Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея. Том 12 - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Больше всех ликовали платовцы, которым была назначена погрузка в первую очередь. «Вот и мы дождались, – говорили они. – Пришла и наша очередь, и на нашей улице праздник! Теперь, брат, дело верное… Не с Фальчиковым едем, а по приказу Главнокомандующего… Да, теперь уж не вернут…» – соглашались другие. 28 августа пароход «410» ушел с Лемноса. Отбыл в Болгарию 1-й эшелон частей Лемносской группы в составе:
Начальником эшелона был назначен генерал-лейтенант Татаркин177. А через день, 30 августа, под начальством генерал-майора Максимова178 отбыл 2-й эшелон в составе:
Фантастическую картину представлял тогда пароход «412». Оба училища, почти одинаковые по численному составу, поделили пароход на две равные части, вдоль, от носа до кормы. Левый борт занимали атаманцы, правый – алексеевцы. И весь муравейник помещавшихся на пароходе людей резко делился на две половины – алую, от алых бескозырок и погон алексеевцев, и голубую, от голубых бескозырок и погон атаманцев. «Маки и васильки», – вырвалось у кого-то из офицеров. «Да, будущая Россия, молодая, пока еще цветущая…» «И не опоганенная, не заплеванная, не искалеченная большевиками… здоровая!..» – восторженно добавил кто-то.
Уехали в Болгарию первые эшелоны, и снова тихо и еще более уныло потекла жизнь на Лемносе. День за днем проходили в томительном ожидании возвращения пароходов, в сборах и в перекладывании вещей, уже собранных для дороги под впечатлением первой отправки в Болгарию. Целыми днями смотрели казаки в море, не покажется ли на горизонте дымок возвращающегося на Лемнос за ними «410» или «412», целыми днями только и разговоров было, что о предстоящей поездке.
А французы теперь занялись беженцами, чуть ли не каждый день предлагая им отправки в Грецию в различных направлениях, в Константинополь и, разумеется, в Совдепию. «1 – Лемносский лагерь не будет больше получать продуктов из Константинополя, – говорилось в объявлении военного губернатора острова Лемнос от 30 августа. – 2 – 3500 беженцев уехало или уедут в Болгарию. 3 – Остающиеся беженцы в числе 500–600 человек могут выбрать следующие направления: а) Греция, Б) Батум, если они принимают предложение т. Серебровского, с) Константинополь, если у беженцев есть средства для существования или если они могут получить заграничный паспорт. Беженцы, не выбравшие ни одного из этих направлений, будут переведены в Галлиполи. Не выздоровевшие больные будут переведены в один из константинопольских госпиталей. 4 – Запись в Грецию, Батум и Константинополь производится ежедневно во французском штабе с 10 до 12 и с 3 до 5 часов».
Из оставшихся на Лемносе строевых казаков, ожидавших отправки в Болгарию, конечно, никто не поехал ни в Грецию, ни в Константинополь, ни тем более в Совдепию, но из беженцев, которым французы угрожали лишением продовольствия и которым предстояло одну тюрьму – лемносскую променять на другую – галлиполийскую, уехало в Грецию и Константинополь около 300 человек. Остальные беженцы в количестве 350 человек 7 сентября были отправлены в Галлиполи.
Наконец, 8 сентября возвратился на Лемнос долгожданный «410-й», и на следующий день, 9 сентября, убыли в Болгарию последние остававшиеся на Лемносе строевые части – штаб группы, штаб Донского корпуса с учреждениями и Донским госпиталем, Терско-Астраханский полк и 245 кубанцев разных сборных Кубанских частей, а всего 1185 человек, из них 1098 мужчин, 71 женщина и 16 детей.
Уезжая с Лемноса, генерал Абрамов от имени казаков благодарил местное население в лице греческого губернатора г. Кастро за радушие, гостеприимство и добрые отношения, которые встретили казаки на острове, и просил греческое духовенство и властей принять под свою охрану останки навсегда оставшихся на острове – умерших казаков. Духовенству были переданы планы кладбищ, и оно обещало заботиться о них. Было также послано благодарственное письмо командиру Французского Оккупационного корпуса генералу Шарпи, в котором генерал Абрамов благодарил от имени казаков благородную французскую нацию, в тяжелую минуту оказавшую приют Русской Армии и русским людям, вынужденным временно покинуть родные пределы. «Лемносское сидение» казаков было закончено.
Всего за время пребывания там казаков с Лемноса убыло:[2]
С 23 мая, со времени первой отправки в Грецию, мелкими партиями туда убыло около 2400 человек. Наиболее крупные партии были отправлены: 25 июня – 310 человек (кубанские беженцы;
15 – 20 донцов); 2 июля – 146 человек; 9 июля – 270 человек и
16 июля – 134 человека. В Константинополь за все время убыло около 900 человек и в Галлиполи – с 1 апреля по 7 сентября – 50 и 7 сентября – 320, а всего – 400 человек. Суммируя эти цифры, приходим к выводу, что с Лемноса убыло:
1. В Советскую Россию – 8582 (из них 69 женщин и 28 детей).
2. В Бразилию – 1029 (из них 52 женщины и 4 детей).
3. В Сербию – 4807 (из них 191 женщина и 39 детей).
4. В Болгарию – 6089 (из них 305 женщин и 210 детей).
5. В Грецию – около 2450.
6. В Константинополь – около 900 (из них около 140 женщин и детей).
7. В Галлиполи – около 400.
Всего около 24 257 человек, к каковому числу надлежит еще прибавить несколько сотен записавшихся во французский Иностранный легион.
Лемнос опустел. Перевернулась еще одна страница истории. Еще один шаг сделан армией в ее крестном пути. Длинный, мучительный шаг… Еще внесена в историю одна блестящая страница о Русской Армии, и вплетен новый терний в ее венец.
Бесконечно славен, но тернист и скорбен путь армии, не признавшей власти насильников и убийц, в неравных силах, один против ста, боровшейся за освобождение Родины и, наконец, обессиленной и изможденной, не поддержанной теми, за счастье кого она боролась, вынужденной оставить родную землю и идти на чужбину, на новые испытания, скорбь и лишения.
И только лишь вехи, страшные и молчаливые, остались сзади, на пройденном пути. Это – могилы. Могилы воинов, скромно и безропотно положивших живот свой за веру и Родину. Могилы умученных большевиками, могилы просто умерших в кошмарах Гражданской войны. Тысячи, десятки, сотни тысяч могил… Безвестные, никому не ведомые, почти все без крестов и надписей, рассеяны они всюду. И
