Властелин суда - Роберт Дугони

— Обратился в полицию? Да. Они приехали, составили протокол, и на этом все и закончилось, так как подозреваемых нет, а ничего из ценностей вроде бы не пропало.

— А ты собираешься...

— Потребовать от страховой компании возмещения убытков? Да. И на работу зашел, в частности, за этим.

— А ты не догадываешься...

— Кто бы это мог быть? Нет. Кто-нибудь из тех, кто меня ненавидит, а больше ничего сказать не могу.

Она нахмурилась.

— Ну что ж, пусть так. — И она направилась к двери.

Он отложил почту.

— Тина?

Она оглянулась.

— Ты прости меня. Просто я немного устал и нервничаю. Я не собирался вымещать это на тебе.

— Извинения приняты. Могу я чем-нибудь помочь?

— Как у тебя с выбором мебели по каталогам?

— Они тебе и мебель попортили?

— Мне нужны диван и кресло ему под пару. Кожаные. Неброские. Просто чтобы было на чем сидеть. Еще мне понадобятся телевизор, стереосистема и новая тахта.

— Они стащили твою тахту?

— Нет, лишь вспороли.

— Зачем?

Он пожал плечами.

— В этом весь вопрос. Отыщи, кто может доставить мебель на дом. Воспользуйся моей кредиткой.

— Ты даешь мне карт-бланш?

— Только не опустошай мой счет. Да, еще принеси мне, пожалуйста, мою страховку.

Подождав, пока за ней закроется дверь, он крутанул кресло и устремил взгляд в бескрайнюю и чистую, без единого облачка, небесную синеву и грифельно-серые воды Сан-Францисского залива. Летевший в вышине самолет тянул по небосклону узкий белый след, похожий на нечаянно брызнувшую на синий холст белую краску.

Через пять минут Тина вернулась.

— Дэвид, на что это ты там уставился?

Он оторвал взгляд от окна.

— Наверное, просто позволил себе секунду видом полюбоваться.

Она тоже подошла к окну.

— Видом? С чего это вдруг?

— Что тут удивительного? Почему бы и нет?

— Потому что за десять лет, что с тобой работаю, я такое замечаю впервые.

Она вручила ему три розовые бумажки с сообщениями о телефонных звонках и четыре письма без подписи.

— Остальное я записала на голосовую почту.

С ростом его популярности она начала фильтровать его звонки и электронную почту. Взглянув на имена двух первых звонивших, он отнес их к категории несрочных. Имя третьего ничего ему не говорило:

— Джо Браник — кто это?

10

— Моль!

Голос Дж. Рэйберна Франклина обвалом прогремел в коридоре, выбивая из рук стаканчики с кофе, сдувая со столов документы. Марти Бенто дернулся в кресле, стукнулся коленкой о ящик стола и выругался:

— Черт! Опять!

Внешность Франклина всегда разочаровывала. Он был единственным из знакомых Тома Мольи, чей вид не соответствовал голосу. Такой голос мог принадлежать какому-нибудь здоровяку, политическому тяжеловесу, заядлому курильщику сигар или футбольному тренеру. Однако худющий, вечно озабоченный очкастый Франклин скорее походил на страдающего несварением бухгалтера или налоговика в запарке. Дарованный же ему голос казался одинокой забытой винтовкой на опустошенном оружейном складе.

Помощник генерального прокурора США Риверс Джонс даром времени не терял.

Франклин рванул с носа очки, причем одна из проволочных дужек зацепилась за ухо, и он, сдирая, согнул ее, что еще больше его рассердило. Он запыхался, хотя расстояние, пройденное им от своего кабинета, было всего метров двадцать.

— Может, объяснишь, как тебе удалось в пятиминутном разговоре взбесить помощника генерального прокурора США и одновременно оскорбить нашего президента?

— Господи, Рэйберн, я всего только сказал...

Франклин поднял руку:

— Меня не интересует, что ты сказал или что собирался сказать. Мне интересно лишь, что он мне сказал по поводу вашего разговора. Тебе что, особое удовольствие доставляет портить мне жизнь?

— Рэйберн...

— Или тебе заняться больше нечем?

— Шеф, я...

— Потому что, если тебе заняться нечем, я тебе придумаю занятие! — Франклин чуть-чуть раздвинул указательный и большой пальцы и стал наступать на Молью: — Я нахожусь теперь вот настолько от принудительной отставки, а если меня уволят, то я гарантирую — и ты здесь не останешься!

— Этот тип — настоящий осел, Рэй. Господи, я ведь о тебе заботился...

Франклин улыбнулся, но улыбка эта больше походила на гримасу.

