Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило - Лана Туулли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Боюсь, мы не в силах облегчить твои страдания, сыне…
- Нет, только не надо рассказывать мне, что вы ведете праведную жизнь, и ни шиша не понимаете в женщинах! – возмутился дон Текило. – Как будто я не знаю, почему нормальные мужики идут в монахи – как раз из-за того, что знают, ничего хорошего от баб не дождешься! Вы, когда с Ядвигой полномочия свои делегировали, наверняка успели узнать, что она за хрукта!
- Не сквернословь, сыне, не поможет, - благостно попросил отец Гильдебран.
- Вы не представляете, чего я натерпелся! – продолжал возмущаться дон Текило. – Она всю ночь напролет мне рассказывала, как волшебник, хозяин Башни, препятствует ее карьерному росту! Сто случаев, блин, когда ее подвиги оказались забыты!
- Она уже просила тебя оценить, идут ли ей новые платья? – с издевательским участием поинтересовался брат Тимофей.
- А пирожками накормить обещала? – поинтересовался брат Нобель.
- Нет, платьев еще не было… А с чем пирожки? – придирчиво спросил дон Текило. Видимо, повлияло то, что он снова оказался в винном погребе – до иберрца вдруг дошли все душеспасительные и ужасающие рассказы о привычках оборотней, которыми позавчера его попотчевали монахи. – С чем??!! – завопил дон Текило.
- Да не бойся, сыне, она готовить не умеет, - успокоил вора отец Гильдебран. - Правда, очень старается. Потом на всех рычит, что ей мешают, неправильно сеют муку, разливают молоко, почему-то отказываются есть сырое тесто и проверять изнутри, насколько хорошо прогрелась печь…
- Вы издеваетесь? – холодно осведомился дон Текило, ненавязчиво оглядываясь в поисках топора.
- Нет. Предупреждаем. Потом будет выбор занавесок для гостиной.
- И перестановка мебели по всей Башне, чтоб уютней было, - прогудел брат Томас.
- А потом – хобби.
Тут дон оскорбился:
- Сам же просил не выражаться…
Брат Нобель пояснил:
- Она будет спрашивать, нравятся ли тебе ее вышивки. Если покажет гобелен с букетом сирени – соглашайся, что красиво. А на гобелен с букетом колокольчиков лучше фыркнуть – это не она вышивала. Запомнил? Не спутаешь? Сирень – да, колокольчики – нет.
- А потом, - пообещал брат Тимофей, - будет приступ поэзии.
- Не мой профиль, - буркнул дон Текило.
- Да, понимаю, тяжело… По-моему, - поделился предположениями брат Нобель, - она жульничает и выдает за собственные произведения стихи малоизвестных авторов. Так что будешь плагиатить – побольше уверенности. А если она начнет подозревать, что поэмы не твои собственные – не спорь.
- Лучше сразу плачь, - подсказал брат Тимофей.
- Ну, а потом готовься знакомиться с ее мамой. Будет ночная пробежка по Чудурскому Лесу, так что сохраняй спортивную форму…
Ночь, проведенная в обществе странной женщины-оборотня, по силе ударного воздействия на мозг благородного вора равнялась десяти комодам: по крайней мере, дон Текило слушал советы монахов не то, чтобы веря, и не то, чтобы абсолютно не веря, но твердо зная, что донна Ядвига способна на многое.
- А потом? – угрюмо спросил дон Текило, когда поток фантазии братьев иссяк.
- Потом? Не знаем, - пожал плечами брат Нобель. - Даже о стадии поисков мамы в Лесу нам Виг рассказывал, большинство пойманных воров ломаются на стадии пирожков, и уж точно - при определении сирени и колокольчика. До поэзии на нашей памяти дошел только один – но он сжульничал, прямо со стихов начал…
- Да, я такой, - скромно потупился брат Тимофей.
- То есть, вы хотите сказать, что от этой оборотнихи никто сбежать не может? – уточнил вор.
- Может, - дружно кивнули монахи. – Раскайся – и добро пожаловать в наш орден.
- Орден Единорога, - уточнил басом брат Томас, на случай, если дон Текило плохо знаком с верованиями жителей Чудурского леса.
Дон Текило задумался. Оценил сытую физиономию брата Томаса, залихватское настроение брата Тимофея, магические экзерсисы брата Нобеля, хитрую физиономию отца Гильдебрана. Подумал… Вздохнул.
- Не могу я в Орден. Ни в ваш, рогатый…
- Не богохульствуй! – возмутились монахи.
- …ни в какой другой. Я вроде как женат. Мда… Двадцать четыре раза.
- Двадцать четыре жены – серьезный повод для вступления на путь благочестия, - подмигнул брат Тимофей.
- Нет. – Отмахнулся дон Текило. - Не готов я к праведной жизни. Лучше буду стараться с рысихой этой разобраться своими собственными методами. За тем и пришел – чтобы вы, отче, мне объяснили – почему на Ядвигу мои чары не действуют!
