Буддист-паломник у святынь Тибета - Гомбожаб Цыбиков

Со мною были два монгола из хошуна уцзумучина[155]: хара Очир и лама Чжамбал-Хайдуп. Они приезжали в Пекин с письмом от Чжанчжа-гэгэна, который в настоящее время [находится] в их хошуне. В Пекин они доставили письма к Сун-Чжу-сы цзасаку-хутухту[156]. Теперь везут ответ. Дойдут до родины через 5 дней.

Вечером я попросил ужин, но аппетита не оказалось, чем хорошо воспользовались мои монголы, заказавшие ужин на 5 коп. каждый. Мне пришлось уплатить за много кушаний 35 коп.

23 августа. Воскресенье. Утром поехали на вокзал. Поезд отправился в 10 1/2 часа и прибыл в Калган в 12 1/2 часа. Ход очень тихий. Дорога еще не совсем устроена, и повсюду идут работы по устройству и укреплению полотна. Встретился в поезде с одним китайцем, служащим в Кяхте на [китайском] телеграфе. Едет с женой. Платье у этой четы китайское, но все дорожные предметы европейские. Говорит, что был в пятимесячном отпуску в Шанхае, Тяньцзине и т. п. Владеет немного русским и монгольским языками. В Кяхтинском маймачене[157] прослужил 10 лет.

В Калгане пассажиров встречают комиссионеры гостиниц. Я сдал вещи и пошел за одним из них, говорящим по-монгольски, он привел в гостиницу Бо-тун-гун. Отвели очень порядочный номер за 50 коп. в сутки. После обеда пошел по городу. Обычный вид, но по улицам тянутся длинные вереницы верблюдов – караванов. Говорят, что извозом здесь в значительной мере занимаются китайцы-мусульмане. У некоторых богатых фирм до 600–700 верблюдов. Не мог дойти до русского поселка и возвратился. Встретился, впрочем, с одним юношей, который, как он сообщил, – двоюродный брат М. М. Шулынгина[158], учится в английской школе Тяньцзиня.

Все абаганаты[159] живут в юртах и кочуют. Не сеют, по покупают зелень и хлеб в Биру-хото, находящемся на северо-востоке от Долоноpa[160]. Князь названных монголов, дав взятки сановнику, ездившему с ревизией в Ургу, получил титул цинь-вана[161].

24 августа. Понедельник. Сегодня впервые после приезда в Китай выспался хорошо и спокойно: нет насекомых и прохладно. А то в Пекине в грязной фанзе юн-хо-гунского ламы было жарко, душно, а главное – надоедливые клопы.

В 11 часов, наняв телегу за усиленную плату в 80 коп., поехал в Ян-бо-сан[162], где живут русские. Зашел на почту, там встретил меня г. Ткаченко, начальник здешней конторы. Пригласил позавтракать.

Затем я был у М. Н. Шулынгина. Он сообщил, что получил письмо конференции очень поздно и не мог тогда оказать содействие студентам, но он готов всегда делать возможное, от него зависящее.

Выехал оттуда около 3 часов. Надвигались тучи с северо-запада и севера. Скоро стал накрапывать крупный дождь. Мой возница спешил. Дождь усилился, и лошак моего возницы кинулся в сторону под ворота одной фирмы. Лишь только стали под ворота – пошел крупный град. Скоро дождь перестал. Улицы хотя и обратились в быстрые речки, но проезд был еще возможен. Мой возница поехал далее. Но одна поперечная улица оказалась бурным непроезжим потоком. Было 4 ч. 30 мин. Простояв минут десять, китайцы засуетились, и мой возница тоже пустился в обратный путь, скоро выехав на боковое возвышение.

По улицам показалась гора идущей воды. Сначала шла пена, затем чрезвычайно сильный поток, несший грязь и траву.

Вся эта вода соединилась с поперечным потоком, и вышло что-то невообразимо стихийно бурное. Часа через полтора сила воды уменьшилась, экипажи и верблюды пришли в движение, хотя и с большим трудом. Мой возница тоже поехал. Саженей через сто нам нужно было переправиться через поток. Каприз ли лошака, неумение ли возницы, размыв ли улицы послужили причиной того, что телега в середине повалилась на бок. Я с трудом вытащил свой дождевик, трость оставил и вылез из телеги. Пробрались ко мне с берега три китайца и вытащили меня на себе. Я почти весь окунулся в мутную воду грязного потока, и только счастье, может быть, спасло меня от другого, более худшего. Китайцы стали просить плату [за услуги], пришлось дать 86 коп. Возница выпряг лошака, тогда телегу понесло по реке. Он ухватился за нее. Но мне некогда было интересоваться им, и я поспешил домой переменить белье и платье. Так несчастно кончился день.

Что-то не везет. От Шулынгина услышал, что Ганчжур[163], за которым я собственно и приехал сюда, – обман монгола. Так я и думал раньше. В Пекине столько неудач с этим Ганчжуром.

25 августа. Вторник. Что за город, на улице которого можно потонуть! Близость крутых гор, устье нескольких ущелий, скалистость местности – вот причины бурного стока воды тотчас после ливней. В 12 часов рассчитался с гостиницей и прислугой. Пришлось уплатить за вчерашний день около 2 р. 30 к. Вдобавок потерял тросточку свою, не говоря о том, что испачкал смену белья и платья.

На вокзал провожали уже 2 комиссионера. Сел в поезд в 12.30, но поезд тронулся только в 2 3/4 часа. Через час с небольшим поезд пришел в Суань-хуа-фу, где пришлось ночевать.

Вчерашний ливень испортил полотно, но сегодня утром успели исправить. Здесь остановился в дяне[164].

Вечером, около 8 часов, пришел пекинский поезд, [что означало, что] дорога исправлена. Успокоившись, что завтра будет продолжение пути, сегодняшние и вчерашние пассажиры покушали и рано легли спать. В дяне оказался один плоховато говоривший по-монгольски и два порядочно говоривших по-русски китайца, торгующих в России. Один из них говорит даже очень неплохо. Он нахватался европейских взглядов на жизнь и к месту и не к месту критикует в разговоре недостатки китайского правительства и народа.

26 августа. Среда. Встали все гости дяна в 2 часа и вымылись и, напившись чаю, в 3 часа отправились на поезд. Все уплатили за квартиру и стол, а также поручили хозяину купить билеты до места назначения. Он охотно принял заказы без добавочной платы с нашей стороны. В чем загадка, я не мог узнать. Может быть, он в Ко с железнодорожным кассиром или просто в дружбе с ним. Кассир вместо 2,25 дол. непременно требует с каждого 3 дол., а сдачу сам дает тунцзырами. Конечно, он имеет большую выгоду в разнице курса долларов на медную монету.

Посадили и раздали билеты. Поезд должен был двинуться в 4 ч. 20 мин., но машинист куда-то отлучился и явился только в 3/4 пятого. Тотчас двинулись в путь. В вагоне темно. Свет не полагается. Чертовски холодно. Зажигают некоторые опытные китайцы запасные свои свечи. Так до полного рассвета.

Город Суань-хуа-фу имеет очень большую стену и был в старину, по-видимому, значительною крепостью.

Главный туннель, судя по времени прохода поезда в 5 мин., длиною около версты. Остальные очень небольшие. Всюду на вершинах гор стены и башни. Поезд очень долго маневрировал в Нанкоу, занимающем устье южного ущелья. Отсюда, почти не останавливаясь на двух промежуточных станциях, пришел к Си-чжу-мэнь – западным северным воротам. Оттуда снова прибыл в Юн-хо-гун.