Тарас Шевченко - крестный отец украинского национализма - Н. ГРЕКОВ

Что и говорить, "кобзар був парубок моторний". Далее в Библии одно предложение: "Давид послал слуг взять ее; и она пришла к нему, и он спал с нею." Шевченко сочиняет целую "Энеиду", где заставляет Давида согрешить еще и богохульством:

Надворі вже смеркало,і, тьмою повитий,Дрімає, сумує Ієрусалим.В кедрових палатах, мов несамовитий,Давид походжає і, о цар неситий,Сам собі говорить: "Я… Ми повелим!Я цар над божим народом!І сам я бог в моїй землі!Я все…"

Кто же здесь "несамовитий" в своей лжи? Грехи Давида - это его грехи. Но мнимое богохульство Давида - это грех Тараса Шевченко.

Финал библейской истории: "И послал Господь Нафана к Давиду… Нафан поставил перед Давидом зеркало, и тот увидел в нем себя. И сказал Давид Нафану: "Согрешил я пред Богом".

Шевченко никогда ни в чем перед Господом не раскаивался и поэтому он не может себе представить раскаяние Давида:

А потім цар перед народомЗаплакав трохи, одуривПсалмом старого Анафана…І, знов веселий, знову п'яний,Коло рабині заходивсь.

А Господа Давид также "одурив"? Но этот вопрос кобзарю даже в голову не приходил. Очевидно он, как тот французский атеист, не нуждался в этой гипотезе.

Покаянный псалом Давида "Помилуй мя, Боже, но велицей милости Твоей…" православные читают каждый день и перед каждым причастием. Может ли православный христианин считать его лживой уверткой? Может ли верующий христианин считать, что этой или любой ложью можно обмануть Бога? Как же Шевченко причащался? И было ли это причастие во спасение?

 Второй эпизод.

 Давид, святий пророк і цар, Не дуже був благочестивий. Була дочка в його Фамар І син Амон. І се не диво. Бувають діти і в с вятих. Та не такі, як у простих, А ось які.

Далее следует история прегрешения сына царя Давида (естественно, в стиле бурлеск) и вывод:

Отак царевичі живуть,Пустуючі на світі.Дивітесь, людські діти.

Индукция благополучно закончена: сын Давида порочен, следовательно, дети у святых особенно порочны. Что и требовалось доказать.

И последний удар по царю Давиду - эпизод третий:

В "Третьей книге Царств" читаем: "Когда царь Давид состарился, вошел в преклонные лета, то покрывали его одеждами, но не мог он согреться".

По-кобзарски это звучит так:

І поживе Давид на світіНе малі літа.Одрях старий, і покривалиМногими ризами його,А все-таки не нагрівалиКотюгу блудного свого.

"И сказали ему слуги его: пусть поищут для господина нашего царя молодую девицу, чтоб она предстояла царю, и ходила, и лежала с ним, - и будет тепло господину нашему царю".

От отроки й домірковались(Натуру вовчу добре знали).То, щоб нагріть його, взяли,Царевен паче красотою,Дівчат старому навели.Да гріють кров'ю молодоюСвого царя. І розійшлись.Замкнувши двері за собою.

"И искали красивой девицы во всех пределах Израильских, и нашли Ависагу Сунамитянку, и привели ее к царю. Девица была очень красива, и ходила она за царем, и прислуживала ему; но царь не познал ее".

Облизавсь старий котюга,І розпустив слини,І пазурі простягаДо Самантянини,Бо була собі на лихоНайкраща меж ними,Меж дівчатами; мов крин тойСельний при долині -Меж цвітами. Отож вонаІ гріла собоюЦаря свого, а дівчатаГрались меж собоюГолісінькі. Як там вонаГріла, я не знаю,Знаю тільки, що цар грівсяІ… і не позна ю.

Теперь встает вопрос: кто же тут котяра и кто распустил слюни?

Далее автор переходит на отечественный материал: следует компромат на молодого язычника Владимира, который потом в зрелом возрасте принял христианство и крестил Русь, за что и почитается всеми православными как Святой равноапостольный князь. И, наконец, резюме:

Так отакії-то святіїОті царі…Бодай кати їх постинали,Отих царів, катів людських.Морока з ними, щоб ви знали,Мов дурень, ходиш кругом їх,Не знаєш, на яку й ступити.Так що ж мені тепер робитиЗ цими поганцями?

