Книга песчинок: Фантастическая проза Латинской Америки (с иллюстрациями) - Всеволод Багно

— Темно-синий?

— Скорее светло-синий, голубой.

— Хорошо, продолжим. В моем блокноте записаны слова, которые вам сказал этот человек: «Возьмите и себя развлеките. Возьмите и к себе приколите». Не кажутся ли они вам странными?

— Да, сеньор, очень необычные слова. Но в тот момент я об этом не подумала. Какая глупость! Никогда себе не прощу.

— Было ли в нем еще что-нибудь необычное?

— Теперь, когда я припоминаю, я отчетливо его вижу и даже, мне кажется, слышу: он очень медленно говорил и с акцентом.

— Так, будто он из деревни приехал или будто испанский ему не родной язык?

— Именно так, будто испанский ему не родной язык.

— Тогда с каким же акцентом?

— Не знаю... возможно... да, пожалуй, вроде бы с немецким.

Мы переглянулись с инженером Андраде: в Мексике тогда жило совсем немного немцев. Не забудьте, шла война, и все немцы были на подозрении. Ни один из них не решился бы пойти на такое дело.

— А он сам? Как он выглядел?

— Высокий... без волос... от него чем-то сильно пахло, вроде бы сыростью.

— Сеньора, простите мою дерзость, но если человек этот был такой странный, так почему вы отпустили с ним Рафаэлито?

— Не знаю, не знаю. По глупости. Потому что я всегда ему многое разрешала. Я никогда не думала, что с ним может случиться что-то плохое... Подождите, вот еще что: когда этот человек подошел близко, я увидела, что он очень бледный... Как вам это объяснить?.. Такой беловатый, такой вот, как улитка... как улитка, когда она вылезает из раковины.

— Господи помилуй, что ты говоришь! — воскликнул инженер.

Я вздрогнул. Притворяясь спокойным, стал перечислять:

— Итак, стало быть, изъяснялся он необычно, говорил с немецким акцентом, на нем был голубой мундир, от него плохо пахло и он был рыхлый и липкий. Коренастый, очень толстый?

— Нет, нет, очень, очень высокий, худой... ах да, у него была борода.

— Борода! Но теперь никто не носит бороду.

— А он был с бородой... Нет, скорее это были такие усы или бакенбарды... вроде бы русые или седые, не знаю.

Лицо инженера выражало ужас, овладевший и мной. Я снова попытался скрыть страх. Небрежно спросил:

— Вы позволите посмотреть журнал, который вам дал этот человек?

— Это была газета, мне кажется. Я и цветок сохранила в сумке. Ты не помнишь, с какой я была сумкой?

Инженер поднялся.

— Я захватил ее из санатория, она в твоем шкафу. Из-за всех этих волнений мне даже в голову не пришло ее открыть.

Сеньор, на своей работе я видывал вещи, которые хоть кого испугают. И все же никогда не приходилось мне испытывать и никогда не придется испытать такой чудовищный страх, как тот, что охватил меня, едва инженер Андраде открыл сумку. Он вынул увядшую черную розу (на этом свете черных роз не бывает), золотую бутоньерку, очень истертую, и совсем пожелтелую газету, которая чуть не распалась на куски, когда мы ее развернули, дабы увидеть, что это была «Ла гасета дель империо» [245] от 2 октября 1866 года, еще один-единственный экземпляр которой — как мы потом узнали — хранится в Хемеротеке [246].

Инженер взял с меня слово, что все останется в тайне. Сегодня, спустя столько лет, полагаясь на его здравый смысл, я осмеливаюсь эту тайну раскрыть. Господь свидетель, что ни моя жена, ни дети никогда ни слова не слыхали обо всем этом.

С этого времени и по сю пору, не пропуская ни одного дня, сеньора Ольга гуляет в Чапультепеке и разговаривает сама с собой. В два часа пополудни она садится на согнутый ствол того же самого дерева, уверенная, что однажды в этот час земля разверзнется и ей либо возвратят сына, либо она сама попадет, как улитка, в царство мертвых.

Придите в парк в любой день, и вы встретите ее: она все в том же платье, что было на ней 9 августа 1943 года, она сидит недвижно и ждет, ждет...

РЕНЕ АВИЛЕС ФАБИЛА

(Мексика)

В ВОЛЧЬЕЙ ШКУРЕ

Я их боялся, это было предчувствие. Но вы сможете себе представить, что у меня были более серьезные основания их ненавидеть.

У Господа Бога случился припадок безумия, и всю свою вселенную он расколотил в куски; вопли и кровь, проклятия и изуродованные останки.

...в груди каждого из нас живет степной волк, только мы молчим и не признаемся в этом.

