Маска одержимости-2 - Роберт Стайн

Хватаюсь обеими руками за маску. Только я и так знаю, что зря силы трачу. Никакой разницы не чувствую. Как было, так и есть. Отвратительная личина приросла к моему лицу и сидит как влитая.

Карли Бет сочувственно положила мне руку на плечо.

— Мне очень жаль, Стив, — говорит. — Видать, у каждой маски свой нрав.

— Ты хочешь сказать, что мне, чтобы отделаться от неё нужно что-то другое?

Карли Бет кивает головой:

— Думаю, что да. Вот только что?

Я издал крик отчаяния.

— Всё кончено, — чуть не плачу. — Я даже на ноги подняться не могу!

Карли Бет взяла меня под руки и помогла подняться. Я схватил палку и кое-как удержался на ногах. И тут меня осенило.

— Этот человек в накидке. Он должен знать.

— Верно, — подхватила Карли Бет, обрадовавшись. — Ты прав, Стив. Он же помог мне. Если мы доберёмся до магазинчика, он и тебе непременно поможет!

Она стала подталкивать меня к двери, но я упёрся.

— Я и забыл, — говорю. — Всё не так просто.

— Что случилось? — повернулась ко мне Карли Бет.

— Магазинчик-то закрылся. Он больше не работает.

Но мы всё-таки пошли туда. Это так говорится, пошли. Я еле плёлся, останавливаясь на каждом шагу и чувствуя, как силы оставляют меня. Карли Бет по сути тащила меня на себе.

На улицах не было ни души, и было бы совсем темно, если б не фонари. Во многих домах уже погас свет. Время было позднее. Хэллоуин заканчивался, и детей с мешками уже нигде не было видно.

За нами брели две собаки. Крупные немецкие овчарки. Наверное, они думали, что мы поделимся с ними своей праздничной добычей. Только какая у меня могла быть добыча?

— Пошли прочь, — пытался я прогнать их. — Я собак больше не люблю. От собак никакого толка!

Как ни странно, они будто поняли меня. Повернули и исчезли на тёмной лужайке у ближайшего дома.

Вскоре жилые дома сменили небольшие магазинчики, и вот мы перед нашим магазинчиком с товарами для вечеринок. Темно. Пусто.

— Я же сказал, он больше не работает, — прошептал я.

Карли Бет постучала в дверь. Я приник к пыльным стёклам витрины. Никого. Ничего.

— Откройте! Помогите! — кричала Карли Бет.

Внутри тихо. Никакого движения.

На нас налетел порыв холодного ветра. Я невольно поёжился, пытаясь спрятать свою безобразную голову в воротник.

— Пошли, — промычал я, махнув на всё рукой.

Всё кончено. Но Карли Бет не сдавалась. Она колотила руками в дверь. Повернув голову, я взглянул в сторону того глухого переулка.

— Идём туда! — крикнул я Карли Бет.

Я поплёлся в переулочек. Карли Бет, потирая костяшки пальцев, за мной. Не мудрено, она так колотила, что, наверное, разбила их в кровь.

С улицы было видно, что дверца люка закрыта. И всё равно я тащил Карли Бет в этот переулочек. Мы остановились у дверцы люка.

— Это люк в подвал магазинчика, — объяснил я ей. — Все маски и прочие товары там.

— Тогда надо как-нибудь попасть туда, — прошептала Карли Бет, — мне кажется, там мы смогли бы помочь тебе.

— Как знать, — вяло пробормотал я.

Карли Бет нагнулась, схватила проволочную ручку люка и потянула на себя.

Люк не сдвинулся.

— Закрыт на замок, — прошептала она.

— Попробуй ещё, — говорю. — Заело, наверно. Дверца тяжёлая.

Карли Бет снова наклоняется и хватает за ручку двумя руками.

Люк вдруг и откинулся, открыв ступени в подвальное помещение.

— Идём, — потащила меня за руку Карли Бет. — Скорей, Стив!

Вот твой последний шанс, Стив, подумал я. Последний шанс.

Весь дрожа, я стал спускаться следом за Карли Бет.

27

И вот спускаемся мы плечом к плечу в этот подвал. Свет от фонарного столба на улице едва освещает ступеньки.

В подвале, как и в прошлый раз, слышу: кап-кап-кап. Большие картонные коробки так и стоят, как стояли тогда. Три-четыре из них открыты.

— Ну вот, попали, — негромко пробормотала Карли Бет, но всё равно слова гулко разнеслись по подвалу. Она боязливо осматривалась, потом перевела взгляд на меня. — Что будем делать?

Я только плечами пожал.

— Давай попробуем порыться в коробках. — Доковылял до ближайшей и заглянул в неё. — Вот в этой все маски, — говорю ей и поднимаю косматую маску монстра.

— Ой, — не сдержалась Карли Бет. — Брось обратно! Не хватало нам ещё одной беды.

Я и бросил. Маска плюхнулась в коробку.

— Если б знать, что нам нужно, — вздохнул я.

