В прятки с отчаянием (СИ) - "AnnysJuly"

Что-то все девчонки разбрелись у нас по парочкам. Иви не вылезает из койки с Гэбом, Люси все время витает в облаках и, кажется, практически поселилась в Эрудиции, во всяком случае мысленно она всегда там. И хоть я очень и очень за девчонок рада, так хочется чьей-нибудь поддержки… Я не одиночка по жизни, просто… все те, кто окружают меня отчего-то стали казаться мне какими-то недалекими и тупыми. Не Иви с Люси, конечно, а вот парни, так просто выбешивают своими вечными домогательствами и шутками ниже пояса. А девицы, с которыми приходится жить бок о бок в общаге, только об этих самых парнях и говорят, расписывая, кто как накачался, да у кого какой член…

После клуба, когда мы оторвались с Иви и Люси безо всяких парней, я почувствовала, что я могу жить. Смеяться могу, оказывается, танцевать до упада, а потом охать от головной боли с утра и пить аспирин, вспоминая, как вчера было весело… Я думала никогда больше не смогу! И даже парни, что подваливали к нам и были, естественно, посланы, не вызывали такой жгучей ненависти, как раньше, и не хотелось поотрывать им все причиндалы к чертовой матери, только бы убрались с глаз долой…

Иви сначала притихла, а потом стала пытаться познакомить меня с кем-нибудь из парней, и даже попадались среди них симпатичные, но… Все не то. Не знаю почему. Хочется чего-то другого, более… надежного, что ли, потому что каждый раз, когда я смотрю в масляные глазки какого-нибудь козла, которому нравятся лишь мои формы, я вспоминаю, чем у меня это закончилось и не хочется больше ничего. Даже жить. Наверное, я решила ни к кому больше не привязываться, чтобы забыть, каково вырывать из сердца целые куски. Резко встряхнув головой, отгоняю непрошеную картину и сжимаю зубы. К этому привыкнуть невозможно, и больно так, что дыхание перехватывает…

Я уже притушила окурок и хотела было выбросить его, когда вагонная дверь со стуком отъехала и внутрь запрыгнул человек, на первый взгляд вроде бы бесстрашный. Я притаилась в углу, потому что никак не ожидала здесь увидеть кого-то, тем более это мог быть кто угодно, и изгой, и дружинник — среди них много бывших членов нашей фракции.

Мужчина не стал закрывать дверь полностью, остановившись рядом с ней. Сложил руки на груди и стал задумчиво смотреть на проносящийся мимо пейзаж. Что-то в этой фигуре показалось мне знакомым, и уже через минуту я узнала его. Тот самый человек, думать о котором мне последнее время физически больно и тоскливо. Сердце забилось где-то возле горла, щеки сразу же запылали. Мне его никогда не понять, он будто пришелец из других миров, я никогда не смогла бы с ним просто разговаривать, смеяться, толкаться, как это делаю с другими парнями… Вообще, в его присутствии я забываю о том, что каких-то три месяца назад знала, как общаться с любыми мужчинами без тени робости. Но… честно говоря, многое бы отдала, чтобы все было не так.

Берман почувствовал мой взгляд и обернулся. Не знаю, что он там рассмотрел в темноте вагона, но ухмыльнулся, опустил голову и снова на меня уставился.

— Привет. Не ожидал никого тут увидеть, — сообщил он мне миролюбиво. А у меня сейчас пульс, как у птички колибри.

— Простите. Не хотела вам мешать. Сейчас поезд проедет мост, и я спрыгну.

Я поднялась и уже сделала пару шагов в направлении двери, когда мужчина преградил мне путь.

— Я вовсе не против твоей компании, Мия, — сказал он негромко, рассматривая сверху мою макушку. Черт, какой он все-таки высокий, мать его. Когда мы ездили в подворотню, я как-то не обратила на это внимания. — Если дело только во мне, я прошу, останься.

— Нет уж, не буду докучать вам своими детскими капризами. Это вы меня простите, что полезла к вам в неподходящий момент…

— А ты, значит, обиделась? — спросил он насмешливо, а я никак не могу взять в толк, а что тут смешного?

— На обиженных воду возят. Я просто сделала правильные выводы и хочу спрыгнуть. Нам с вами не по пути.

Вот. Пусть знает. Что знает, о чем вообще? А сама больше всего на свете хочу, чтобы он вот так и стоял у меня на дороге и не позволял пройти. Что я делаю? Что мы все делаем, а?

