Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта - Максим Северин

— Друзей не доводилось терять?

— К сожалению, довелось. Земляк мой Юра Левкин погиб как раз под Новый год, он в Гнетинке на кладбище лежит. Мы с ним вместе призывались, вместе ехали, водку в поезде пили, вместе в Фергане дебоширили, вместе в Афгане служили, правда, он был в девятой роте, а я — во второй. Снайпер его снял. Юра полез вытаскивать солдата и сам попал под огонь.

Это было на втором году его службы, но домой он попал только в цинковом гробу. Мне предлагали его сопровождать, но я отказался. Как мне его матери в глаза смотреть? Представляли Юру посмертно к званию Героя СССР, командир полка представление подписал, и другие подписали, но замполит не пропустил, сказал: «Герои должны быть живые». В какой он это книге вычитал, интересно было бы узнать! Присвоили Юре посмертно орден Боевого Красного Знамени.

— Какое было отношение к трофейному оружию?

— Самым интересным из трофейного вооружения были афганские мультуки. Винтовки, карабины, пулеметы были нам неинтересны, а вот мультук — это интересно. Он здоровый такой, под два метра, массивный, но красивый. Его можно было и гайкой вместо пули зарядить, так одному из наших гайкой в грудь и попали. Было это так: парень случайно наткнулся на как из-под земли выскочившего душмана, и тот выстрелил ему из своей «кремневки» прямо в грудь. Десантника свалило с ног, но, к счастью, бронежилет выдержал. Быстро поднявшись, он расстрелял ошеломленного его бессмертностью афганца. Пулю-то бронежилет не держал, а вот гайку не пропустил.

М-16 изредка попадались, а так в основном наши пулеметы, АКМы 7,62-мм калибром, на номера внимания не обращал, но оружие было точно не китайское. В сравнении с АКМами наши АКС-74 были удобнее на открытой местности, а если бить по крупным кустам и деревьям, то можно было не попасть в цель: пуля со смещенным центром тяжести уходила в сторону, АКМ же прошивал все ветки насквозь. Та же проблема была и с 5,45-мм пулеметами РПК.

Но все беды с ветками мы все равно решали при помощи АГСов, плотность огня у них хорошая, разбивали ими все, что можно. Тем более что, как я уже говорил, при попадании из АГСа большая часть щепок, осколков и обломков летит вниз, поражая живую силу. Единственное — не могли разрушить толстостенные саманные постройки, но стены эти и танки порой не могли разбить. Пробивались они легко, даже пальцем можно было дырку проделать, но плотность небольшая, и снаряды лишь проделывали в этих стенах маленькие сквозные дыры и, не детонируя, летели дальше.

— Ночные рейды были больше правилом или исключением?

— Они проводились довольно часто. Мы почти всегда выступали ночью, вставали часа в три, бывало, что и вовсе не ложились. В четвертом часу выезжали по дороге на своих БМД-1, в заданной точке мы спрыгивали с машин, оставляли их на дороге и дальше шли пешком. С бронетехникой оставались механики-водители и командиры машин или кто-либо из десантников, способный вести огонь из пушки и пулемета. Могли уйти на неделю, на две, на три. Если разведка где-либо вычисляла душманов, то мы шли вперед, и было неважно, ночь сейчас или день.

— Какую тактику вы обычно применяли в борьбе с душманами?

— Прижать огнем «духов» удавалось нечасто, чаще они нас прижимали. Они были местные, знали все норы, могли быстро уходить или выдавали себя за мирных жителей. Блокировали небольшие банды, но они в основном все равно уходили. Крупные группы часто оставляли своеобразные заградительные отряды, а сами отступали, завидев, как на них шли значительные наши силы.

Был момент, когда такие маленькие отряды не пропускали почти всю 108-ю дивизию. Нашу роту тогда как раз сняли с позиций и направили удерживать для нее коридор. Дорога шла по краю обрыва, в котором лежало много разбитых машин. Там невозможно было пройти: ущелье, почти по самому дну которого тянулась дорога, а сверху нависала скала. Задачу удалось выполнить: мы продержали оборону на своем участке, пока все наши части не прошли ущелье. У нас потерь в этом бою не было, а у душманов были. Правда, потом они все равно догнали мотопехоту и снова придавили ее огнем, и нас вновь бросили на прикрытие своих.

— Саперы всегда поддерживали?

— Да. Саперы всегда были вместе с нами и шли в первых рядах. «Минная война» была серьезной. Однажды мы днем возвращались с одной из операций, до базы в Баграме оставалось километра полтора. На разбитой асфальтной дороге саперы сняли сразу восемнадцать мин, установленных в выбоинах. Саперы всегда ходили пешком, и им приходилось очень тяжело, да и потери были порядочные: они подрывались на минах-ловушках, плюс ребята ходили со своими щупами и миноискателями по открытой простреливаемой местности. Медали не жалко было им давать — парни хорошо трудились. Работали наши саперы в основном щупами, как они говорили, так надежнее.

Бывало, что пускали танки-тральщики, но они могли пропускать мины и сами, случалось, наскакивали на фугасы и «улетали». Но такого, чтобы всю колонну подорвали, не случалось, больших потерь на минах ни при мне, ни до меня не было — еще раз повторюсь: саперы хорошо знали свое дело.

Говоря о танках, придавали нам их немного — две-три машины, которые шли в голове и в хвосте колонны, неожиданно подбить могли любой из них. Танки душманы в основном подбивали из гранатометов РПГ-7, у нас же были более тяжелые РПГ-16, которые не перевозились по земле, а доставлялись нам исключительно самолетами. РПГ-16 брал броню любого существовавшего в то время танка, и, если возникала угроза захвата гранатометов душманами, они немедленно уничтожались. Боеприпасов к гранатометам хватало всегда, склады были ими забиты. Гранатометчик брал с собой три выстрела, и еще два-три солдата тоже несли по три гранаты, этого вполне хватало, да и использовали мы ручные гранатометы редко: танков у противника не было, если только по дувалам и машинам вдалеке стрелять. Так что РПГ-16 брали с собой обычно, если разведка докладывала о скоплении техники душманов или чем-то подобном, а так гранатометы часто оставались в машинах. Еще от них сильно глохнешь — наушников-то у нас там не было. Когда я еще обучался в Фергане, то, проходя через хлопковые поля на стрельбы, мы срывали хлопок и затыкали им уши. Сзади при стрельбе стоять не надо — унесет куда-нибудь; стреляя лежа, надо было лежать наискосок — тот, кто нарушал это правило, оставался без сапог, отлетавших на десятки метров. На полигоне мишенью служила «тридцатьчетверка», вся избитая ровными дырочками попаданий. Разовых «Мух», кстати, у нас не было.

— Многие ветераны вспоминают, что часто не по уставу носили кроссовки. Вы можете вспомнить что-либо подобное?