Фаворит. Полководец - Константин Калбазов

– Живым! Брать только живым, пся крев! – видя, как на боярина наседают сразу трое рассвирепевших шляхтичей, выкрикнул Милош.

А потом и сам ринулся в атаку. А хорош боярин. Еще малость, и… Недолго же довелось Шиманскому походить в должниках у Радослава. Подставь он свой клинок мгновением позже, и отточенная сталь разрубила бы голову помощника, как тыкву. Попытка выбить саблю прошла безрезультатно. Еще одна…

А вот в ней необходимость отпала. Сзади к боярину подобрался-таки один из шляхтичей и врезал рукоятью кинжала по загривку. Карпов как-то сразу обмяк и изломанной куклой сложился у ног своих недругов. И едва не лишился жизни. Уж больно осерчал один из наемников. Но его клинок тут же был отбит Милошем.

– Стоять! Ты что, приказ не слышал, пся крев?!

– Он Стояна…

– Молчать! Вы все знали, на что соглашались. Обиходить раненых. Поторапливайтесь, пся крев!

Боярина решил вязать самолично. Вот не хотелось, чтобы успех обернулся провалом. Уж больно дорого дался пленник его отряду. И без разницы, что тут сборная солянка. Практически весь он состоял из небольших групп по четыре-пять человек. И уж они-то друг другу давно не были чужими.

Закончив вязать, взялся за изучение трофеев. Магазинные пистоли и такие же карабины. Если по-честному, то так себе добыча. Конечно, можно продать богатому магнату. Но простому шляхтичу оно ни к чему. Заряды тут особые, само оружие без кресала и кремня. Только курок.

Милош слышал о таком. Но также знал и то, что заряды к нему по весу серебра. Но и храниться могут хоть двадцать лет кряду. И воды не боятся. В бочку с водой бросишь на год, а потом заряжай и стреляй. Да, надо себе оставить пару пистолей да карабин, собрав заряды со всех убитых псковичей. Получится немало.

Ага. Поправка. У конвоя только карабины под этот патрон. А вот пистоли очень даже практичные. С зарядными каморами прямо в магазин и с нормальным кремневым замком. Тогда эти боярские в общий котел, а кремневые себе. Видел он и такие. И даже знает, как с ними обращаться. И карабин приберет с патронами.

А вот остальное все продаст. Насчет трофеев с ватагой все сразу было оговорено. Они здесь за звонкую монету. Провинциал не поскупился. И Милош не стал прикарманивать братское серебро. Но кто ему запретит наложить лапу на трофеи и пополнить лично свою мошну? Нет, если бы ему сказали все сдать или бросить, то он так бы и поступил. Пусть и с сожалением, но без капли сомнений. Он был предан ордену душой и телом. Но коль скоро дела обстоят иначе, то-о…

– Что с потерями? – спросил он у подошедшего Радослава.

– Девять человек наповал. Восемь раненых, из них трое тяжко. И это при том, что мы их сразу же ополовинили. Только один боярин подстрелил четверых, причем троих насмерть, да потом еще одного зарубил. А я еще удивлялся, к чему против десятка бойцов снаряжать целых три.

– Признаться, я и сам не верил, что с ними все не так просто.

– Пан Шиманский, там у убитых серебро, – сообщил помощник, меняя тему.

– Много?

– Ну, в общем рублей сто набралось.

– Ясно. У боярина тоже в общей сложности пятьдесят. Забирай. Это парням. Оружие все во вьюки. Это пойдет нанимателю, – не стал откровенничать по поводу судьбы трофеев Милош. – Далее. Раздели людей. Раненые и с ними двое уходят на Люцин и дальше на Вильно.

– Раненые могут не выдержать.

– Пусть уж постараются. В Инфлянтском воеводстве нам точно рады не будут. Новоявленный воевода Острожский больно уж дружен с нашим боярином, – кивая на связанного пленника, пояснил Милош. – И авторитет его в воеводстве за последние пару лет сильно возрос. Так что нужно продержаться до Вильно.

– Я иду с ранеными?

– Нет. Уходишь со мной. Не маленькие, сами управятся.

– Ясно.

– Ну а раз ясно, тогда выполняй, – заканчивая увязывать вьюк с добычей, распорядился Шиманский.

Радослав успел отойти едва ли на пару десятков шагов, когда вновь послышались выстрелы, встревоженные крики и столь знакомые каждому воину звуки нарастающей схватки. Шляхтич поначалу даже растерялся, силясь понять, что вообще происходит. Ловушка? Случайность? Или эти клятые замятлинские лешаки?

Однако, даже еще окончательно не придя в себя, он уже вскочил на ноги, выхватывая свой верный клинок. Рука столь же привычно легла на рукоять пистоля, заткнутого за пояс. И только потом пришло осознание того, что пистоли разряжены. Привычка больше полагаться на холодное оружие сыграла с ним злую шутку. А ведь именно огненный бой только что помог им одержать верх над эскортом боярина.

