Серый пилигрим - Владимир Василенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Счастливчик – хотя после событий последних дней это прозвище звучало издевательски – опустил голову, сосредоточившись на созерцании лошадиного крупа.
И больше не оглядывался.
Глава вторая
1
В воздухе вилась пакостная осенняя морось – вроде и не настоящий дождь, так, брызги, но вполне хватило, чтобы одежда промокла насквозь еще на полпути от дома Локрина до кордегардии. Старый капитан ругался себе под нос, разглядывая маячащую впереди спину Брина, его смешные вихры на затылке, царапину на шее.
По пути ни о чем не расспрашивал, хотя внутри все кипело от досады и беспокойства. В кои-то веки не вышел лично в утреннюю смену – и на тебе, три трупа! Двое гражданских и один из стражников. Кто убит, не спросил сразу, и теперь гадал, припоминая, кого посылал нынче в патруль. Кого из них не уберег? К кому домой придется нести страшную весть? Эрин? Толстяк Паул? Тонио?
Эрин ждал их на улице, перед входом в кордегардию. Раскрасневшийся, без капюшона. Намокшие усы повисли длинными пегими сосульками. Завидев идущих, дернулся было навстречу, но, поймав взгляд Локрина, лишь кивнул в знак приветствия и скрылся за дверью. Капитан вошел следом. За ним, едва не наступая начальству на пятки – Брин. Юношу так и распирало от волнения и любопытства. Да, пожалуй, это первое крупное происшествие за все время его службы…
Локрин хотел было отослать юнца, но потом махнул рукой. Сразу, с порога, скомандовал Эрину:
– Говори.
– Особняк Лерано, – в своей обычной отрывистой манере выпалил тот. – Двое убито. Сам хозяин. Его в кровати нашли, глотка вскрыта – от уха до уха. Похоже, что прямо во сне. И в саду труп. Один из охранников поместья. Но на этого уже потом наткнулись…
Локрин слушал доклад, неторопливо вышагивая из угла в угол по скрипучим, как несмазанная телега, половицам.
– С чего началось-то? Какого демона вы вообще туда сунулись? – пробурчал Локрин.
Поместье – на самом краю портового района Валемира, уже на твердой земле, и официально даже не входит в зону патрулирования их отряда, хотя и находится по эту сторону стены, отгораживающей портовый район от большого города. Мало того, Андреас Лерано при жизни мог позволить себе личную охрану. В саду и в доме постоянно дежурили с полдюжины головорезов.
– Мы с Паулом неподалеку были. И тут – крики! Женщина кричала, жена. Глядим – кто-то из окна сиганул. Нам повезло – он ногу подвернул. Довольно серьезно. Убежать не смог. Тут мы его и повязали. Из дома еще охранники выбежали, помогли. Дармоеды, чтоб их…
– А… Паул?
Эрин неожиданно вспыхнул, крепко саданул кулаком по столешнице:
– Эх, кур-рва! Проглядел я, капитан! Нет, ну ведь до чего изворотливая тварь, а! Мы на него вдвоем навалились. Я в охапку сгреб, Паул с веревкой. А этот… У него в носке ботинка клинок был. И – сразу в горло. Ничего не успели сделать…
Локрин только сейчас разглядел в дальнем, неосвещенном углу накрытое рогожей тело. Скрипнул зубами, подавив желание выругаться.
– А этот где?
– В подвале. Мы его раздели до исподнего и связали. Чтоб уж без фокусов.
– Пойдем, посмотрим, – скомандовал капитан. – Брин, захвати фонарь.
Юнец встрепенулся, отрывая взгляд от тела на лавке, подхватил один из светильников со стола и первым бросился к двери в подвал.
Собственно, не будь там крошечного оконца под самым потолком, это и не подвал был бы, а погреб. Оконце пробито в дальней стене, прямо напротив лестницы, и служит в первую очередь воздуховодом. Света от него даже в полдень хватает только на то, чтобы различить очертания предметов.
Хотя глядеть-то тут особенно не на что. Две камеры, отгороженные от прохода толстыми железными прутьями. Два колченогих табурета у дальней стены, под самым окном. На одном из них – плошка с огарком толстой, как полено, свечи.
Тонио – долговязый, нескладный, с волосами цвета прелой соломы и лицом без возраста – стоял напротив дальней камеры, неторопливо похлопывая по ладони дубинкой, обернутой сыромятным ремнем. Увидев начальство, подобрался, спрятал руки за спину. Локрина он уважал и побаивался, как и все остальные. Впрочем, страх этот, как и у остальных, смешан с почти сыновней любовью и почитанием. Старик Локрин не из тех, кто отсиживается за чужими спинами, а за людей своих болеет, как за родных. Сироте Брину он и вовсе заменил родителей, подобрав мальчишку после кораблекрушения где-то западнее Валемира.
– Ну, что там у нас?..
