Государственная недостаточность. Сборник интервью - Юрий Поляков

– Насколько изменилась ваша жизнь после опубликования «ЧП районного масштаба»?

– Про такие моменты говорят: он проснулся знаменитым. Сперва меня жутко раскритиковали, а потом избрали кандидатом в ЦК комсомола.

– Но карьеры вы так и не сделали на этом поприще. Почему?

– События переплелись самым причудливым образом. После выхода в свет повести по ней был снят и фильм. Его показали съезду комсомола, на котором выдвигали делегатов на Съезд Советов народных депутатов СССР. Я был одним из первых в списке счастливчиков. Сейчас понимаю – если бы мою кандидатуру тогда утвердили, моя жизнь могла бы сложиться совершенно иначе – катастрофично. Однако после показа фильма меня единодушно «прокатили», вычеркнули из списка. Чему я сейчас несказанно рад. Писатель должен соприкасаться с политической жизнью (это в наших традициях), но он ни в коем случае не должен быть профессиональным политиком, иначе пропадут неангажированность и объективность. После же повести «Апофегей» я попал в черные списки, но уже у либералов и был в достаточно жесткой оппозиции практически все последнее десятилетие прошлого века. Я был неуморимый критик ельцинской эпохи. Я тогда написал много книг. И одна из них «Демгородок» – антиутопия, где по сюжету – к власти приходит военный и начинает борьбу с олигархами – отбирает у них то, что они отобрали в свое время у государства. Там немало совпадений с сегодняшним днем.

– А что из написанного наиболее дорого?

– Наверное, «Козленок в молоке». Хотя могу упомянуть и сборник пьес «Хомо эректус», который, к удивлению издателей, быстро разошелся.

– Кто ваш самый строгий критик?

– У меня есть несколько давних друзей не из литературного мира – технические интеллигенты с гуманитарной направленностью. Я им обычно первым даю читать. Жене ведь давать нельзя. Жена читает прозу мужа, как следователь по особо важным делам, пытаясь найти в написанном состав супружеской неверности. Собратьям по перу давать бессмысленно, потому что писатель всегда ревниво настроен по отношению к коллеге.

– А как дочь относится к вашим произведениям?

– Она считает, что у меня слишком много сексуальных эпизодов в книгах. Не одобряет этого.

– Она пошла по вашей стезе?

– Нет. У нее гуманитарное образование. Сейчас растит двоих детей.

– Живете все вместе?

– Она с мужем познакомилась по Интернету. Вначале они жили отдельно. А потом как-то заехали к нам погостить в Переделкино. У меня там хороший дом. И им так понравилось, что остались. Внуки (старшему два годика) не дают нам скучать. Вообще, я считаю, что чем более писатель живет нормальной, обычной, обывательской жизнью, тем лучше. Потому что очень многие таланты сгорели оттого, что стали жить писательской жизнью. Им практически стало не о чем писать. Разве что о муках творчества…

– Писатель и богатство – вещи совместимые?

– Тому, кто занимается литературой, богатым лучше не быть. Богатство – это достаточно серьезный груз. Богатство надо обслуживать. А по нынешним временам – это еще и угроза определенная. Все мои знакомые писатели, которые занялись бизнесом, перестали писать. Однако в достатке писатель жить должен. По крайней мере, в зрелом возрасте. В молодости, когда только делаешь первые профессиональные шаги, понятно, речь обычно идет о бедности. Это везде так – и у нас, и у них. А с годами все же нужно, чтобы что-то было и за душой. Особенно это касается прозаиков. Потому что работа над прозой требует времени, спокойствия и полного «вхождения в материал». О себе могу сказать, что я отношусь к тем, кто достиг достатка. Причем исключительно литературным трудом. Мои книги хорошо расходятся. У меня продается по пятьдесят тысяч экземпляров в месяц. Этого хватает, чтобы, в общем-то, ни в чем не нуждаться.

– А что вы читаете?

– В основном научно-историческую литературу. И стараюсь следить за современной прозой. Ну не за всей, конечно. Я знаю, что есть авторы, которые уже ничего путного не напишут. Мне достаточно прочитать одну книжку. Ведь чтобы изучить состав воды в море, достаточно исследовать пару капель. Так и в нашей сфере. В одной книжке все уже зашифровано. И в поэзии мне достаточно прочитать одно-два стихотворения, чтобы понять – следить мне за этим человеком или нет.

– Кого из современников будут читать и через лет пятьдесят-сто?

