Рим. Роман о древнем городе - Стивен Сейлор

Размышляя о Цезаре, Луций двигался в направлении находившейся к северу от древнего Форума территории, которая попечением его двоюродного дяди была недавно расчищена, приведена в порядок и застроена общественными зданиями, после чего получила его имя. Форум Юлия был обнесен по периметру огромным портиком с поблескивающими мраморными колоннами. С одной его стороны высился построенный из мрамора храм, посвященный Венере во исполнение клятвы, данной Цезарем богине перед победой при Фарсале. Перед храмом располагался фонтан, украшенный изваяниями нимф. Над площадью господствовала великолепная статуя Цезаря, вооруженного для битвы и восседающего на белом скакуне.

Работы на новом Форуме еще не были завершены. После их окончания с портика можно будет попасть в новые судебные и административные здания. Форум Юлия заполнят писцы, стряпчие, ходатаи, судьи и тяжущиеся, сделав его оживленнейшим деловым центром Рима. Но в то утро там не было никого, кроме Луция. Он прошел в тени конной статуи, мимолетно подивившись печальному лицу двоюродного дяди, и миновал фонтан, наполненный водой. В этот час вода еще не лилась, так что неподвижная гладь бассейна отражала великолепные пропорции и блеск мрамора фасада храма Венеры.

Луций поднялся по ступеням, заставив встрепенуться дремавшего у входа храмового раба. Узнав Луция – родственники диктатора часто бывали в храме, – раб поспешно распахнул перед ним дверь.

По мнению Луция, изнутри храм представлял собой лучший интерьер во всем Риме, а может быть, и во всем мире. Полы, стены, потолок и колонны были сделаны из цельного мрамора, тщательно подобранного по цветам, а поскольку работы закончились недавно, отполированные поверхности блестели, словно зеркала. Стены короткой передней украшали две самые знаменитые в мире картины «Аякс» и «Медея» прославленного художника Тимомаха. В самом святилище, в шести витринах, была выставлена несравненная коллекция драгоценностей, собранная Цезарем в его походах. Из этого богатства Луцию больше всего нравилась дикарская кольчуга, сплетенная из нитей жемчуга, захваченная Цезарем на острове Британия.

В дальнем конце зала красовалась на пьедестале сама Венера, высеченная из мрамора несравненным резцом Аркесилая – самого высокооплачиваемого ваятеля. Богиня стояла, касаясь одной рукой своего плеча и опустив другую; одна ее грудь была обнажена. Безмятежные черты лица и все складки тончайшего одеяния были воплощены в мраморе с величайшим изяществом.

Рядом с Венерой стояла столь же впечатляющая статуя Клеопатры, отлитая из бронзы и позолоченная. Царица была изображена не в диковинном облачении фараона, какие Птолемеи, воцарившись в Египте, стали носить по торжественным случаям, а в элегантном платье греческого фасона, более целомудренном, чем у Венеры, и с простой диадемой на челе.

На взгляд Луция, Клеопатра не была особой красавицей, во всяком случае, не выглядела таковой в сравнении со стоявшей рядом идеализированной Венерой, но скульптору удалось передать то неуловимое очарование, которое позволило ей привлечь такого человека, как Цезарь. Решение Цезаря поместить ее изваяние в храме рядом с богиней породило множество догадок и толков в отношении его намерений. Если строительство храма Венеры имело целью почтить прародительницу Цезаря, то какое отношение к нему имела царица Египта, если, конечно, Цезарь не видел в ней мать своих наследников?

Луций встречался с царицей лишь единожды, во время ее первого государственного визита в Рим. Он сопровождался множеством пиров, празднеств и увеселений. В ходе одного из таких мероприятий юного Пинария представили ей как одного из родичей Цезаря. Царица держалась любезно, но отстраненно. Что же до Луция, то у него просто отнялся язык. Цезарь предоставил в распоряжение Клеопатры свои сады на дальнем берегу Тибра, где она устраивала роскошные, изысканные пиры для городской элиты.

Глядя на ее статую, Луций вдруг почувствовал импульсивное желание нанести ей визит. А почему бы и нет? Вчерашний доверительный разговор с Цезарем придал ему смелости: что ни говори, а теперь Луций мог считать себя не только одним из возможных наследников диктатора, но и его доверенным лицом и уж всяко имел право посетить царицу Египта с визитом вежливости. Правда, на нем не было подходящей для такого случая тоги, но самая лучшая туника выглядела совсем неплохо. Он повернулся, покинул храм и направился к мосту через Тибр.

