда я его воспоминания на бумагу переносила, вопросы возникали, но он упрямо придерживался буквы нашей договоренности — только те события, которым он был свидетелем и которые хорошо помнит, и никаких домыслов и толкований. Поэтому, когда в его рассказе встречались какие-то скачки во времени и логические нестыковки, пришлось мне самой пытаться увязать их в некую единую картину — а значит, все предположения и объяснения здесь принадлежат исключительно мне.

В колледж Олег пошел одновременно с Игорем и Дарой, но только они — в первый класс, а он — сразу же в пятый, в среднюю школу. Которая отличалась от начальной ничуть не меньше, чем та от садика — поэтому, несмотря на все мои обещания Татьяне, что Олег присмотрит за ними, в первые годы учебы никакого особого общения между ними не было.

Когда родилась Дара и мы сообщили Олегу, что она будет ему почти сестрой, он отнесся к ней с большим интересом. Но вскоре появился на свет Игорь, и они с Дарой сразу же, как это часто бывает у одногодков, сошлись характерами — и дружба их с каждым годом становилась все крепче. У Олега временами случались вспышки ревности, но не настолько сильные, как если бы Дара действительно была полноправным членом нашей семьи, а вскоре он вообще начал нарочито тяготиться обществом малышни и откровенно предпочитать ему компанию взрослых, в особенности, отца.

Затем, когда Игорь с Дарой пошли ко мне в садик, а Олег — в школу при нем, он большую часть времени после уроков проводил у меня, чтобы сделать уроки, и, таким образом, начал видеться с ними практически ежедневно. Особого его внимания они все также не удостаивались, поскольку легко довольствовались своим собственным обществом,