Мила Рудик и тайна шестого адепта - Алека Вольских

— Ты чего? — раздался вдруг Белкин голос.

Задумавшись, Мила даже не заметила, что Белка проснулась и открыла глаза. Наверное, спросонья ей казалось очень странным, что Мила так пристально смотрит на нее, когда она спит.

— А, прости, ничего, — ответила Мила, решив, что подумает о своем видении позже. — Не обращай внимания.

Сразу после завтрака она направилась в читальный зал Львиного зева, где в такую рань еще никого не было — меченосцы принимались за уроки не раньше полудня. Поставив на один из столов стакан с водой, который она специально принесла из столовой, Мила села напротив и начала практиковаться в чарах замораживания. Ей нужно было превратить воду в лед. До сих пор все, что у нее получалось, — это создать ледяную корку на поверхности воды. Чары были не сложными, и Альбина искренне недоумевала, почему Мила не может с ними справиться. К сожалению, Мила и сама не могла этого объяснить.

Она билась над этими чарами около двух часов, но результат был все тот же. В районе полудня в читальный зал пришел Яшка Берман. Некоторое время Мила слышала, как он ходит между стеллажами. Появился он с внушительной стопкой книг и, заняв один из столов, принялся что-то писать на длинном листе пергамента — судя по всему, реферат по истории магии. От изучения этого предмета в Старшем Думе Мила отказалась — ее больше интересовала практическая магия. Не обращая внимания на Бермана, она возобновила свои попытки заморозить воду в стакане.

Прошел еще час, но сколько бы Мила ни повторяла заклинание «Крио стабилис», сколько бы ни вспыхивал малиновым светом ее карбункул, прогресса видно не было. Яшка стал все чаще отвлекаться от своего реферата, проявляя интерес к стараниям Милы. Замечая боковым зрением его взгляды, она пыталась не отвлекаться.

— Мила… — не выдержал наконец Берман. — У тебя проблемы?

Она вздохнула.

— Да. Не получается заморозить воду.

— Странно, — сказал Берман. — Чары простые, даже у меня с ними трудностей не было.

Мила нахмурилась: ну вот, даже Яшка это заметил.

— Может быть, тебе лучше попробовать в другой раз? — предложил он, видимо, проникнувшись сочувствием к бесплодным усилиям Милы.

«В другой раз? — спросила себя она. — Сдаться?»

У нее в голове прозвучал голос Лютова: «Ты слабачка».

И сразу же возникло перед глазами его презрительно-надменное лицо в тот момент, когда он произнес то же самое на уроке антропософии, но уже беззвучно, одними губами.

Мила сжала кулаки. Так и есть. Какую бы ненависть она ни испытывала к Лютову, он был прав — она слабачка.

Что она могла сделать, когда Многолик угрожал убить Берти в пещерах Долины Забвения? Только одно — отдать свою защиту, свою Метку.

Что она могла сделать, когда Многолик убивал Гарика?.. Ничего. Она не смогла сделать ничего. Как маг она пустое место — слабачка.

— Нет, я попробую еще, — ответила Мила Яшке и услышала, как в ответ Берман тяжело вздохнул.

Направив руку с карбункулом на стакан, Мила уже собиралась снова произнести заклинание, как вдруг застыла от внезапного понимания.

К этой мысли ее подтолкнуло воспоминание о Гарике. А если еще точнее — о том, как он умирал в глыбе льда.

Вот почему она не может применить чары замораживания — лед пугает ее, и этот страх настолько укоренился глубоко внутри, что Мила даже не осознавала его. Ее собственные чувства, незаметно для нее, мешали ей, делали ее слабой.

Зажмурившись, она глубоко вдохнула и, на несколько секунд задержав воздух в легких, выдохнула.

«Я должна стать сильнее, — подумала она. — Плохие воспоминания и страхи — это мои слабости».

Да, Гарик умер во льду. Но не лед убил его — это сделал Многолик. И если бы Гарик был на ее месте, он заставил бы себя избавиться от своих страхов ради цели — быть сильным. Он никогда не отступал.

«Я не должна бояться льда, — сказала себе Мила. — Я должна научиться использовать лед, потому что это умеет делать Многолик».

Лед — не то, что забрало у нее Гарика.

Лед — это всего лишь лед.

Мила в очередной раз направила руку с перстнем на стакан.

— Крио стабилис! — твердо произнесла она, и карбункул вспыхнул алым пламенем.

Вода в стакане тотчас начала замерзать. Сначала, как и во время предыдущих попыток, появилась ледяная корочка поверху. Потом лед образовался возле стенок стакана и, словно пожирая воду, пополз к центру. Вскоре вся вода в стакане превратилась в большой кусок льда.

— У тебя получилось! — искренне обрадовался Яшка Берман, видимо, наблюдавший за ней все это время.

Мила кивнула, но не удивилась — она знала, что в этот раз все получится. Откинувшись на спинку стула, Мила выдохнула. Она чувствовала себя удовлетворенной — все же стоило потратить несколько часов, чтобы наконец взять верх над неподдающимися чарами.

— Ты молодец, — сказал Яшка.

Что-то в голосе Бермана насторожило Милу, и она бросила взгляд в его сторону. Выражение Яшкиного лица вызвало у нее озадаченность — он смотрел на стакан со льдом так, словно хотел что-то сделать, но не мог решиться.

— Ты чего, Яшка? — спросила Мила.

Он вздрогнул и поднял на нее глаза, после чего растерянно покачал головой.

— Ничего. Я просто так.

Мила с недоумением хмыкнула, но не стала уточнять, что именно Берман «просто так».

«Ну вот, теперь можно вернуться к дневнику Тераса», — сказала она себе, вставая из-за стола.

Прихватив с собой стакан, Мила вышла из читального зала. Она чувствовала затылком взгляд Яшки Бермана, но была слишком довольна плодами своих сегодняшних усилий, чтобы заострять на этом внимание.

— «Я нашел его. Того, кто знает ответы. Впервые мои способности к алхимии показались мне благословением. Благодаря им я смог заинтересовать его. Мы заключили сделку, выгодную для нас обоих. Его рассказ — лишь первый шаг к тому, чтобы узнать все о предках Лукоя и о нем самом. Но теперь у меня появился еще один вопрос, на который важно найти ответ — почему Лукой называет себя этим именем? Почему оно для него значит больше, чем данное при рождении имя Игнатий? Приоткрыть дверь в прошлое Ворантов может… Пчела в янтарном улье пьет красный мед».

Замолчав, Мила подняла глаза и посмотрела сначала на Вирта, потом на Ромку. Они только что прослушали прочитанные Милой строки из дневника Тераса и теперь, судя по их лицам, размышляли над услышанным.

Несмотря на тяжелое начало второй учебной недели, Мила не стала дожидаться более удобного случая и письмом предупредила Вирта, что сегодня, после занятий, они с Ромкой заглянут к нему в контору. Она беспокоилась, что у Вирта на это время может быть назначено заседание суда в Менгире и им придется ждать его на лестнице неизвестно как долго. Однако, к счастью, после трех часов дня Вирт был свободен и уже ждал их.

Два дня выходных Мила посвятила чтению дневника Тераса Квита. Она точно поняла, что дошла наконец до чего-то по-настоящему важного, когда прочла самую короткую на данный момент запись:

«Мне кажется, я нашел ниточку. Если ответить на мои вопросы может только тот, кто жил сотни лет назад, то другого выхода не остается…»

Уже следующая запись, сделанная Терасом несколькими днями позже, заставила Милу сказать себе: «Вот оно — то самое. Первая загадка из дневника Тераса, которую предстоит разгадать». Однако никаких предположений насчет того, что скрывала в себе странная фраза «Пчела в янтарном улье пьет красный мед», у самой Милы не было, поэтому она очень уповала на помощь Вирта и Ромки.

— И что это должно означать? — произнесла она вслух, когда молчание затянулось. — Пчелы ведь не пьют мед, они его вырабатывают.

Ромка хмыкнул.

— Знаешь, Мила, я думаю, Терас Квит об этом догадывался.

Мила подозрительно покосилась на друга.

— Умничаешь?

— Угу.

— Ну так, может, скажешь, господин умник, что это за пчела такая, которая может приоткрыть дверь в прошлое Ворантов? И почему мед красный?

Ромка поднял голову и посмотрел на нее слегка округлившимися глазами. И словно передавшись телепатически, озарение в тот же миг пришло и к Миле.

— Вампиры! — воскликнули они в один голос.

— Точно! Вампирам кровь должна казаться вкусной, — произнесла Мила, удивляясь тому, как скоро одновременно с Ромкой догадалась о том, до чего не смогла додуматься сама. — Для них это красный мед, и они его пьют. Но все равно… почему пчела?

— И что за янтарный улей такой? — добавил Ромка.

— Дуат, — вдруг произнес Вирт, и Мила с Ромкой одновременно повернули к нему головы.

— Дуат? — переспросила Мила. — Что это?

— Что-то знакомое из мифологии, — предположил Ромка. — Но не помню откуда.

— Забудь о мифологии, — посоветовал Вирт. — Если упоминается улей и ваша догадка насчет вампиров верна, то речь наверняка идет о Дуате — школе вампиров.