Русские фамилии - Унбегаун Борис Генрихович

Как видим, имя может нести определенную социальную окраску: так, аристократические имена могут противопоставляться простонародным, городские — деревенским и т. п.[35] Само собой разумеется, что конкретная оценка тех или иных имен может быть неодинаковой в разные исторические эпохи, но сами противопоставления остаются стабильными и актуальными.

Мы говорили о личных именах; но совершенно аналогичным образом могли восприниматься и фамилии — фамилия, как и личное имя, могла свидетельствовать о социальном статусе (происхождении) ее носителя. Так, знатная барыня (Е. П. Янькова) заявляет в начале XIX в.: «…важничать ей [невестке] не приходилось с нами; мы были ведь не Чумичкины какие-нибудь или Доримедонтовы, а Римские-Корсаковы, одного племени с Милославскими, из рода которых была первая супруга царя Алексея Михайловича»; в другом случае она же замечает: «Кто-то на днях сказывал, видишь, что гербы стыдно выставлять на показ… На то и герб, чтоб смотреть на него, а не чтобы прятать — не краденый, от дедушек достался. Я имею два герба: свой да мужнин, и ступай, тащись в карете, выкрашенной одним цветом, как какая-нибудь Простопятова, да статочное ли это дело?»[36]. Если Чумичкин и Простопятов напоминают «говорящие» фамилии комедийных персонажей, то Доримедонтов — фамилия, несомненно, подлинная; как видим, она вызывает такое же отношение, как имена Пахом или Федот… В повести Салтыкова-Щедрина «Противоречия» домашний учитель оказывается на хлебах «у некоего г. Вертоградова», который «между нами будь сказано, происхождения не дворянского, как это достаточно показывает и фамилия его»[37]; Вертоградов — типичная «семинарская» фамилия, которая указывает на происхождение из духовной среды. Итак, подобно тому, как могут различаться дворянские и недворянские имена, могут различаться дворянские и недворянские фамилии.

Особенно показательны случаи, когда подобные противопоставления выражаются в чисто формальных признаках. Вот несколько красноречивых примеров.

Фамилии на ский/‑ской (‑цкий/‑цкой). Эти фамилии в свое время были признаком аристократического происхождения; они нередко встречаются в княжеских семьях, где обычно предстают как производные от топонима (названия владения), ср., например: Вяземский, Шаховской, Елецкий, Трубецкой и т. п.[38] При этом под ударением всегда писалось (и соответственно произносилось) окончание ‑ой, тогда как в безударной позиции окончание могло писаться по-разному; принятое сейчас написание ‑ий отражает церковнославянские орфографические нормы.

Со второй половины XVII в. фамилии на ‑ский/‑цкий могут указывать также на украинско-белорусское или польское происхождение[39], при этом такие фамилии образованы обычно не от названия места, но от наименования (имени или прозвища) человека[40]. Поскольку выходцы из Юго-Западной Руси в XVIII в. занимают ведущее положение в церкви[41], фамилии на ‑ский/‑цкий становятся принятыми в духовной среде — в результате и великорусское духовенство получает фамилии с таким окончанием. Создаваемые таким образом фамилии обычно производятся от названий церковных праздников (Рождественский, Покровский, Успенский, Богословский, Предтеченский) или от библейских топонимов (Иорданский, Елеонский); в последнем случае фамилии духовных лиц как бы соответствуют по своей внутренней форме фамилиям русских аристократов (образованным от названий владений) отличаясь от них, однако, по своей мотивировке[42]. Наконец, и фамилии евреев, выходцев из польско-литовских и украинско-белорусских земель, могут быть образованы по той же модели: обычно они образованы от топонима, указывая на происхождение их носителя (ср., например: Бродский, Слуцкий и т. п.); в подобных случаях еврейские фамилии совпадают по способу образования с фамилиями аристократов[43].

Итак, фамилии, оканчивающиеся на ‑ский/‑цкий, образуют сложную социолингвистическую гамму; вместе с тем, фамилии на ‑ской/‑цкой в принципе маркированы как дворянские. Соответствующее восприятие наглядно проявляется в тех случаях, когда фамилия сознательно видоизменяется, адаптируясь к той или иной социальной норме.

Так, граф А. Г. Разумовский, морганатический супруг императрицы Елизаветы Петровны и родоначальник династии Разумовских, был сыном простого «реестрового» казака с Черниговщины. Его первоначальная фамилия была Ро́зум; будучи приближен Елизаветой, он становится Разумовским[44], при этом замечательно не только окончание ‑ский, придающее фамилии аристократический облик[45], но и отражение акающего произношения, которое заставляет воспринимать ее как великорусскую[46].

По свидетельству А. П. Сумарокова, В. К. Тредиаковский сознательно дал «имени породы своей окончание Малороссийское, по примеру педантов наших; ибо ой, пременяти в ий есть у педантов наших то, что у Германских педантов Латинской ус»[47]. Тредиаковский — великорус, выходец из духовной среды[48]. Фамилия Тредиаковский — типичная фамилия духовного происхождения, она искусственно образована по украинской модели; отсюда объясняется, между прочим, окончание ‑ий, которое воспринимается Сумароковым как славянизм и расценивается им как педантство. Это соответствует амплуа педанта, каким в глазах Сумарокова является вообще Тредиаковский; в комедии «Тресотиниус» Сумароков выводит Тредиаковского в виде педанта Тресотиниуса, где латинизированное окончание ‑ус соответствует славянизированному окончанию ‑ий[49].

Вместе с тем, как указывает здесь же Сумароков, «дельно пишет г. Козицкой получив право Великороссийскаго дворянства: Козицкой а не Козицкий»[50]. Итак, великорус В. К. Тредиаковский, будучи представителем духовного сословия, искусственно украинизирует свою фамилию, а украинец Г. В. Козицкий, «получив право Великороссийскаго дворянства», свою фамилию русифицирует.

В этих условиях окончание фамилии на ‑ой оказывается значительным социолингвистическим признаком. Не случайно графы Бобринские, ведущие свое происхождение от А. Т. Бобринского (1762—1813), сына Екатерины II и Григория Орлова, пишут свою фамилию — искусственно образованную — в им. падеже именно как Бобринской[51]. Федор Степун замечает о писателе Борисе Садовском, что он настаивал на произношении Садовско́й: «не дай Бог назвать его Садо́вский — ценил свое дворянство»[52], как видим, фамилия Садо́вский, в отличие от Садовско́й, не воспринимается как специфически дворянская. В данном случае существенно как окончание ‑ой (а не ‑ий), так и место ударения: действительно, ударение на последнем слоге не встречается в русских фамилиях духовного происхождения (равно как и в украинско-белорусских фамилиях).