Реверс - Михаил Юрьевич Макаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец перешли к сути. Слово для оглашения ходатайства получил прокурор. Рационализатор Веткин (за что с ним любили работать судьи) не стал, как пономарь, зачитывать двухстраничный документ. Пунктиром прошёлся по реперным точкам[292].
— Подозревается в совершении особо тяжких преступлений. Ранее неоднократно судим. Судимости не погашены. После освобождения из мест лишения свободы нигде не работает. По месту регистрации не проживает. Скрывался от органов следствия. Не скрывает приверженности к так называемым воровским понятиям. Ходатайство следователя обосновано, прошу его удовлетворить.
— Слово предоставляется адвокату, — судья перекинул мяч на другую сторону площадки.
— Ваша честь, — привстал Веткин, — в заседании присутствует следователь, логично сначала ему позволить высказаться…
— Ёлки-палки, про следователя-то я и забыл! — простодушно повинился Глазов. — Редко потому что следователи в аресты входят. Вам есть, что сказать? — Глазов апеллировал к важняку обезличенно (имени-отчества не знал, обращаться же по фамилии казалось некорректным).
Февралёв поднялся, застегнул пиджак и красивым баритоном, выразительно модулируя интонациями, дополнил выступление прокурора.
— Ваша честь, то, что подозреваемый скрывался от правоохранительных органов подтверждается рапортами сотрудников милиции. Обоснованность подозрения Пандуса в инкриминируемых ему деяниях подтверждается протоколами опознания и допроса свидетеля.
— У вас всё? Понятненько. Присаживайтесь.
Следователь опустился на жёсткое сиденье стула. Веткин, оттопырив большой палец, оценил качество его выступления.
— Хорошо сказал, генацвале!
Адвокат Сидельникова тоже лаконична. За минуту отбарабанила — ходатайство полностью необоснованно, в его удовлетворении следует отказать. Утверждения прокуратуры, будто её клиент скрывался — голословны. Доказательства его вины отсутствуют. Протокол опознания юридической силы не имеет в связи с тем, что порядок его проведения был грубо нарушен.
— В качестве реплики разрешите, ваша честь? — Веткин по-ученически поднял руку.
— Ну, не зна-аю… Реплики при избрании меры пресечения как бы не предусмотрены, — пожал плечами судья.
Его упрямство объяснялось желанием показать, кто в доме хозяин.
— Но и не запрещены, ваша честь, — старпом гнул своё. — Я провожу аналогию с порядком рассмотрения дела по существу. Аналогия в уголовном процессе не запрещена. Так?
— Допустим, — Глазов выказал снисхождение. — Слушаю вас, только кратко.
— Упомянутое доказательство не признано в установленном порядке недопустимым, поэтому довод адвоката насчёт протокола опознания не следует принимать во внимание, — приберегая заготовку для заседания, Веткин как в воду глядел.
Стрельникова скроила презрительную гримасу, означавшую, что процессуальный противник сморозил глупость.
— Остаюсь при своём мнении, — процедила, не соизволив оторвать задницы от стула.
— Подозреваемый, вам слово.
Пандус реально не понимал, чего от него хотят. Первый раз в жизни привезли его в автозаке на арест не к прокурору, а в горсуд. Уцепившись руками за рифлёные прутья решётки, он пасмурно вызверился на очкастого тупоносого судью. Чёрную бесформенную хламиду, похожую на поповскую рясу, Славка тоже лицезрел впервые.
Пауза неприлично затягивалась. Зал, где проходило судебное, размерами был четыре на пять метров. Участники процесса друг от друга располагались практически на расстоянии вытянутой руки.
— Чё молчишь-то? Говори — вину признаю, строго прошу не наказывать, — майор Капустин не выдержал, зашептал громко.
Походило на то, как двоечнику приятель, такой же балбес, подсказывает с задней парты.
— Тишина в зале! — окриком Глазов демонстрировал, что он не позволит превращать заседание в балаган.