— Ой, посмотри на это! — воскликнула вдруг Карли Бет и достаёт из другой коробки что-то вроде комбинезона с длинными полами.

— Это ещё что такое?

— Как что! — отвечает Карли Бет. — Костюм. — Нагибается и вытаскивает ещё один. Пара колготок из леопардовой шкуры. — Тут сплошь карнавальные костюмы.

— Подумаешь, — пробурчал я. — Мне от них ни холодно, ни горячо.

А Карли Бет словно не слышит меня. Снова суёт руку в коробку и достаёт ещё один наряд. Достаёт и кладёт перед собой. Такой чёрный, блестящий. Прямо фантастика. Фрак, что ли?

Смотрю на это добро, а лицо у меня начинает покалывать.

— Положи, ради бога, — говорю. — Нам надо найти…

— Уй! — чуть не завопила во весь голос Карли Бет. — Ты смотри. Здесь же всё кишит пауками!

— Что ты говоришь? — вздрагиваю я. А лицо уже не покалывает, а зудит ужас как.

— Да ты посмотри, — не унимается Карли Бет. — Это же костюм к твоей маске! — Она суёт его мне в нос. — Видишь? Сплошь пауки!

Я начинаю чесаться. Лицо уже и не зудит, а просто невыносимо болит. Я чешусь как безумный.

— Да убери ты его, ради бога! — кричу. — У меня от него всё чешется!

Карли Бет будто не слышит. Суёт мне прямо в нос этот чёртов блестящий костюм. Прямо мне в горящее лицо.

— Да разуй ты глаза! У тебя голова, а это тело. Они же одно целое! — не унимается она, тыча мне эту красоту в лицо. И словно любуется им.

— Да убери! — ору я сам не свой. — У меня всё лицо пылает! О! — И хлопаю себя по щекам, по лбу, по подбородку. — О-о-о-о-о! — не сдерживаюсь я от невыносимой боли. — Да что это? Что это со мной творится?

28

— Ой, всё горит! — воплю я. — О-о-о-о! Да что это творится?

Хватаюсь за щёки, тереблю их, чтобы как-то ослабить жжение.

И вот я хватаюсь за щёки, а они начинают слезать!

Они поднимаются. Поднимаются.

Я отнимаю руки от щёк, а моё лицо — лицо старика — спадает с моей головы. Отделяется. И как бы взлетает и парит в воздухе.

Щёки холодит ветерок. Я набираю полную грудь свежего воздуха.

А морщинистое лицо парит над моей головой и опускается на блестящий костюм, который держит Карли Бет.

Так и приземляется прямо в воротник костюма.

Рукава фрака начинают размахивать в воздухе. Брючины лягаются. Весь костюм извивается и дёргается, явно пытаясь вырваться из рук Карли Бет. Та от неожиданности вскрикивает и, отпрыгнув в сторону, выпускает костюм из рук.

На безобразной физиономии появляется подобие улыбки. Брючины касаются пола. Старик отплясывает весёлый танец; ноги его выделывают немыслимые па, а руки взмывают над головой.

А потом он отворачивается от нас. Голова уже сидит на костюме, будто там всегда и была. Ноги-брючины сгибаются в коленях, костюм удаляется по направлению к лестнице.

Мы с Карли Бет только тихо ахаем, видя, как наш старик поднимается по ступенькам и исчезает в отверстии люка.

Мы таки застыли на месте, глядя ему в след. Челюсти у нас отпали, глаза вылезли на лоб. Мы смотрим, не веря глазам своим, на люк. Стоим и ни слова произнести не можем. Как завороженные.

И вдруг, не сговариваясь, начинаем дружно хохотать.

Мы обнимаемся и хохочем, хохочем. Хохочем до слёз.

Я так в жизни не смеялся. Это было тк здорово. Это же был мо смех. Моё лицо. Моё прежнее лицо.

Маска старика нашла своё тело и смылась.

А я! Я опять я!

Это же самый лучший Хэллоуин в моей жизни! Я никогда не был так счастлив! И отчего? Только оттого, что всё стало нормально!

Мы побежали домой. Мы плясали от счастья. Драли глотки, вопя как сумасшедшие. Пели. Пели и отплясывали, обнявшись. Выписывали немыслимые кренделя посреди улицы. Господи, как мы были счастливы!

Мы уже почти дошли до моего дома, как вдруг из-за кустов на нас как выпрыгнет что-то! Как разинуло пасть с гнилыми зубами и как взревёт!

Мы с Карли Бет схватились за руки и завопили от страха.

Это создание так и горело пунцовым светом под фонарным столбом. Глаза багровые. Зубы гнилые. Не зубы — отвратительные обломки. А из провалившейся щеки выползает мерзкий червяк.

— Ой! — вскрикнул я и присмотрелся к твари, верней, к червяку. К её устрашающей пунцовой роже.

И вдруг узнал!

— Чак! — ору.

Он хохочет. Голос под маской глухой, хриплый.

— Достал! — радостно орёт он. — Обоих достал! Вы бы на свои физиономии посмотрели!