— Заботился обо мне? — Он попятился и взмахнул руками, отчего очки, которые он держал в руке, полетели на пол. — Так бы сразу и сказал! Видно, я ошибся, ведь на самом деле я должен рассыпаться в благодарностях!

— Ты язвишь.

— Нет, Моль, как ты мог такое подумать? Ведь ты всего лишь нагрубил помощнику генерального прокурора, звонившему от имени президента Соединенных Штатов!

— Соединенных, мать их, Штатов.

— Что-что?

— Это он так выразился.

— Плевать мне, как он выразился! Подо мной кресло шатается, и чудо будет, если я усижу в нем еще неделю, черт бы тебя побрал! — Последние слова Франклин выкрикнул, придвинувшись почти вплотную к Молье. Пряди его поредевших, с пробором посередине волос, которые он зачесывал назад, сейчас растрепались и упали ему на лоб.

— Нет, ты все-таки язвишь!

Франклин дернулся.

— Хватит, Моль! Не дури!

Очень спокойно, словно утихомиривая собственного ребенка, Молья проговорил:

— Он назвал это расследованием, Рэй. Как ты думаешь, почему он употребил это слово в отношении банального самоубийства?

Франклин моргнул. Возможно, недоверчиво, словно он не мог поверить услышанному, а возможно, давая себе передышку, чтобы восстановить душевное равновесие. Однако Молья усмотрел в этом раздражение с оттенком некоторого любопытства. Как бы Молья ни раздражал своего начальника, он был его лучшим детективом и интуиция редко его обманывала.

— Плевать мне, какое слово он употребил! Да пусть бы он назвал это хоть Тайной вечерей! Мне важно удержаться на месте, как, полагаю, и тебе, если, конечно, ты не заимел дополнительный источник дохода, о котором мне ничего не известно.

— Не нравится мне это дело, Рэй. С души воротит, тошнит.

— Учитывая твой рацион, ничего удивительного. Ешь всякую дрянь, которой и козел бы побрезговал. — Франклин нацепил на нос очки, откинул волосы со лба и, приглаживая виски, потер их, успокаиваясь. После минутной паузы он произнес:

— Ладно. Так что тебя беспокоит?

— О Купе по-прежнему ни слуху ни духу.

— Он отпросился на выходные. Подал заявление две недели назад.

— Не отвечает...

— Его домашний телефон. Знаю. Потому что жена его в отъезде — отправилась в Южную Каролину продемонстрировать ребенка своей родне, и Куп воспользовался случаем, чтобы поохотиться и порыбачить. Автомобиль взяла она, так что он на выходные воспользовался служебным. Я дал добро. Велел ему отправляться сразу же после наряда. Вот ты или я смогли бы отправиться, едва отбыв наряд? Не смогли. Но ведь нам уже не двадцать пять, Моль.

— Но как же случай в парке? Разве можно просто смыться, обнаружив такое?

— Куп — новичок, Моль, не забывай об этом. Новички иногда делают глупейшие вещи. Возможно, он решил, что уже в увольнении и его дело сторона, и не хотелось ему возвращаться и тратить законное свободное время на бумажную волокиту. Тебе ли не знать поговорки, что сподручнее просить прощения, чем разрешения! Слушай, по-моему, это все твои фантазии. В понедельник Куп приползет на брюхе с извинениями. Тогда я ему задам трепку. А пока — что касается дела Браника, в Министерстве юстиции, как я слышал, юристов хватает, не правда ли? Так чтобы ты меня понял как следует, повторю четко: прикрой это дело. Если что-то в работе, вели прекратить.

— Ну и куда мне девать все это? — Молья позволит Франклину в последний раз издевательски пнуть его. Пускай. Если так легче для его самолюбия.

Франклин не заставил себя ждать.

— Возьми папку с делом и положи ее на кресло себе под задницу! — И Франклин пошел к выходу. В дверях он обернулся: — Я не шучу, Моль. Не желаю даже слухов о том, что ты продолжаешь возиться с этим делом.

Молья поднял руки, словно перед задержанием.

— Нет проблем. У меня полно других забот.

— Иногда я начинаю в этом сомневаться, — сказал Франклин, после чего в коридоре раздался скрип его удаляющихся шагов. Прежде чем завернуть за угол, он взглянул в затянутое проволочной сеткой оконце. Молья захлопнул картонную папку с делом, аккуратно положил ее на кресло и придавил своей задницей.

11

Тина взяла из рук Слоуна листок с сообщением и, с подозрением оглядев собственный почерк, вернула ее Слоуну.

— Не знаю.

Слоун засмеялся.

— Полагаю, он это не разъяснил.

Она опять взяла бумажку, опять проглядела ее, вернула.