Он, Роберт Лестер, человек с самым заурядным именем и самой примитивной индивидуальностью, украл из машины всего-навсего пакет. Ему и в голову не могло прийти, какая тут таится опасность.

До своего скромного жилья в предместье Лондона Роберт Лестер добрался, не распечатав пакета. Однако, судя по отчаянию обворованного, Роберт предположил, что в пакете деньги или что-нибудь еще более ценное и ему теперь будет житься получше. Сняв пальто и размотав шарф, он попытался перевести дыхание. Ведь бежал он долго, да еще пришлось пробираться узкими, кривыми проулками, чтобы сбить с толку преследователя, который все не отставал и гнался за ним, зовя на помощь полицию. К счастью для Роберта, час был поздний, и ему удалось удрать, прежде чем явился хоть один блюститель порядка.

Но едва он вскрыл пакет, все его надежды сменились разочарованием: вместо ожидаемых ценностей там оказалась только рукописная книга о черной магии и какие-то личные бумаги, отпечатанные на машинке.

— Ну и ну, бежал-то, оказывается, зазря,— с досадой сказал он себе и завалился спать, даже не заглянув в книгу.

Проспав мертвым сном пять или шесть часов, он проснулся от звуков, которые приносит с собой утро. Обвел взглядом комнату — все то же привычное печальное зрелище: скудная мебель, кое-что из посуды, сильно поношенная одежда на шаткой вешалке да еще кое-какие случайные книги.

Зажег газ и поставил кипятить воду. Чай окончательно прогонит сонливость. Пока ждал кипятка, оглядел свою жалкую добычу. Внимание привлек темный переплет книги. Взяв ее в руки, стал перелистывать. Заглавие («Черная магия и мутации») и в самом деле соответствовало содержанию. Хотя в книге было всего около семидесяти страниц и написана она была на плохом английском языке, в ней содержалось множество советов и наставлений для различных видов мутации. На одной из глав он задержался: в ней давалась формула превращения человека в дикого зверя, в волка или, правильнее, в человеко-волка. Больше он читать не стал и принялся за чай. Потом отправился слоняться по городским улицам в надежде стянуть что-нибудь более ценное.

Утро было пасмурное. Шел он потихоньку, нога за ногу, цепким профессиональным взглядом схватывая все, что попадалось по пути, и наконец добрался до центральных районов. Решил зайти в ресторанчик перекусить и почитать газеты. Ему нужно было как-то развлечься, переждать до наиболее подходящего для его работы часа.

Среди множества заголовков один заинтересовал его: «Усиленные поиски человека, укравшего книгу по черной магии». Он внимательно прочитал сообщение и вот какие сведения там почерпнул:

а) похищенное сочинение, единственное в своем роде, было написано под диктовку колдуна с острова Бали;

б) владелец сочинения — некий француз Мишель Ги, родился в Руане; с юных лет он интересуется черной магией; кража нарушила его научные изыскания в области колдовства;

в) по требованию француза лондонская полиция разыскивает человека, взявшего книгу из машины, чтобы помешать ему осуществить то или иное из описанных ритуальных действий или выпить таинственный отвар, от которого, если выпивший его человек не обладает соответствующими познаниями, может наступить безумие или человек этот превратится в человеко-волка. «В этой книге,— как сообщил нам исследователь, хозяин сочинения,— речь идет в основном о ментальных и дыхательных упражнениях и о соответствующих смесях, необходимых д.ля мутации. Если упражнения делать не по порядку, наступит кислородное голодание и в мозгу возникнут необратимые процессы. Но если кто-нибудь, по несчастью, постигнет формулу и выполнит упражнения как требуется, он может превратиться в человеко-волка»;

г) полиция разыскивала вора не затем, чтобы помешать ему превратиться в человеко-волка — к этому она относилась вполне спокойно,— а опасаясь, как бы вор не заболел, попытавшись выполнить содержащиеся в книге предписания;

д) эксперт по вопросам колдовства выражал бесконечное отчаяние, так как сочинение это о черной магии было бесценным даром, он даже распорядился переплести его в черную кожу.

Роберт посмеялся над всей этой чепухой. Потом сообразил, что, несмотря на всю важность книги, несмотря на отчаяние, этот тип, ее хозяин, не предлагал никакого вознаграждения за возврат собственности. Досадно было, что тощая книжонка в черном переплете с золотыми буквами поставила на ноги всю полицию; даже смешно. Придется действовать поосторожнее и передвигаться по Лондону с оглядкой, ведь наверняка у них теперь будет его словесный портрет, сделанный французом, пробежавшим следом за ним несколько улиц.