Государственная недостаточность. Сборник интервью - Юрий Поляков

– Вы сказали о главном условии выполнения программы, а какими должны быть первые шаги по ее реализации?

– Мне кажется, наш президент мог бы найти время и, наконец, встретиться с лидерами патриотического движения, выслушать их. Он уже выслушивал и правозащитников, и либералов, и представителей ПЕН-центра… С патриотами он не встречался ни разу. Думаю, что такая встреча, где могли бы высказаться лидеры всех направлений патриотического, русского национального движения (отсекая, естественно, людей не совсем здоровых, которые есть в любом движении), могла бы быть очень полезной. Подозреваю, власть, начиная с конца горбачевского периода, настолько дистанцировалась в угоду западному истеблишменту от патриотического движения в нашей стране, что сегодня достаточно смутно представляет себе, что это за сила. Понимает ли Кремль, что внутри патриотического движения есть свои славянофилы и западники, либералы и ортодоксы, красные и белые, православные и атеисты? Что, скажем, патриотизм Панарина и патриотизм Проханова – это разные явления?..

В конце восьмидесятых годов произошел окончательный раскол между властью и патриотическими силами, а в ельцинский период между ними уже зияла огненная пропасть. Удивительно, что и позднее, пытаясь восстановить разрушенную государственность, власть опиралась на кого угодно, только не на патриотов. И это предубеждение нужно ломать. Хотя, случается, недоверие власти питается неразумными, а порой и неприличными выходками людей, именующих себя патриотами. Например, антисемитскими заявлениями. Вообще, любые перекосы в национальной политике недопустимы в нашей разноконфессиональной и многоэтнической стране.

– Как вы относитесь к таким молодежным движениям, как «Наши», «Идущие вместе», которые нередко намекают на свою близость к Кремлю?

– К власти многие хотят быть близкими, кто-то пытается таким образом повысить свой рейтинг. А в том, что появляются разные движения, в частности молодежные, не вижу ничего дурного. В свое время были разрушены пионерская и комсомольская организации, структуры типа ДОСААФ – как элементы советской цивилизации. А на смену им ничего не пришло. И только сейчас мы начинаем понимать, что советский строй был достаточно адекватным ответом на вызовы времени, которые были брошены исторической России в первой половине двдцатого века. Потом эта модель себя во многом изжила, но многие формы, выработанные в советский период, могли бы «послужить» и сегодня. Я, например, помню, какая была стройная и достаточно справедливая система работы с творческой молодежью. Сколько тогда было открыто талантов, причем часто из самой глубинки…

Да, в молодежной среде всегда есть те, кому не нравятся коллективные формы сосуществования. Таких примерно процентов пятнадцать. Да, им было плохо в комсомоле. Но восемьдесят пять процентов чувствовали себя нормально. Да, сегодня не надо ломать через колено меньшинство ради большинства, но и большинство не должно страдать из-за меньшинства. А у нас последние полтора десятилетия все, что связано с коллективными формами, подвергалось осмеянию и разгрому. И кончилось это тем, чем и должно было кончиться. Я вот на днях встречался с ребятами – участниками программы «Гражданская смена» и почувствовал, как молодежь соскучилась как раз по коллективным формам жизнедеятельности.

– Критики программы говорят, что она направлена на воспитание любви к государству, а это не то же самое, что любовь к своей стране…

– Чтобы любить свою страну, надо, чтобы о ней тебе, по крайней мере, достоверно и объективно рассказывали. А у нас накануне юбилея Победы эфир был забит фильмами, где страна-победитель изображалась каким-то монстром, армия-победитель сборищем дебилов и мерзавцев. Да и вообще агрессор – гитлеровская Германия ставилась на одну доску с Советским Союзом… Как в атмосфере такого давления, постоянного навязывания черного мифа о своей стране можно воспитывать любовь к ней? Обратите внимание: пока речь не идет о навязывании патриотизма. Наоборот, нам продолжают навязывают антипатриотизм. Вообще, я убежден, что любовь к Родине настолько сильное и глубоко залегающее чувство, что оно и само восстановится, только не надо мешать людям быть патриотами.

«Я никогда не бываю доволен собой»

– «Литературной газете» сто семьдесят пять лет, и вы ее тридцать третий редактор. Что значит для вас быть редактором этого издания?