В пользу этого оружия говорит и то, что стремительно наседающие на его отряд псковичи палят безостановочно, буквально сметая всех на своем пути. Умудряются достать и тех, кто пытается спастись бегством. Свинец настигает каждого. Одних выгибает дугой, других просто роняет в снег, словно кто-то приложился молотом.

Решение созрело мгновенно. Бежать бесполезно. Эти дети Сатаны все одно догонят. Остается дать достойный отпор. И вообще, не его ли это долг – сражаться с нечистью и ересью?

Клинок полоснул по ремню, стягивающему вьюк, и тот сразу же распался, выставляя напоказ свое содержимое. Рука подхватывает один из солдатских магазинных пистолей. Оно бы и боярские, но ты поди вот так с ходу разберись, как с ними управляться. А эти…

Взвел курок. Прицелился в набегающего на него лешака. Выстрел! Нападающий в какой-то момент вдруг бросился в сторону и кувыркнулся через правое плечо. Причем не просто так, а возникнув рядом с Радославом. Мгновение – и лешак, обряженный во что-то белое и лохматое, резко поднялся, выбросив вперед руку и насаживая помощника Милоша на отточенную сталь.

Шиманский успел вновь взвести курок и прицелиться. Выстрел! Но пуля проходит мимо, сбивая тонкие ветки, лишенные листьев. Нападающий же вновь уходит в перекат, все время сближаясь с шляхтичем.

И тогда Милош принимает единственно верное решение. Он перебрасывает пистоль в левую руку, а правая вновь сжимает саблю его прадеда. Противник уже рядом. Отточенная сталь со свистом рассекает воздух, но нападающий уворачивается, пропуская смертоносную молнию мимо себя.

Шляхтича это не больно-то расстраивает. Все продумано, выверено и отработано многократно. А потому его тело не проваливается, а клинок не вспарывает снег. Вместо этого кисть разворачивается, перемещая саблю режущей кромкой вверх. Рука тут же идет обратным ходом. Слышится треск взрезаемой ткани, выделанной кожи, мышц, костей. Сталь проходит наискось от низа живота и до ключицы.

Готов! Взгляд на схватку. Все. Еще самая малость, и будет поздно. Господи, как же жаль. Он еще так молод и так много не успел. Но он всегда знал, что такое долг. И что значит жить и умереть с честью. Он с этим рос, с этим жил и с этим сойдет в могилу.

Короткий росчерк, и клинок рассек горло боярина, начавшего захлебываться в собственной крови. И тут же прозвучало несколько выстрелов. Сразу три пули ударили Шиманского в грудь, лишая жизни последнего представителя славного древнего рода и пресекая его вовек.

– Как такое могло произойти? Я тебя спрашиваю, Александр! – Рыбин вперил злой взгляд в стоящего перед ним десятника.

– Не знаю, Григорий Семенович, – виновато вздохнул десятник.

Лучше уж выйти против превосходящего противника, чем стоять в канцелярии пред ясными очами капитана и слушать выговор. Командир роты переводит взгляд на взводного. Захар Ильич замер по стойке «смирно» и изучает какую-то, только ему ведомую точку строго на лбу начальства. Все как учили с самого первого дня в дружине.

– Не знаешь? – снова к десятнику. – А кто знает, если не ты?

– Вот на части меня режьте, а я не понимаю, господин капитан. – Сейчас лучше по званию. Сказать, что командир лешаков зол, – это не сказать ничего. – Ладно бы в первый раз. Но ведь хаживали уж вместе этим маршрутом. Все было отработано до мелочей. Мы идем лесом, в передовом дозоре, конвой следом. Но тут сразу все пошло не по плану. Ни с того ни с сего они вдруг помчались так, что нам пришлось выходить на дорогу, чтобы нагнать их. И нагнали бы на лыжах через пару часов. А тут слышим – пальба. Ну и… – Редькин безнадежно махнул рукой.

Н-да-а. Знать бы, что там произошло. С какой такой радости конвой вдруг помчался как угорелый, позабыв о десятке лешаков. Нет, понятно, что всадник сумеет выиграть у лыжника лишь в первые пару часов. А потом тот все одно его нагонит. Коли уж пешие лешаки играли в догонялки с конными, то с таким зимним подспорьем – и говорить нечего. Правда, умыслившие злодеяние этого времени им не дали.

– Командира-то в плен отчего не взяли? – поиграв желваками, спросил Григорий.

– Да кто же их разберет, кто там был за командира, – пожал плечами Александр. – Это уж потом поняли, что и начальника, и его помощника порешили. Ловок был этот Шиманский. Николая враз срубил. А у него опыта было преизрядно.