Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он развернулся, и Энтони вздрогнул, отпрянув назад. 'Мой сеньор...'
'Что тебе известно о самопожертвовании? Мне нужно напоминать о гибели Йорков... о замке Сандл? Мой брат пережил сражение, первое в его жизни. Ему исполнилось семнадцать лет, и он просил о пощаде. Они перерезали ему горло. После - головы моих близких насадили на Миклгейтские ворота Йорка, дабы порадовать династию Ланкастеров, порадовать гулящую девку и сумасшедшего. Она короновала голову отца соломенным венцом и оставила свободное острие между ним и Эдмундом... Заявив, - это для другого Йоркского отродья'.
Эдвард глубоко вздохнул, прежде чем безжизненнно добавить, 'Три месяца спустя, когда я въехал в Йорк на следующий день после Таутона, головы еще гнили на Миклгейтских воротах. Я приказал снять их и отправить в Понтефракт для погребения'.
Никто не шелохнулся, никто ничего не сказал. Френсис начал молиться, пусть что-нибудь, не важно что конкретно, произойдет, лишь бы разогнать накрывшее зал, словно древесный дым, напряжение.
Дверь открылась, и глаза всех присутствующих устремились к ней. Вновь войдя, герцогиня Йоркская остановилась, заметив прикованные к себе взгляды и установившееся молчание. Как всегда, интуиция не обманула ее, мать окликнула: 'Эдвард?'
Эдвард обернулся и натянуто произнес: 'Ничего, матушка...Ничего плохого. Всего-навсего, различие во мнениях о достоинствах сострадания, не более'.
Сесиль окинула сына неулыбчивым оценивающим взором. 'Благословенно божественное сострадание', - сказала она тихо и отчетливо. 'Но временами, человеческое сострадание следует придержать. Я надеюсь, моему отпрыску известно, когда просят о сострадании... и когда нет'.
'Вам не стоит тревожиться, матушка. Известно'.
День лишился радости. Короткая полуденная пауза, предназначенная подарить всем собравшимся драгоценный час мира посреди постоянно продолжающихся военных приготовлений, приобрела привкус горечи. Внезапно проявилась напряженность, мрачное сознание, что с рассветом мужчины, находящиеся в комнате, будут вынуждены покинуть Лондон и поехать по ведущей на север дороге...где их уже дожидаются армии Ланкастеров и Невиллов.
Несколько часов спустя после заметно мрачного ужина Френсис оказался в личной часовне герцогини Йоркской. Это было значительно менее неловко, чем он опасался, - одному попасть в окружение женщин из семейства Йорков. Сесиль казалась искренне ободренной присутствием среди них молодого человека в растянувшееся до бесконечности время, когда Эдвард снова заперся вместе со служащими ему армейскими капитанами. К настоящей минуте совет, в конце концов, завершился, и с наступлением сумерек все они присоединились к женщинам, дабы принять участие в торжественной Темной Утрене.
Она представляла из себя одну из самых сказочно прекрасных церковных церемоний, но никогда до этого не казалась Френсису такой впечатляющих. Когда свечи одну за другой символически потушили, и храм остался освещен единственным одиноким пламенем, юношу посетило предчувствие, больше относящееся к области суеверий, чем здравого смысла. Дурак, тяжело проворчал он, но, при взгляде на Ричарда увидел, друг тоже помрачнел, полностью погрузившись в не менее тревожные, чем его собственные, думы. Френсис понял, сражение целиком заняло мысли пришедших мужчин, и в этом понимании обрел утешение, ибо разделенную тревогу вынести легче.
По возвращении в приемную Френсис одиноко встал к стене, неподалеку от места у окна, слушая как Эдвард тихо проводит беглое совещание с Ричардом и Уиллом. Он отметил, беседа все еще затрагивала вопросы стратегии боя и использования в нем артиллерийских ресурсов, а лица дискутировавших были отягощены напряженностью и озабоченностью. После перешептывания приблизились оба пасынка Эдварда. Мальчиков потрясла ссора отчима с матерью, и их состояние прекрасно прочитывалось. Эдвард увидел молодых людей и с улыбкой им кивнул. По лицам юных Греев разлилось облегчение.
Ричард и Уилл отодвинулись, но Френсис задержался на расстоянии предположительной слышимости, в то время как король продолжал разъяснять планируемые стратегические шаги ради пользы пасынков, отвечая на их вопросы, словно те задавались его боевыми командирами.
'Нам следует собраться завтра утром на поле Святого Джона', - объявил он мальчикам. 'Уорвик сейчас находится в Сент-Олбансе с Эксетером, Оксфордом и со своим братом, Монтегю. Мы выходим им навстречу, ибо я не собираюсь позволить ему выбрать время и место, открывая путь для ожидания Маргариты'.
'Кто возьмет на себя командование?' - спросил Дик Грей.
'Принеси мне перо и бумагу, я покажу', - великодушно предложил Эдвард и вскоре был осенен огнем свечей, высветливших юноше грубо набросанное боевое образование.
'Вот здесь, видишь?' Он указал пером. 'Здесь три фланга, или 'боя', как они их называют: авангард, центр и арьергард с дополнительными солдатами, держащимися до поры в запасе, без которых при разрыве строя, сложно будет воссоединиться'. Эдвард снова ткнул пером. 'Уилл Гастингс должен взять тыл...тут. А я заберу это крыло лично'.
Дик нагнулся и кивнул. 'Но если вы возьмете на себя центр, тогда...'
Томас Грей насмешливо взглянул на брата. 'Не центр, дубина... Он возьмет авнгард'.
'Я не склонен перепутать авангард с центром', - оскорбленно парировал Дик. 'Его Величество указал на центр, Том'.
'Он прав, Том, я сделал именно так' - подтвердил Эдвард, вызвав неуверенность во взгляде пасынка. Молодой человек сомневался, стоит ли рисковать и забавлять возможной ошибкой отчима, но в нем тоже жила гордость за приобретенные стратегические навыки, и потому он отважился осторожно возразить.
'Но авангард ведет атаку и может определить исход сражения. Если им не будете командовать ни вы, ни лорд Гастингс, то кто? Лорд Говард?'
'Нет'. С пера Эдварда капнула чернильная клякса, приземлившись на линии, обозначавшие ход и участников битвы. Проследив за его взглядом, Френсис и братья Грей увидели, что король смотрит на брата.
'Я предполагаю поручить авангард Дикону'.
При звуке своего имени Ричард обернулся. Он вспыхнул улыбкой, но показался единственным,