– Это прежде всего миссия. Когда я соглашался стать главным редактором, я понимал, какой груз взваливаю на свои плечи, но считал, что в стране должно быть хотя бы одно издание, поднявшееся над идейными баррикадами, которые нагородили за последние десятилетия. Ведь должен кто-то дать читателям объективную картину духовной жизни и вернуть российскую интеллигенцию в режим диалога. Нам это удалось. В прошлом году у нас был еще один юбилей – семьдесять пять лет после возобновления выпуска газеты по инициативе Горького и под редакторством Динамова. Мало кто понимает, что возобновление «Литературной газеты» в двадцать девятом году символизировало окончание духовной войны, возрождение классических традиций в литературе, по сути, означало начало «конвергенции» эпох.

– Работа редактора уже сама по себе чрезвычайно трудо– и времеемкая работа, а главного редактора такого издания, как «Литературка», – тем более. Как вы совмещаете свою работу с писательской деятельностью?

– Первые два года я практически не писал. Сейчас стало посвободнее, и я засел за новый роман, точнее за воплощение сюжета, пришедшего мне в голову лет пятнадцать назад. Условное название «Гипсовый трубач».

Уверен, писателю необходимо заниматься какой-то практической деятельностью, чтобы постоянно шла подпитка идеями, материалом, наблюдениями. Вот посмотрите, в основном все великие писатели девятнадцатого века издавали какие-то журналы или газеты. Тот же Пушкин основал с Дельвигом «Литературную газету». Он не только основал ее, но и первые двенадцать номеров сам редактировал.

– Каковы ваши достижения в «Литературке» за последние два года?

– Прежде всего, мы вернули изданию первоначальный принцип, который еще Вяземский сформулировал как «либеральный консерватизм». Вернули пушкинские принципы, которые актуальны до сих пор. Это было главным достижением. Второе – обогатился состав авторов. Мы вернули тех авторов, которые были изгнаны из газеты за чересчур самостоятельное политическое мышление. Сейчас у нас присутствует весь спектр идей и взглядов, бытующих в обществе. Мы единственное на сегодняшний день издание, на страницах которого ведутся диспуты между людьми, стоящими на разных позициях.

– А молодежь у вас работает?

– Обязательно. И работает, и печатается. У нас есть специальная полоса, где молодые писатели могут заявить о себе. Кроме того, мы «вылавливаем» молодые таланты и из Интернета.

– А как обстоит дело с качеством молодых талантов?

– Таланты, они как были талантами, так ими и остались, но изменилось качество подготовки и не в лучшую сторону. Раньше подготовка была намного солиднее, системнее, опиралась на традиционные методики подготовки к творческому труду. Ведь одних способностей мало, нужно еще и уметь писать, нужно этому учиться, на что уходили годы. И люди учились, готовились, совершенствовались… Сейчас все по-другому. Пиши, как выйдет, и запускай тексты в Интернет – и тебя прочтут такие же «писатели».

– Да и книжные прилавки завалены сейчас книжной продукцией, которая не что иное, как те же опусы, только в печатном виде. Пугает то, что эту продукцию покупают порой охотнее, чем литературу. В чем дело?

– В первую очередь в рекламе. За редчайшим исключением сейчас рекламируют коммерческую книжную продукцию. Именно продукцию, потому что к литературе это не имеет никакого отношения. Уже давно всем известно, что эти книжки пишутся бригадами авторов, это же видно невооруженным глазом. Начало не стыкуется с концом, посредине герои теряются. И вот эта халтура формирует вкусы молодежи, которая все это читает и принимает за литературу, потому что о настоящей литературе им не рассказывают. Происходит тинейджеризация общества.

– Так может быть, советская цензура была не таким уж большим злом?

– В советские времена литература была политизирована, поэтому пропускалось произведение в печать или нет, зависело от его политической подоплеки. Это подстегивало писателей, так как приходилось изворачиваться, искать иносказательные выражения и образы, а это только оттачивало мастерство. Эзопов язык очень эстетичен. Сейчас ситуация прямо противоположная, книжной цензуры практически нет, поэтому читателям можно навязать какую угодно дребедень вплоть до матерщины. Цензура нужна, но ее роль должна заключаться в том, чтобы защищать, особенно молодежь, от текстов, подрывающих здоровье общества. Это – функция государства. Ведь запретили же эфирные здравицы в честь террористов, чем славилось в девяностые НТВ, и ничего – свобода слова не рухнула.