Севастополист - Георгий Панкратов

– Ты это о чем? – уточнил я, все еще переваривая полученную информацию.

– Помнишь, как запускаются их якобы секретные лифты на Потребление?

– Конечно, – кивнул я, – они вставляют банки, ну, то есть лампы. – И тут же осекся. И вправду, лампа в виде трехлитровых банок походила на иронию. Правда, мне не до конца удавалось ее уловить.

– Но, справедливости ради, большинство притязанцев решают вопрос с тем, чтобы быть выше, куда более простым способом. И это, как ни странно, тоже работа Сервера. Догадываешься?

Я помотал головой.

– Они просто верят, – рассмеялась Фе. – В то, что и так выше всех. Безо всяких усилий. Большинству наплевать, что расположено на более высоких уровнях. Многие вообще смеются над миссией, считая ее не только невыполнимой, но и бессмысленной. Потому что верят, что выше них никого нет – в прямом смысле.

– Что же за странная вера?!

– Любая вера странная. Вот ты же веришь в то, что мы встретились случайно.

– А это не так? – спросил я.

– Это все он. – Фе показала на кабели вдоль стены. – Все, во что люди верят, идет отсюда.

– Признайся мне честно, – попросил я. – Можешь?

– Конечно, – улыбнулась девушка. – Я честна с тобой, сколько тебя знаю.

– Мы не виделись так долго. Что ты делала, пока я…

Сказав это, я испугался собственных слов и тут же быстро добавил:

– Пока бродил там. Ведь ты постоянно была на связи, но не отвечала мне.

– Это несложный вопрос, – сказала Фе. – Я была здесь. Второй уровень не для меня, там мне бы вряд ли хватило терпения. Сумасшедший дом, согласись?

Я рассмеялся. Сумасшедшим в Севастополе называли дом на отшибе, возле самого Правого моря, где обитали пожившие люди, которые не смотрели в небо и не растили огород, а бились головой о стены и, высовываясь в окно, страшно выпучивали глаза и орали:

– Переме-е-ен! Переме-е-е-ен!

Никто не понимал ни их самих, ни что с ними делать – а они и не стремились объяснять. Кто-то полагал, что на людей так влияет близость к Правому морю, кто-то рассказывал, что их однажды приглашали в Башню, но они то ли отказались, то ли не нашли дорогу, о чем жалели всю дальнейшую жизнь. Но так или иначе дом их стал городским ориентиром, который использовали жители в разговорах: «А, это рядом с сумасшедшим домом, что ли?», «Доходишь до сумасшедшего, потом направо». Ну и так далее.

– Мне тоже так показалось, – согласился я. – Когда начались эти атаки… Скажи, а битва с героями – она не опаснее бомбы? Если они все захватят, что будет с Башней?

– Они не захватят, – уверенно ответила Фе.

– И как же завершится битва? Она ведь не может закончиться ничем.

– Именно что может. Она только так и заканчивается: подерутся да разойдутся. Притязанцы и герои не могут существовать друг без друга, как в принципе никто не может существовать здесь без остальных. В этом основа Башни. Ее мир так устроен: то, что в нем кажется враждой, на самом деле и есть истинная гармония.

– А в Севастополе тоже так? – почему-то спросил я.

Фе посмотрела на меня удивленно:

– Разве в Севастополе есть вражда?

– Ты понимаешь, о чем я спрашиваю, Фе. Означает ли это, что в городе нет гармонии? Ведь всю свою жизнь я считал, что наш мир гармоничен…

Я не договорил, потому что мое внимание привлекла дверь. Мы прошли мимо стольких дверей, что я, казалось, потерял им счет. Но эта новая дверь выглядела совсем иначе. Она была сделана то ли из пластика, то ли из стекла. Материал выглядел полупрозрачным и тонким, но при этом казался прочным. Над дверью я заметил светильник в виде зеленого креста.

Но не успел придумать хотя бы одну догадку, куда могла вести дверь и почему она отличалась от остальных, как почувствовал сильный толчок в бок. Я пошатнулся, навалился на дверь, и она тут же открылась. Тут же зажегся свет, и я понял, что нахожусь в крохотной комнатке, а Фе поспешно закрывает дверь. Все это произошло так стремительно, что я потерял дар речи: только что мы шли по коридору и неспешно разговаривали, и тут такое! Но что бы ни случилось на самом деле, я довольно быстро осознал главное: мне снова угрожала опасность.

И пока я не успел опомниться, Фе приложила палец к губам и прошипела:

– Ныряй под кровать! Быстро!

Энергосбережение

Как изменилась Феодосия! Какая она стала резкая, жесткая. Она принимала решения быстро, стремительно, молниеносно – пока я пытался сообразить, что же вообще происходит. Можно было гадать, почему с нею произошли перемены, где, как они произошли? Но изменившаяся Фе мне определенно нравилась не меньше, а то и больше, чем прежняя.

Комнатка, в которой мы оказались, была настолько маленькой, что посчитать ее пригодной для жилья и не пришло бы в голову. Скорее она походила на техническое помещение. Здесь был все тот же низкий потолок, сразу же рядом с дверью стояла кровать, возле нее – маленький столик со стулом. Напротив кровати находилась пластиковая стена, которая немного вибрировала и чуть подсвечивалась белым – она была единственным источником света в помещении.

Чуть позже я спрошу у Феодосии:

– Неужели это село? Здесь живут люди?

– Не живут, конечно, – ответит Фе. – Скажем так, переживают. Это комнатки для тех, кто специально прибывает к Серверу с третьего уровня.

– И кто эти странные люди?

– Поломники, – ответит Фе. – Те, у кого что-то поломалось. Что-то в душе или в том, что он ею считает. Или в голове. У кого-то ломаются планы, у кого-то мечты. Но чаще всего ломаются целые жизни. И в этом случае поломникам больше некуда направляться – только сюда. Они приходят к Серверу, потому что им нужна вера. Уединяются и предаются тихим снам.

Тогда мне показалось странным, что такая возможность дается только жителям третьего уровня, но я не стал вдаваться в подробности. А Фе лишь посчитала нужным уточнить, что все остальные жители Башни отнюдь не обделены возможностями Сервера, и напомнила, что по всем уровням отсюда тянутся кабели и провода. Просто третий уровень ближе остальных к Серверу, только-то и всего.

– Мы в сердце Башни, Фиолент. Ты чувствуешь? – скажет мне Фе и приложит ладонь к моей груди. В тот миг у меня не будет совсем никаких сомнений, что мое собственное сердце бьется в унисон с Сервером, а может, мое собственное сердце – и есть мой