Вопрос, конечно, риторический, ибо ответ уже дан выше:

Бодай кати їх постинали…

Короче: "повбивав би" - постоянный рефрен у Кобзаря.

А вот как выглядит этот библейский мотив в его творчестве в поэме "Саул" (1860).

"Первая книга Царств": "И собрались все старейшины Израиля, и пришли к Самуилу… И сказали ему:… поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов".

Жидам сердешним заздро стало,Що й невеличкого царяІ з кізяка хоч олтаряУ їх немає. ПопросилиТаки старого Самуїла,Щоб він де хоче, там і взяв,А дав би їм, старий, царя.Отож премудрий прозорливець,Поміркувавши, взяв єлейТа взяв от козлищ і свинейТого Саула здоровилаІ їм помазав во царя.Саул, не будучи дурак,Набрав гарем собі чималийТа й заходився царювать.

Так, очевидно, представлял себе Тарас Григорьевич сущность царской власти.

Дивилися та дивувалисьНа новобранця чабаниТа промовляли, що й вониТаки не дурні. "Ач якогоСобі ми виблагали в БогаСамодержавця".

И здесь самодержавие (не иначе - рука Москвы).

"А от Саула отступил Дух Господень, и возмущал его злой дух…"

А СаулБере і город, і аул,Бере дівча, бере ягницю,Будує кедрові світлиці,Престол із золота кує,Благоволеньє оддаєСвоїм всеподданійшим голим.І в багряниці довгополійХодив по храмині, ходив,Аж поки, лобом неширокий,В своїм гаремі одинокий,Саул сердега одурів.Незабаром зібралась рада."Панове чесная громадо!Що нам робить? Наш мудрий цар,Самодержавець-господар,Сердешний одурів…"

"… Давид, взяв гусли, играл, - и отраднее и лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него."

А вот интерпретация "широкого лобом" кобзаря:

… ЗаревлаСивоборода, волохатаРідня Саулова пузата,Та ще й гусляра привела,Якогось чабана Давида,"І вийде цар Саул, і вийде, -чабан співає, - на войну…"Саул прочумався та й ну,Як той москаль, у батька, в матірСвою рідоньку волохатуІ вздовж, і впоперек хрестить.А гусляра того ДавидаТрохи не вбив. Якби він знав,Яке то лихо з його вийде,З того лукавого Давида,То, мов гадюку б, розтоптавІ ядовитую б розтерГадючу слину.

Саул не знал, но мы-то знаем, что Мессия - потомок Давида. Теперь становится понятна фраза Тараса Шевченко:

Наробив ти, Христе, лиха!

Какого же зла наделал Христос? И кому? Ответ давно известен: врагу рода человеческого, князю мира сего. Ему и служил Шевченко, продавший душу свою за славу. И еще якобы за Украину. Но это ложь. Ибо счастье ни Украины, ни украинцев невозможно минуя Господа. Князь мира сего распоряжается мирскими благами. А они только и существуют для кобзаря. Их только он и обожествляет: "… Почему же не верить мне, что я хотя к зиме, но непременно буду в Петербурге? Увижу милые сердцу лица, увижу мою прекрасную академию, Эрмитаж, еще мною не виданный, услышу волшебную оперу. О, как сладко, как невыразимо сладко веровать в это прекрасное будущее. Я был бы равнодушный, холодный атеист, если бы не верил в этого прекрасного бога, в эту очаровательную надежду" (1857).

Что и говорить, опера - это райское наслаждение (вроде "Баунти"). И не она одна:

Хоч молись перед тобою,Мов перед святою…Красо моя молодая… (1847)

І станом гнучким, і красоюПренепорочно-молодоюСтарії очі веселю.Дивлюся іноді, дивлюсь,І чудно, мов перед святою,Перед тобою помолюсь… (1850)

Обожествление земного имеет изнанкой приземление Святыни и низведение ее в прах.

Вот поэма "Марія" (1859), написанная якобы по библейским мотивам. Вначале автор перепутал Богородицу с обнаженной натурщицей, заставляя вспомнить одного из сыновей Ноя по имени Хам. Затем Мария поет (голосом кобзаря):