Предводитель волков. Вампир (сборник) - Александр Дюма

– Черт! Какое ужасное имя Анелетта, «ягненок», – сказал барон.

– Почему же, ваша светлость? – спросила девушка.

– Потому что оно сулит тебе быть отданной волку, красавица. А откуда ты, Анелетта?

– Я из Пресьямона, ваша светлость.

– И ты одна ходишь в лес, дитя мое? Это очень опасно для Анелетты-ягненка.

– Так нужно, ваша светлость. Мы держим трех козочек, они нас с бабушкой кормят.

– И ты приходишь сюда за травой для коз?

– Да, ваша светлость.

– А тебе не страшно совсем одной, такой молодой и красивой?

– Порой, ваша светлость, я не могу сдержать дрожи.

– Отчего же ты дрожишь?

– Как же, ваша светлость! Зимними вечерами рассказывают столько историй о волках-оборотнях, что, когда я сбиваюсь с пути, когда слышу только, как под порывами ветра трещат деревья, по всему моему телу пробегает дрожь и я чувствую, как волосы встают дыбом. Если же я слышу звук вашего рожка или лай собак, то сразу успокаиваюсь.

Ее ответ чрезвычайно понравился барону и, самодовольно поглаживая бороду, он сказал:

– Мы и впрямь ведем с господами волками довольно жестокую войну, но, клянусь Богом, красавица, есть средство избавить тебя от волнений.

– Какое же, ваша светлость?

– Приходи как-нибудь в замок Вез: никогда еще волк – оборотень он или нет – не проникал через его ров или потайной ход… разве что будучи подвешенным на ореховой жерди.

Анелетта покачала головой.

– Нет? Ты не хочешь? Почему же ты отказываешься?

– Потому что там я встретилась бы кое с чем пострашнее волка.

Ответ вызвал у барона взрыв хохота, и отряд ловчих, видя, что их господин смеется, начал вторить ему. В самом деле, появление Анелетты вернуло сеньору де Везу хорошее расположение духа, и, возможно, он бы пробыл здесь еще какое-то время, смеясь и беседуя с ней, если бы не Маркотт. Он протрубил отбой, собрал собак и почтительно напомнил господину о том, что впереди еще длинный обратный путь. Сеньор Жан нежно погрозил девушке пальцем и удалился в сопровождении своих людей.

Анелетта осталась наедине с Тибо.

Мы рассказали, что Анелетта сделала для Тибо и какой она была привлекательной.

Но главной мыслью Тибо, когда он остался вдвоем с девушкой, было вовсе не то, что она только что его спасла, – его главной мыслью была ненависть и месть. Как видно, с самого утра Тибо не мог выбраться из замкнутого круга зла.

– А, проклятый сеньор! Если на этот раз дьявол услышит меня… – воскликнул он, показывая кулак удалявшейся свите. – Если на этот раз дьявол услышит меня, я с лихвой отплачу тебе за все мои сегодняшние страдания, увидишь!

– Ах, как отвратительно то, что вы делаете! – произнесла Анелетта, подходя к Тибо. – Барон Жан добрый сеньор, очень человечный с бедняками и всегда любезный с женщинами.

– Замечательно! Сейчас увидите, как я благодарен ему за нанесенные мне удары.

– Однако признайтесь откровенно, приятель, – смеясь, сказала девушка, – что эти удары вы получили не зря!

– Ай-ай-ай! – воскликнул Тибо. – Похоже, поцелуй сеньора Жана свел вас с ума, красавица Анелетта!

– Никогда бы не подумала, что вам вздумается упрекать меня за этот поцелуй, господин Тибо. И все-таки повторю то, что уже сказала: сеньор Жан был вправе это сделать.

– Отколотить меня?

– Именно! Зачем вы охотитесь на землях вельмож?

– Разве дичь принадлежит не всем: и крестьянам, и вельможам?

– Нет. Раз дичь водится в их лесах, кормится их травой, вы не имеете права метать свою рогатину в лань его светлости герцога Орлеанского.

– А кто вам сказал, что я метал в его лань рогатину? – спросил Тибо, с угрожающим видом приближаясь к Анелетте.

– Кто мне сказал? Мои глаза! И предупреждаю вас, господин Тибо, они не обманывают. Да, я видела, как вы метнули рогатину, а потом спрятались за этим буком.

Уверенность, с которой девушка противопоставляла его лжи правду, неожиданно погасила гнев Тибо.

– Ну и ладно, что такого, если бедняку случится однажды полакомиться крошками с барского стола? Вы что же, мадемуазель Анелетта, как и судьи, считаете, что человека следует повесить из-за какого-то несчастного кролика? И почему вы думаете, что Господь Бог создал эту лань для барона Жана, а не для меня?

– Господин Тибо, Господь Бог учит нас не желать добра ближнего; следуйте заповеди Божией, и вам никогда не будет плохо.

– Вот оно что! Выходит, вы меня знаете, красавица Анелетта, раз обращаетесь просто по имени?

– Конечно, знаю. Я помню, что однажды видела вас на празднике в Бурсонне: вас называли превосходным танцором и все становились вокруг вас в круг.

Этот комплимент полностью обезоружил Тибо.

– Да-да, – сказал он, – теперь и я припоминаю, что видел вас. Надо же, тогда на празднике в Бурсонне мы танцевали вместе, но вы не выглядели такой взрослой, как сейчас, вот почему я не сразу вас признал. Да, на вас было розовое платье и красивый белый корсаж, и мы танцевали на молочной ферме. Мне хотелось вас обнять, но вы не позволили, сказав, чтобы я обнимал свою подругу, а не партнершу по танцам.

– Ах! У вас прекрасная память, господин Тибо!

– Анелетта, а вам известно, что за этот год – ведь прошел год! – вы похорошели и повзрослели? Ах! Вы преуспели и в том и в другом!

Девушка покраснела и опустила глаза. Румянец и смущение прибавили очарования ее личику. Тибо принялся рассматривать ее еще внимательнее.

– У вас есть возлюбленный, Анелетта? – спросил он у прекрасной девушки, и в голосе его угадывалось некоторое волнение.

– Нет, господин Тибо, – ответила она, – и никогда не было. Я не могу и не хочу, чтобы он был.

– Что так? Разве любовь – это хулиган, что она вас пугает?

– Нет, но мне нужен вовсе не возлюбленный.

– Кто же тогда?

– Муж.

Тибо сделал жест, который Анелетта не заметила. Или сделала вид, что не заметила.

– Да, – повторила она, – муж. Бабушка стара и слаба, а возлюбленный отвлекал бы меня от ухода за ней. Муж же, если бы я нашла порядочного парня, который захотел на мне жениться, помогал бы мне облегчать ее страдания в столь почтенном возрасте и разделил бы со мною ношу, которую Господь послал мне, чтобы скрасить ее последние дни.

– Но, – сказал Тибо, – позволил бы вам муж любить бабушку больше, чем себя, не ревновал бы из-за нежности, которую вы дарите старой женщине?

– О! – с очаровательной улыбкой подхватила Анелетт. – В этом нет никакой опасности. Я стану уделять мужу столько внимания, что ему не придется жаловаться. Чем нежнее и терпимее он будет к доброй женщине, тем признательнее буду я, тем больше стану трудиться, чтобы в нашем гнездышке было все необходимое. Вы видите, что я худая и хрупкая, и сомневаетесь в моих силах, но я храбрая и трудолюбивая, вот! Когда сердце сказало свое слово, можно работать без устали дни и ночи напролет. Я бы так любила того, кто полюбит мою бабушку! О, уверяю вас: она, мой муж и я – мы будем очень счастливы втроем.