У других судей, Молодцовой, Белецкой или Базаровой, майор не отважился бы клоунничать. Сидел бы тихо, как мышь под веником. А у Станислава Владиславовича хохмить позволительно, он либерал.
Подсказка вертухая окончательно сбила Пандуса с панталыку. Славка понимал, что суд этот ненастоящий, и срок ему зараз не припают, однако казённые стены, клетка, «алтарь»[293], зловещая ряса и герб-растопыра на стене путали рамсы.
— Беспредел, — в итоге просипел он дерзко, — ментовской беспредел в натуре.
— Ваша позиция понятна, — судье большего не требовалось. — Татьяна, ты отразила позицию подозреваемого? Отлично. Суд оглашает материалы, представленные следствием.
Глазов перечислил названия документов, не углубляясь в их содержание. Затем, продолжая именовать себя в третьем лице и не человеком, а органом, объявил: «Суд удаляется для принятия решения».
— Прошу встать! — встрепенулась секретарь.
Поднялись все, кроме Пандуса, нагло развалившегося на лавке. Честняга решил, что участвовать в красной самодеятельности в падлу.
Капустин, дождавшись, когда за судьёй закроется дверь, звезданул по решётке длинным ключом от реечного замка:
— Будем правила внутреннего распорядка учить! На выход, жиган!
Прапорщик-калмык торопливо открывал клетку.
— Вы разве не дождётесь решения, Александр Николаевич? — обеспокоился Февралёв, видя, что Веткин ровняет стопку своих бумаг, готовясь убрать их в папку.
— Зачем? Пришлют через канцелярию. А ты хочешь остаться?
— Мне в дело нужно постановление с гербовой печатью. Долго ждать придётся?
— Не менее получаса. Станислав Владиславович, между нами, известный тормоз. А я отчаливаю. Надо ещё график судов у начальства утвердить. Сегодня, как-никак, короткий день. Предпраздничный. Трудовое законодательство надо блюсти. Хотя бы иногда!
— В результате не сомневаетесь? — важняк понизил голос.
— Ни на секунду, — Веткин безмятежно улыбался.
У него был вид счастливого человека. Предстоящие выходные дни Александр Николаевич распланировал под гармоничный отдых. Оздоровительные мероприятия — прогулка в лес (если позволит погода) и посещение бассейна — сочетались с вкушением интеллектуальных деликатесов. Последние были представлены недавно купленным бестселлером Джеймса Клавела «Сёгун» и фильмом Джима Джармуша «Пёс-призрак: путь самурая», записанным в отличном качестве. А ещё в плане значились созидательные домашние хлопоты и качественный секс с милой и верной женщиной.
39
11 июня 2004. Пятница.
15.00–16.00
На параллельной орбите происходила важная динамика по другому резонансному делу. Заместитель прокурора Хоробрых, проявив недюжинную настойчивость, добился явки на допрос подозреваемого Сомова. Начмил прибыл в сопровождении защитника.
Прежде чем заключить соглашение с Щегловым, полковник перебрал острожских адвокатов по пальцам. Советом генерала Малышева — нанять кого-либо из золотой адвокатской пятёрки Андреевска — он не воспользовался. Уровень опасности Сомов считал пока некритичным, к тому же в областном центре действовал другой ценник, заоблачный.
Щеглова он не идеализировал как юриста. Знал также, что у Рудика в башке тараканов достаточно. Но был он доморощенным, а потому предсказуемым. Когда Щеглов работал следователем, циркулировали слухи, что он берёт. Конкретика, однако, отсутствовала, равно как и жалобы граждан. Рудольф умел ладить с людьми и никогда не наглел. Он дотянул до полной выслуги, с почётом ушёл на пенсию и вот уже больше пяти лет адвокатствовал. Судя по материальному благополучию и лестным отзывам, практика у него складывалась удачно.
Решающим доводом в пользу Щеглова стали дела давно минувших дней. В 1982 году они вместе ездили «за речку» в составе отряда спецназначения МВД «Кобальт». Сомов