- Чары? – нахмурился брат Нобель. – Ты ж не волшебник, я такое за лигу чую…
- Он имеет в виду свою лысинку, иберрское происхождение и рассказы о подвигах, - подсказал отец Гильдебран. И прежде, чем придирчивый дон успел рассмотреть, какая реакция монахов последовала, продолжил: - Видишь ли, сыне. Когда ты предполагаешь, что сможешь …ээ… скажем так, воздействовать на оборотня своим обаянием, ты допускаешь грубейшую ошибку.
- Да неужто?
- Угу. Ты исходишь из предположения, что она женщина. Или оборотень, но все равно, какой-то своей частью женщина.
- Ну, допустим.
- А это неправильно. Она – охранный артефакт. Представь себе, что к тебе вдруг воспылает страстью дверной замок? Не нравится? Ну вот, она что-то вроде сложного дверного замка.
- Не… - не поверил дон Текило. – Быть такого не может.
- Может, - пожал плечами отец Гильдебран.
- А… а… Она что, не живая, что ли? – все еще не верил дон вор.
- Три ипостаси – рысь живая, рысь условно живая, а в полнолуние – сентиментальная женщина, - пояснил монах.
- Не… Быть такого не может! Первый раз слышу, чтобы артефакты… Артефакты – готовили пирожки?!! – пробрало до печенок вора. – Знакомили с мамой?!! Какой […], в смысле, умник такой артефакт мог сделать?!!
- Мы с Вигом один раз поспорили о вечном, - скромно поделился воспоминаниями отец Гильдебран. – Я долго в себя приходил после абсента, глядь – а он уже лежит под кустом в Чудурском Лесу и собирает призраков. Тут, по чащобам и дубравам постоянно шатаются десятка четыре бесхозных привидений, которые потихоньку теряют воспоминания о том, кем были при жизни, - пояснил монах. - Виг у нас человек терпеливый, он у одного призрака частичку энергии позаимствовал, у другого шальную мыслишку подобрал, у третьего остаток воспоминания придержал для собственной пользы… Так на искусственное оживление рыси-оборотня и набрал. А вот как у него из трех дюжин обрывков душ разбойников, браконьеров и отшельников получилась личность взбалмошной женщины – понятия не имею. Я так думаю, - продолжил отец Гильдебран задумчиво, - Все дело в психической травме.
- Какой травме? – с подозрением уточнил вор. – Вашего Вига что, тоже кто-то комодом по голове обижал?
- Нет, до такого не доходило. Но однажды в далеком детстве маленького Вига глупая нянька по ошибке приняла за девочку. Два дня учила прясть, бояться крыс и водила с собой поливать цветник. С тех пор в нем какая-то женская изворотливость и поселилась… - Покачал головой отец Гильдебран, размышляя. Потом развел руками: - Вот кумекал Виг над охранным артефактом для своей Башни, кумекал, да у него Ядвига и получилась. Сублимация и проекция.
- [… … …], - глубокомысленно высказался дон Текило и почесал лысинку. Машинально, не чувствуя вкуса, выпил предложенное братом Томасом вино. – И как такое вообще можно было сделать? – все еще не верил вор.
Брат Нобель ревниво нахмурился:
- Интересны технические подробности создания артефактов? А кто, говоришь, тебе наводочку на бесхозную Башню дал?
- Да в гробу видал я эти ваши технические подробности, - проворчал иберрец. – Просто на моей памяти это самый сложный охранный артефакт. Я привык, что подземелья гидры или минотавры охраняют; в кладовые и сокровищницы трехголовых змей напускают, бывает, что и сфинкса посадят… А тут! Надо же… Придумать такое!
Качая в растерянности головой, дон Текило направился к выходу.
- Эй, сыне! – окликнул брат Томас. – Ты, как раскаешься, приходи. В Ордене у нас неплохо. А с оборотнихой лучше не спорь, она кусается.
- И не целуйся! – спохватился брат Тимофей, когда дон Текило уже стоял на верхней ступеньке ведущей из погреба лестницы. – У нее клыки ядовитые!
- Зря вы так, - сурово посмотрел на монахов дон Текило. – Напраслину всякую сочиняете, смеетесь над ней… А она, между прочим, женщина.
- Три ночи полнолуния. А в остальные ночи - она оборотень, - напомнил брат Тимофей.
- А днями - чучело рыси, - подсказал брат Нобель.
- И что? – возмутился дон Текило. – Зато какая экономия на гардеробе! А если подумать – и на визитах соседей! Ее и в самом деле здесь никто не ценит и не понимает… - покачал головой вор и медленно покинул погребок.
- Отец Гильдебран! – показал пальцем на захлопнувшуюся дверь брат Тимофей. – Я не понял, что это такое сейчас было? Не может же человек в здравом уме сочувствовать искусственно созданной личности!