— Жаль, — Берман делает шаг в сторону, освобождая дорогу, и мне ничего не остается, как гордо прошествовать к выходу. — Я думал нас судьба свела тут, и мы сможем… поговорить.

— Я боюсь, что мои детские визги будут вам не по душе. Снова. Так что лучше пойду, — я уже возле самой двери смотрю на протекающую мимо полосу железнодорожного полотна, а сразу за ней насыпь, спрыгнуть тут — гарантированно сломать себе шею. Черт, теперь нужно ждать, когда пригорок закончится… А, может, ну его к черту? Не такой уж тут крутой склон, чтобы так трястись, в конце концов, бесстрашная я или нет!

Примерившись так, чтобы не стукнуться о какое-нибудь дерево, вылетая из проема, я уже почти оттолкнулась, когда сильная, прямо-таки железная хватка не дала мне завершить прыжок, затянув обратно в вагон. Дверь при этом сразу же захлопывается, а я стою прижатая к поджарому мужскому телу, и самая первая реакция вырваться, зарядить по роже… Я дернулась было, но он не отпускает.

— Руки убрал! — рявкнула я, не оставляя попыток выкрутиться из его рук. Когда уже хотела как следует лягнуть его по ноге, Берман разжал объятия и я чуть было не рухнула прямо на пол вагона. Мужчина не дал мне завершить начатое, то есть позорно свалиться прямо к его ногам, и я подумала, что его прикосновения не так уж противны, во всяком случае, мои попытки освободиться были весьма сомнительны. Немного обретя равновесие, я вырвала свой локоть из его цепкой, такой крупной мужицкой ладони и села, прислонившись к стальной стене, уткнувшись лбом в коленки.

— Какая же ты еще глупенькая, Мия, — говорит Берман, приглаживая мои растрепанные волосы. — Из-за обиды и гордости свернуть себе шею, по-твоему, это очень хорошая идея?

— Я просто не хочу навязываться, — мой голос звучит глухо из-за того, что я пристально рассматриваю мысочки своих ботинок. Грубить ему так уж откровенно почему-то неудобно. Или просто не хочется.

— Ну да, лучше покалечиться, чтобы я потом к тебе в больничку приходил, так, что ли?

— А ты бы приходил? — вопрос получился такой детский и жалостливый, что я моментально разозлилась еще больше — на себя, на него и на весь мир заодно.

— Приходил. Из-за меня девицы еще не ломали себе шеи, поэтому меня бы заела совесть — как же ты без моих апельсинов? — он сказал это так серьезно, а я отчего-то представила себе этого сурового мужчину в белом халате и с авоськой в руках, из которой торчат ярко-оранжевые плоды, что моментально почувствовала цитрусовый запах и рот наполнился слюной. Не удержавшись, я сдавленно хихикнула. — Ну вот, — голос его обволакивает и я мельком все-таки глянула на него, чтобы увидеть, как разбегаются лучики от его глаз, — так уже лучше. Бьюсь об заклад, ты захотела кисленького.

— Люблю апельсины, может быть потому, что они у нас редкость, — накручиваю светло-русую тяжелую прядь на палец, ловя откровенно заинтересованные взгляды Бермана, хотя и не хочется тешить себя пустыми надеждами. И вот еще вопрос — куда делась моя решимость оставить его одного? — Знаешь, я все-таки лучше пойду. Я и правда не хотела тебе мешать. Ни тогда, ни сейчас.

— Мия, прошу, прости меня за резкость, — он перехватил мою руку, когда я уже встала и потянул обратно. — Это был не очень хороший день для меня, я был пьян и мне не стоило сидеть в баре, но знаешь… Мне было легче там, среди людей, пережить этот день. И мне очень хотелось, чтобы ты подошла. Глядя на тебя, я верю, что жизнь не остановилась или исчезла, она продолжается.

— Зачем же ты оттолкнул меня? Да еще и так грубо? — от воспоминаний губенки затряслись опять, хоть я и сдерживаюсь изо всех сил. — Хотя, прости, я тоже была хороша…

— Я знаю, что нужно перевернуть эту страницу, мне все говорят про нее постоянно, талдычат, что нужно жить дальше, а для меня это все был пустой звук. И только совсем недавно я стал опять чувствовать жизнь со всеми ее красками. Ты благодарила меня за то, что я тебе помог, так вот сейчас у тебя есть хорошая возможность сделать для меня то же самое — останься со мной. Я… очень прошу.