Локрин забрал у Брина фонарь, приподнял его повыше. Эрин остановился чуть поодаль, всем видом показывая, что ему даже смотреть лишний раз не хочется на этого гада в камере. Брин, смешно вытягивая шею, выглядывал из-за спин старших.
– Твою ма-ать… – присвистнул Локрин и подался вперед, едва не коснувшись лицом ржавых прутьев.
Пойманный без движения валялся на нарах в неестественной, изломанной позе. Руки были связаны за спиной и притянуты к ступням. Во рту торчал внушительных размеров кляп. Из одежды на пленнике лишь набедренная повязка, так что можно в подробностях разглядеть затейливую вязь татуировок, покрывающую руки от запястий до самых плеч и переходящих на грудь, шею, спину. Татуировки нанесены иссиня-черной краской, другую было бы не разглядеть – кожа у убийцы темная, желтовато-коричневого оттенка, как речная глина.
– Рот-то зачем заткнули? – спросил капитан.
– Так ведь кусается, сволочь, – сплюнув на пол, процедил Тонио. – Пришлось его вовсе вырубить, чтоб не буянил.
– Ну, это ты мастер, – буркнул Эрин. – Связанного-то чего не вырубить? Я бы на тебя там, в саду, посмотрел…
– Да пошел ты, – не мудрствуя, огрызнулся долговязый и повернулся к Локрину. – Что делать-то с ним будем, капитан?
– Открой-ка клетку.
– Может, не надо? – осторожно спросил Эрин. – Говорю же – изворотливая тварь. Как бы не выкинул чего…
– Открывай, говорю.
Локрин перехватил фонарь левой рукой, правой вытянул из ножен корд.
Ключ пронзительно, пробирая до самых печенок, скрежетнул в скважине.
– Да чего там смотреть-то, капитан? – поддакнул Эрину Тонио. – Сдать душегуба имперцам, да и дело с концом. Уже к вечеру, небось, на виселице болтаться будет.
– Проверить хочу, – глухо отозвался Локрин.
– Чего проверять-то?
Капитан поставил лампу на край нар и свободной рукой повернул пленника на спину. Прищурился, разглядывая рисунки у него на груди.
– Не может… Неужто… – пробормотал он, едва ли не носом водя по татуировкам. Потом выпрямился, развернулся к остальным. Глаза лихорадочно блестели, отражая неровное пламя свечей. Взгляд был слегка шальным, будто пьяным. – Ну, держи теперь кошели шире! Такую награду за поимку отхватим – за год не истратить! Эх, если б не Паул, сказал бы я, что Аранос-Хранитель нас милостью своей одарил…
– Да кто это, капитан? – не выдержал Брин.
– Сами-то не доперли еще? Олухи! Второй год ведь канцелярия листовки малюет с приметами. Ну?!
Стражники уставились на связанного, будто только сейчас увидели. Высокий рост, цвет кожи и характерный разрез глаз выдавали в нем уроженца империи Тай. По обычаям тайцев, бо́льшая часть головы обрита наголо, а длинные волосы на темени и затылке собраны в хвост. Волосы выкрашены в ярко-красный цвет, какого не бывает от природы. Шею пленника стягивает странный амулет в виде паука. Цепочка слишком короткая, так что вдавливается в кожу. Сам паук – крупный, с брюшком размером с серебряную монету в двадцать лир – кажется, и вовсе врос лапками в ямку между ключицами. Татуировки на теле по большей части состоят из тайских иероглифов, но на груди искусно выколот парящий буревестник.
– Может, это и совпадение. Но слишком много сходится. Много ли по Валории шастает тайцев из рода Буревестника? Это он, точно вам говорю! Рахт айн Каррейда а… тьфу, как там… аэн Сейларанн. Ну, или…
– Коготь?! – разом выдохнули Эрин с Тонио…
2
– Коготь! Еще раз! Блок! Прыжок нарра! Блок!.. Ар-рх, больно же! Я сказал – блок! Ты чем слушаешь, Рахт?!
– Ты раскрылся. Зачем мне блокировать, если можно напасть?
– В настоящем бою я бы так не раскрылся! Мы же просто тренируемся, разве нет? Защиту отрабатываем, между прочим! Которая у тебя хромает.
– Ничего у меня не хромает!
– Да ну? Проверим? Только учти – поддаваться не буду!
– Ха!
– Ну, тогда держись, братишка…
Деревянные мечи сухо стукнулись друг о друга, скрестившись самыми кончиками. Бойцы – оба раскрасневшиеся, взъерошенные – на мгновение замерли, будто стараясь услышать биение сердца противника. Напряженные, сосредоточенные. Оба – совсем еще мальчишки, едва ли отмерившие двадцать зим. Высокие, поджарые, бритоголовые. На обоих – просторные тренировочные санно из тонкой светлой ткани, прилипшие к спинам от пота. Сейчас юноши похожи друг на друга, как близнецы. Только у того, что чуть повыше и, видимо, чуть старше, глаза серые, как талый снег, а у второго – черны и блестящи, как полированные кусочки оникса.