– Это вопрос, который волнует многих из пишущей братии. Как побеждают в состязании за страничку в школьном учебнике – тайна до сих пор не разгаданная. Здесь нельзя ничего предсказать. На мой взгляд, наши потомки будут читать Распутина, Астафьева, Василя Быкова, Катаева. Из нынешних постмодернистов, я думаю, никого не будут читать. Наш постмодернизм, к сожалению, оказался бесплодным. Классик – это писатель, который переживает смену историко-культурных эпох и остается востребованным новым поколением. Посмотрите: закончилась советская эпоха, и отвалилось огромное количество имен, которые казались незыблемыми глыбами. Их именами названы улицы и проспекты. Но в истории нельзя остаться по разнарядке.

На поле Полякова

В столице Черноземья побывал известный писатель и публицист Юрий Поляков. После встреч с воронежскими библиофилами писатель еще раз утвердился в мысли, что читатель соскучился по реалистической, социально-нравственной литературе. Это и подтвердилось в беседе с прозаиком.

– Юрий Михайлович, совсем скоро состоится премьера фильма Константина Одегова, снятого по вашей по повести «Парижская любовь Кости Гуманкова». Видели ли вы фильм? И как вы вообще оцениваете опыт экранизации ваших произведений?

– Фильм не видел, поэтому не знаю, насколько удачным он получился. Еще в 80-е годы, когда экранизировались мои первые повести «ЧП районного масштаба», «Работа над ошибками» и «Сто дней до приказа», я распрощался с иллюзией, что автор литературной основы способен как-то повлиять на качество фильма. Кино – это такая сфера, где все зависит от режиссера. Создатель произведения, даже будучи автором сценария, ничего не может сделать. Я поначалу вмешивался, хватал за руку – бесполезно. Акунин вообще пытался руководить на съемочной площадке – результат вы видели: мрак. Так что к экранизации своих произведений я отношусь фатально: кинематография – это особый мир со своими законами, и если режиссер чего-то не понимает, вряд ли ему это объяснишь. Однако эта моя позиция не означает, что я не надеюсь на хороший результат.

– Как сказал один критик, когда из фильма изымается голос автора, остается голая фабула, которая не может передать всей прелести первоисточника.

– Да, нам, авторам, остается только надеяться на интуицию и мастерство режиссера, на то, что он передаст интонацию произведения. Это высший пилотаж, который (особенно при нынешней «торопливой» работе над фильмами) зачастую оказывается недостижим: денег мало, дублей – минимум, репетиций почти нет. Игра идет, можно сказать, с листа, поскольку актеры одновременно заняты в антрепризах, снимаются в каких-то криминальных сериалах. Вот смотришь сегодня советское кино – там может что-то раздражать по идеологической части, но высокое качество актерской и режиссерской работы очевидно: в фильмах тщательно продуман и выстроен каждый эпизод. Если у режиссера что-то не получалось, ему в помощь могли дать мастера. Так, кстати, и случилось с «ЧП районного масштаба»: у режиссера Сергея Снежкина это был второй полнометражный фильм – и он «утонул» в материале. Тем более, что Снежкин не знал комсомольского мира: женат был на мексиканке, и его в комсомол попросту не приняли. Тогда руководитель объединения «Ладога» Виктор Трегубович сам сел и за месяц смонтировал фильм. В результате вышла кинокартина, к которой можно относиться по-разному, но которую, тем не менее, смотрела и обсуждала вся страна.

– Сейчас очень много новых авторов, и из-под их пера выходит множество произведений – все невозможно ни купить, ни прочесть. У читателя возникает проблема выбора: как отделить зерна от плевел? Наверное, можно было бы ориентироваться на критику, но, как вы однажды заметили, сегодня – эпоха не текстов, а литературных репутаций, а значит, и к критикам уже особого доверия нет…

– Сегодня действительно много книжной продукции, которая к художественной литературе не имеет никакого отношения. Иногда эта продукция пишется целыми бригадами и без какой бы то ни было редактуры: герой в начале книги называется так, в конце – эдак. Раньше ориентироваться в книжном многообразии помогала критика, но сейчас она политизирована и разбрелась даже не по группировкам, как в двадцатые годы, а по тусовкам. Очень мало критиков, которые действительно дают объективную картину литературного процесса. К сожалению, от пропаганды серьезной литературы полностью устранилось телевидение. Там засилье либерально-экспериментаторского «пула», в результате чего зритель никаких других писателей почти не видит. Это чисто большевистский подход: кто не с нами – того нет… Как я сам решаю проблему выбора книг для чтения? Слежу за публикациями, советуюсь с людьми, которым доверяю. Поделюсь своим наблюдением: одна книга у писателя – особенно первая – может быть неудачной, но если у него неудачна и вторая книга, то за этим писателем можно больше не следить. Лично я так и делаю.