Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея. Том 12 - Сергей Владимирович Волков

отношениях с греками. Выше уже говорилось, что греки, будучи православными христианами, очень тепло относились к своим единоверцам-казакам, заводили с ними дружеские отношения и всячески старались показать им свое расположение. В первые дни по прибытии казаков на остров в деревнях, куда немедленно же устремились казаки, греки давали им хлеб, работу, приглашали в гости и вообще проявляли в них свое участие. И только лишь тогда, когда казаки буквально наводнили деревни, небогатые островитяне, которым и самим-то едва хватало на жизнь, несколько изменили свое отношение, но только лишь в том смысле, что не так уже охотно подкармливали казаков.

Характерно, что греки, торговцы по натуре, хорошо относясь к русским и стараясь постоянно проявить это, тем не менее, где только можно было, пользовались случаем поживиться от них всеми способами, до обмана и обвешивания включительно. Были и крупные покушения. Еще осенью и зимой, мучимые голодом и холодом, казаки зарезали несколько греческих баранов и разобрали на топливо крыши ближайших необитаемых и полуразвалившихся уже построек. Потерпевшие подали заявления с просьбой о возмещении убытков мэру города Мудроса, а последний передал их французам. Проведав о том, что французы очень благосклонно отнеслись к претензиям и обещали удовлетворить их удержанием из отпускаемого казакам рациона, греки массами стали подавать заявления мэру о причиненных им якобы казаками убытках, причем заявления эти мэр направлял французам.

И вот в первых числах апреля французы передали все эти заявления генералу Абрамову, указав, что если требования греков не будут удовлетворены из средств русского командования, то они вынуждены будут удовлетворить их за счет отпускаемого казакам довольствия. Общая сумма всех претензий превышала 30 000 греческих драхм. Так как большинство этих претензий, уже при первом взгляде на них, казалось не только сильно преувеличенными, но и дутыми, то по приказанию генерала Абрамова была образована особая комиссия, которой и надлежало определить точную сумму причиненных грекам убытков. В комиссию, кроме русских, вошли представители от французов и от местного населения.

10 апреля комиссия приступила к работам. Заседания происходили в городе Мудросе, в здании мэрии. Уже с первого же заседания обнаружилась фиктивность чуть ли не половины всех претензий. Так, например, некая госпожа Петропулос, проживающая в деревне Дрепаниды, почти в пятнадцати километрах от лагеря, искала с казаков убытки за похищенные у нее тридцать повозок тесаных камней. При разборе этой претензии даже заседавшие в комиссии греки усомнились в справедливости требований госпожи Петропулос, причем тут же и оказалось, что она уже судилась за эти камни с одним из своих соседей, проиграла дело и, как в последнюю, наивысшую, по ее мнению, инстанцию, обратилась к французам, ища убытки… с казаков. По словам госпожи Петропулос, ей посоветовали это сделать греческие же власти, полагая, что французы не будут разбираться в справедливости всех требований и заплатят. Некоторые искали убытки за павших овец, утверждая, что их съели казаки. Цены при этом за овец назначались самые высокие, никогда не слыханные на Лемносе, такие, какие могла только допустить греческая фантазия. Если и было действительно зарезано казаками несколько штук овец, то претензий было предъявлено за несколько сотен, причем оказалось, что казаки истребляли овец чуть ли не во всех деревнях острова.

Согласно приказу комиссия должна была закончить рассмотрение всех претензий в три дня, но на деле работа ее затянулась на несколько недель. Греки-жалобщики доказывали справедливость своих претензий длиннейшими многочисленными объяснениями, по восточному обычаю приводя с собою в комиссию, как в суд, не только свидетелей, но и родственников, и даже хороших знакомых (очевидно, полагая, что чем больше будет народу, тем лучше, убедительнее), которые также пытались давать длиннейшие объяснения. Члены комиссии зачастую бывали в критическом положении, не будучи в состоянии разобраться, кто из этих греков жалобщик, кто свидетель, кто родственник, кто просто любопытный, тем более что переводчики-греки выступали временами не только в качестве таковых, но и в качестве свидетелей и даже заинтересованной стороны, будучи родственниками или знакомыми жалобщиков, и сообразно с этим и переводили.

Затяжка работы комиссии грозила привести к печальным результатам, так как французский представитель, будучи недоволен этой затяжкой, неоднократно высказывал, что французы удовлетворят все претензии греков полностью, а это значило уплатить грекам 30 000 драхм или перейти на более сокращенный паек. Немало затруднял работу комиссии разбор действительных претензий от фиктивных, причем неоднократно приходилось делать выезды на места. В претензиях за разобранные постройки или вытоптанные пашни указывались места, так далеко лежащие от лагеря, что трудно было предположить, что казаки смогли принести оттуда в лагерь бревна или доски или прийти туда в таком количестве, чтобы вытоптать поле. Конечно, были казаками и разобраны ближайшие постройки и вытоптана часть прилегающих к лагерю пашен, но все это далеко не в столь громадных размерах, как указывалось в претензиях.

Но самое пикантное обнаружилось в конце заседаний комиссии, когда оказалось, что истцы – Димитриадис и Захариадис – в то же время являются и членами комиссии. Оба они – местные купцы, довольно состоятельные. Захариадис искал за похищенные у него со строящегося у пристани дома строительные материалы, причем совершенно не было никаких доказательств, что похищены они были казаками, наоборот, некоторые греки-свидетели утверждали, что это случилось еще до прихода казаков на Лемнос, а Димитриадис искал за расхищенные у него пустые бидоны из-под керосина и старые корзины из ивовых прутьев для рыбы. Бидоны были старые, ржавые, худые и уже никуда не годные, валялись они на пристани никем не охраняемые, как хлам. Там же, в общем мусоре, валялись и старые полусгнившие корзины. Никто не знал хозяина этого хлама, и его разбирали на разные хозяйственные поделки – печи, двери, топчаны, изгороди для полей и усадеб. Часть была взята казаками, а большая часть была разобрана и разбиралась еще греками на их домашние поделки. И вот теперь нашелся этому хламу хозяин, искавший за них как за новые, по наивысшей цене, член комиссии – купец Димитриадис. Наконец, через несколько недель комиссия закончила свою работу, исчислив все причиненные грекам убытки в 4450 драхм.

Из отдельных инцидентов с греками, если не считать нескольких ограблений греческими жандармами бродивших по деревням казаков, обращает на себя внимание случай избиения подхорунжего Плешакова. Дело было так: около восьми часов вечера 17 апреля, по дороге от пристани Мудрое в санитарный городок, на проходивших русских священника Р. и доктора Ф. напали двое пьяных греков и начали их избивать. Вступившегося за избиваемых подхорунжего Плешакова в свою очередь стали избивать, при содействии пьяных греков, чины греческой полиции города Мудроса Петр