Шекспир – Пушкин – Булгаков - Владимир Козарецкий

В.К.: Да, конечно. В науке такой подход всегда был общепринят и плодотворен. А вы можете привести такой факт?

А.Б.: Сколько угодно. Именно об этих фактах и шла речь в нашей так называемой дискуссии. Для начала назову один.

По общепринятой – в пушкинистике и школьных и институтских учебниках по литературе – хронологии действие романа происходит в 1819 – 1825 годах, и последовательность событий такова: смерть дядюшки, приезд в деревню и дуэль, отъезд из деревни, приезд в Петербург и отказ Татьяны, путешествие и смерть отца. Но вот в начале второй главы Пушкиным вброшена деталь, по поводу которой Николаев пишет:

"Исходной точкой фантастической версии (то есть моей – А.Б.) послужило упоминание про "календарь осьмого года", обнаруженный Онегиным в доме покойного дяди. Но это вовсе не доказательство того, что действие происходит в 1808 году, а просто часть иронической характеристики старого помещика, который "лет сорок с ключницей бранился, в окно смотрел и мух давил", то есть время для него словно бы остановилось. На мой взгляд, это очевидно."

Между тем в тексте "Онегина" сказано дословно:

И календарь осьмого года:Старик, имея много дел,В иные книги не глядел.

(2-III)

В иные не глядел. А в календарь – глядел, иначе эту грамматическую конструкцию с двоеточием понять невозможно.

В.К.: А как Вы относитесь к «мухам»? По-моему, в этих цитатах разное время года: «много дел» у дяди было, как и полагалось, летом, а «в окно смотрел и мух давил» он, как и водилось, зимой.

А.Б.: Совершенно верно. Но календарь ему нужен был всегда, он просто не мог не глядеть в календарь, как бы ни остановилось для него время: свежий календарь на "нынешний год" был неотъемлемой частью помещичьего уклада, повседневной настольной книгой, в которую были вынуждены смотреть все – иначе как было узнать даты начала Великого поста (перед Пасхой), Пасхи и Пятидесятницы. Каждая из этих дат, очень важных для жизни, каждый год кочует в пределах вилки в 35 дней. Так что даже прошлогодний календарь уже не годился – там даты перечисленных праздников совершенно иные. Не говоря уж о том, что именно по календарю справлялись, когда ехать к соседям на именины, которые обычно устраивали не в сам день именин, если он приходился на будни (понедельник, среда и пятница были постными днями), а в ближайшую субботу, чтобы можно было закусить скоромным и опохмелиться на другой день – все это отображено в романе. У вас есть что возразить по этому поводу?

В.К.: Нет, конечно. Я прекрасно понимаю необходимость календаря; не случайно едва ли не первым делом Робинзона стал именно календарь!

А.Б.: В таком случае с полным правом привлекаю аргумент "со стороны". О значении, которое имел календарь в повседневной жизни, Пушкин писал в завершающей строфе беловой рукописи той же второй главы:

Но, может быть, и это дажеПравдоподобнее сто раз,Изорванный, в пыли и в саже,Мой недочитанный рассказ,Служанкой изгнан из уборной,В передней кончит век позорный,Как прошлогодний календарьИли затасканный букварь.

(2- XVI)

Глава этим "прошлогодним календарем" закольцована была, конечно, красиво. Только вот слишком близко стоял повтор от "календаря осьмого года", с порога раскрывалась датировка действия фабулы, что Пушкину, мистифицировавшему читателей, было не нужно, и он убрал эту строфу.

В.К.: Итак, вы хотите сказать, что если Онегин приехал в деревню в 1808 году, то надо выстраивать другую хронологию в романе, и тогда все "хронологические" аргументы "полемистов" яйца выеденного не стоят. Так?

А.Б.: Совершенно верно. И тогда возникает вопрос: а на каком, собственно, основании выстроена версия, будто события в романе происходят именно в эти годы, с 1819 по 1825? На самом деле пушкинистов ввела в заблуждение фраза в пушкинском предисловии к первому изданию Первой главы "Евгения Онегина" в 1825 году: "Первая глава представляет нечто целое. Она в себе заключает описание светской жизни петербургского молодого человека в конце 1819 года и напоминает "Беппо", шуточное произведение мрачного Байрона." Но пушкинисты не обратили внимания, что в предисловии "издателя" Пушкина нет указания на то, что именно от этой даты следует вести исчисление хронологии фабулы и что мистификатор Пушкин в словах "Первая глава представляет нечто целое." имел в виду замысел всего романа, фактически намеченный в ней.