Проходя через торжище на Форуме Боариуме, он оказался в толпе плебеев, направлявшихся к реке отмечать праздник Анны Перенны. Они буквально валом валили из города, так что перед мостом образовалась очередь. На том берегу праздновавшие растеклись по общественным садам на набережной, Луций же двинулся дальше, вдоль самого живописного участка близ Тибра, к обширным частным владениям. Богатейшие фамилии Рима имели здесь сады и загородные особняки, где предавались отдохновению на лоне природы, катались на лодках, купались и занимались модным в ту пору среди знати пчеловодством.

В одном из самых больших таких особняков, принадлежащем Цезарю, находилась резиденция Клеопатры. Луций постучался. В дверной глазок на него уставился раб-египтянин с подведенными сурьмой очами. Луций назвал себя – Луций Пинарий, внучатый племянник Гая Юлия Цезаря, – и спустя несколько мгновений раб отворил ворота.

– Ты один? – спросил по-гречески огромный привратник, высматривая, нет ли за спиной Луция кого-нибудь еще.

Луций рассмеялся:

– Понимаю. Царицу нечасто навещают гости, приходящие пешком и без сопровождения. Но да, я один. Мой дядя сегодня очень занят, что царице, должно быть, ведомо.

Его провели в залитый солнцем сад с видом на реку. Сад был аккуратный, с постриженными кустами, посыпанными гравием дорожками и великолепным розарием. В кустарнике тут и там были расставлены образцы старинной греческой скульптуры. Луций разглядел крылатого Эроса, склонившегося над бабочкой, и мальчика, вынимающего из ноги занозу. Присев на каменную скамейку, он рассеянно уставился на искрящуюся лучами утреннего солнца поверхность реки.

– Ты так же хорош, как эти статуи.

Луций встал и повернулся к неслышно подошедшей царице.

– О, не вставай, сиди! – промолвила она. – Я любовалась тобой, когда ты сидел. Тебя вполне можно было принять за еще одну статую из этого сада: римский мальчик, созерцающий Тибр.

– Я не мальчик, твое величество, – вспыхнул Луций. – Да, мне следовало надеть тогу, но…

– Ох уж эти римские мужчины с их тогами. На мой взгляд, они выглядят немножко смешно.

– Мужчины или тоги?

Клеопатра улыбнулась:

– А у тебя острый язык. И ты, конечно, не мальчик. Я не хотела тебя обидеть. Знаю, в юности, когда кажется, что к тебе относятся несерьезно, это воспринимается болезненно.

Самой Клеопатре было не больше двадцати пяти. В прошлый раз он видел ее в царском одеянии, но сейчас она предстала в простом льняном платье без рукавов, перехваченном в талии поясом с золотой нитью. Обычно поднятые наверх, удерживаемые булавками волосы были распущены, диадемы на голове не было. Стояло ранее утро, и царица еще не облачилась для официального приема посетителей.

– Спасибо, что приняла меня, – промолвил Луций.

– Как можно было не открыть двери родичу Цезаря? Скажи, сегодня какой-то праздник? Стража доложила мне, что у реки собралось много народу. Это как-то связано с сегодняшним выступлением Цезаря в сенате?

Луций улыбнулся:

– Нет, день Анны Перенны – это старинный плебейский праздник. К Цезарю он не имеет никакого отношения. Дядя будет выступать в сенате, но позднее.

– Понимаю. Мне следует побольше знать о римских обычаях. Надеюсь, ты мне в этом поможешь.

– Я, твое величество?

– Ну, вообще-то, об этом стоило бы позаботиться Цезарю: в бытность его в Александрии я знакомила его с тонкостями египетского придворного этикета. Но, увы, Цезарь слишком занят. И здесь не так уж много людей, которым можно довериться.

– Но мне кажется, за время пребывания в Риме ты познакомилась со многими. Лучшие люди города считают за честь отобедать на этой вилле.

– О да! И все они уходят очарованными царицей Египта или притворяются, будто это так, чтобы подольститься к Цезарю. Но время от времени мне становятся известны их подлинные мысли. Взять, например, Цицерона. При встрече этот мастер судебных прений расточает улыбки и слова восхищения, но за моей спиной, в письме другу, сообщает, что ему трудно заставить себя находиться со мной в одном помещении.

– Откуда ты это узнала?

Она пожала плечами:

– Видишь ли, царевне в Александрии непросто выжить и стать царицей, если она не умеет узнавать правду. Честно говоря, я не совсем понимаю, почему Цезарь оставляет голову этого человека на плечах. Разве во время гражданской войны Цицерон не выступал против него на стороне Помпея?