Лотман был, видимо, не первым, кто понял, что Пушкин мистифицирует читателей. (Он писал: "Предисловие имеет характер мистификации и проникнуто глубокой, хотя и скрытой иронией.") И в самом деле, дальше, в том же предисловии, Пушкин усиливает подачу все той же информации по поводу содержания Первой главы: "Дальновидные критики заметят конечно недостаток плана. Всякий волен судить о плане целого романа, прочитав первую главу оного." В последующих изданиях Пушкин, посчитав такое откровенное саморазоблачение излишним и полагая, что в тексте достаточно информации, чтобы думающий читатель разобрался, что к чему, вообще снял это вступление, и оно не входит в канонический текст "Евгения Онегина". Только разбираться нам пришлось через 170 лет.

В.К.: Да, но ведь дата "1819 год" все равно осталась в романе – в виде всех тех деталей, которые с таким пафосом описал Николаев.

А.Б.: Безусловно. Весь вопрос в том – где именно она осталась. И вот здесь-то и возникает проблема структуры "Евгения Онегина". Вы говорите, "в романе", но это не совсем так – Пушкин писал о Первой главе. На это не обратили внимания, хотя современные пушкинисты, на труды которых почему-то не принято ссылаться, предприняли вполне удачные попытки разобраться с самим понятием "Первая глава". Я имею в виду работу С.Г.Бочарова "Форма плана" (1967 г.) и вышедшую чуть позже монографию В.С.Непомнящего, где дан анализ структуры первой главы. Из этих работ следует, что первая глава имеет как минимум два временных плана (я, правда, насчитал более пяти) – то есть там повествуется о разных событиях, разнесенных во времени. Одним из нескольких временных срезов, смешанных в первой главе, является то самое описание дня молодого бездельника образца 1819 года, не связанное напрямую с фабулой, в которой Онегин убил Ленского и получил отказ от Татьяны.

Первая глава уникальна: в ней содержатся упоминания о событиях, которые произошли как до начала событий основной фабулы, так и после отказа Татьяны – то есть после завершения действия восьмой главы.

В.К.: Например?

А.Б.: Например, Онегин был на военной службе уже после "завершения" действия романа, в то время как его так называемое "путешествие", опубликованное Пушкиным после всех остальных частей романа, было совершено до начала действия "основной" фабулы; о его (путешествия) концовке все в той же первой главе говорится буквально следующее:

Онегин был готов со мноюУвидеть чуждые страны;Но скоро были мы судьбоюНа долгой срок разведены.Отец его тогда скончался.

(1-LI)

Оказывается, уже в первой главе есть упоминание о его пребывании в Одессе до смерти отца – между тем как "единогласно" считается, что в Одессу он попал только после шестой главы – "убив на поединке друга". Странное обстоятельство – упоминание в первой главе о том, что якобы произошло после шестой (еще до "календаря осьмого года", появившегося в начале второй главы), – уже должно было вызвать вполне естественный вопрос исследователей: "Как это?!"

А ведь все просто – смотрите.

1) Итак, во время пребывания Онегина в Одессе умирает его отец.

2) После смерти отца умирает дядюшка.

3) Онегин едет его хоронить и по дороге размышляет:

Мой дядя самых честных правил… (первая строка романа).

Как видим, все элементарно и четко: Онегин был в Одессе до начала действия романа. Вся информация для такого нехитрого построения содержится в первой главе; чтобы проделать эту не ахти какую сложную логическую операцию, особого ума ведь не требуется, правда? И вот отсюда начинает раскручиваться и все остальное, против чего так рьяно выступили Алешина и Николаев. Которые, оказывается, просто не умеют читать. И свое неумение маскируют патетикой, для культивирования которой умения думать и читать не требуется вообще.

В.К.: А из чего видно, что Онегин служил в армии, и что это было уже после сцены в будуаре Татьяны? Николаев, например, утверждает, что Онегин в армии вообще не служил.

А.Б.: В данном случае свое опрометчивое заявление он сделал лишь для того, чтобы убедить читателей газеты, что гвардии полковник Катенин не мог быть выведен в романе в образе Евгения Онегина. Но в тридцать седьмой строфе все той же Первой главы черным по белому подается информация о биографии Онегина из "будущего" – того самого, о котором еще в 1967 году поставил вопрос Бочаров: