Фактор Черчилля. Как один человек изменил историю - Борис Джонсон

Перед этим пышноусым империалистом была поставлена задача сделать тяжелой жизнь бунтовщикам-пуштунам – мусульманскому племенному объединению на северо-западном индийском рубеже. Пуштуны поднялись на восстание против Британской империи там, где теперь находится пограничная территория между Афганистаном и Пакистаном. И в наши дни здесь находят прибежище самые закоренелые фанатики и террористы. И тогда, и сегодня операция не была приятным пикником.

Пуштуны давали свирепый отпор. Мечта Черчилля о боевых действиях осуществилась, и в какой мере! От чтения его рассказов о сражениях волосы встают дыбом: люди рядом с ним изрублены на куски; бунтовщики несутся на него, пока их не изрешетят пули; британские пехотинцы бегут в панике, бросив раненого офицера, и тот вскоре будет зарезан на носилках фанатиками-пуштунами. Час за часом Черчилль был под огнем.

Как-то он вел стрельбу из пистолета, затем бросил его и схватил винтовку. Позднее он написал в сообщении: «Я потратил сорок патронов в непосредственном соприкосновении с неприятелем, что привело к некоторому воздействию. В этом я не уверен, но мне показалось, что я застрелил четырех человек. Во всяком случае, они упали». Порою он определенно бахвалится тем, как подвергает себя вражескому огню: «Я ехал на серой лошади вдоль линии перестрелки, в то время как все остальные лежали в укрытии. Наверное, это глупо, но я веду игру с высокими ставками, а для здешней публики нет поступка слишком отважного или слишком благородного».

Он вел себя с тем самоубийственным мужеством, которое демонстрировали представители некоторых племен в Северной Кении в 80-е гг. ХХ в. Последние полагали, что сумеют предотвратить попадание пуль, если намажутся ореховым маслом. Подвиги Черчилля в Малаканде заслужили бы современному солдату Крест Виктории или другую серьезную награду. А Черчилль впоследствии повторял и превосходил их.

В сражении 1898 г. при Омдурмане в Судане он был участником последней полномасштабной кавалерийской атаки британской армии. Снова Черчилль был в роли колониального притеснителя, он помогал подавить бунт суданских мусульман, которых возмущало британское правление, в том числе попытка Лондона упразднить рабство чернокожих африканцев. Дженни опять поспособствовала тому, чтобы он отправился туда как гибрид солдата и репортера – к сильному неудовольствию армейского командования. Черчилль стал более влиятельным игроком, он побывал в кавалерийском дозоре и лично доложил еще более пышноусому генералу Китченеру о расположении суданской исламской армии.

Целью операции было разгромить войска мусульманского правителя и отомстить за потрясшую викторианский мир смерть генерала Чарльза Гордона, чья отрубленная голова была насажена на копье в Хартуме 13 лет назад. 2 сентября 1898 г. в 8:40 утра Черчилль пустился вскачь к шестидесятитысячной армии дервишей. Целый час до того ее обстреливали британские пушки. Черчилль и его эскадрон думали, что они атакуют группу из 150 местных копьеносцев, но оказалось, что те вооружены винтовками.

Внезапно дервиши открыли стрельбу с колена по отряду улан. Что же делать? Удирать или ударить по врагу? Британские кавалеристы продолжили нападение. Черчилль проскакал около ста метров по направлению к дервишам, когда понял, что сейчас окажется в ложбине, «набитой копьеносцами», которые стояли в двенадцать шеренг.

Как он поступил? Он атаковал дальше. Была ужасная свалка, дервиши разлетались как сбитые кегли. Черчилль расстрелял десять патронов из магазина своего маузера и прорвался через ложбину. Ни он, ни его конь не получили даже царапины. Затем он пустил коня рысью по месту сражения, где рубились британцы и дервиши.

Он подъезжал к отдельным противникам и «стрелял из пистолета им в лицо, убив нескольких: троих – наверняка, двоих – возможно и еще одного – крайне сомнительно». От этих слов может сложиться впечатление, что сражения были несколько односторонними. Все же у нас был пулемет «Максим», а у них – нет.

Но подобное суждение совершенно недооценивает риск. Из 310 человек, участвовавших в кавалерийской атаке, 21 были убиты и 49 ранены. Позднее Черчилль выразился так: «Это были самые опасные две минуты, которые мне предстояло и предстоит увидеть».

На самом деле? Впоследствии он сражался в Англо-бурской войне и многократно попадал под огонь крутых голландских фермеров, которые превосходили в меткости стрельбы и вооружении пуштунов и дервишей. Здесь не хватит места, чтобы повторить целиком драму о Черчилле и бурах. Этому посвящены отдельные книги, особо отметим две из них, написанные самим Черчиллем.

Если изложить вкратце, то он поехал двадцатичетырехлетним репортером на эту злосчастную войну, в которой бородатые и косноязычные персонажи, словно сошедшие со страниц романов о вельде Уилбура Смита, нанесли ощутимый удар по могущественной Британской империи. В 1900 г. Черчилль попал в грандиозную переделку, из-за которой он наконец-то оказался на первых страницах газет.

Он ехал на поезде к городку Коленсо в Натале, когда на них напал из засады неприятель и поезд сошел с рельсов. Находясь под огнем, Черчилль проявил большое хладнокровие и самоотверженность, сумев организовать сопротивление. Как обычно, в него стреляли и он чудом уцелел. Черчилля схватили, но он убежал из тюрьмы, запрыгнул на товарный поезд, скрывался в перелеске, где его напугал гриф, прятался в угольной шахте, добрался до города Лоренсу-Маркиш (в нынешнем Мозамбике), там его встретили как героя.

Позднее он разъезжал по Трансваалю и Оранжевой республике, несмотря на награду, назначенную за его голову. В него снова стреляли и чуть не убили в местечке Деветсдорп, он выказал «очевидную доблесть» в битве у горы Даймонд-Хилл… Надеюсь, что мне удается донести до вас мою мысль.

Я мог бы продолжить: в 1915 г., после Галлиполи, он присоединился к действующей армии, служил в войсках на Западном фронте, 36 раз побывал на «ничьей земле» и порою подходил к немецким окопам так близко, что слышал разговоры вражеских солдат. Я мог бы рассказать о его безразличии к пулям и снарядам – но, полагаю, читателю и так понятно.

С юного возраста и на протяжении всей своей жизни Черчилль проявлял мужество льва. Сколько пуль и прочих снарядов было выпущено в его направлении? Тысяча? Скольких человек он собственноручно убил? Дюжину? Возможно, и больше. Никакой другой премьер-министр со времен Веллингтона не участвовал настолько активно в боевых действиях или в такой же мере лично нес погибель тем жителям развивающегося мира, которые угрожали ему насилием.

У него как премьер-министра был уникальный знак отличия – в него стреляли на четырех континентах. На этой стадии восприимчивый читатель, наверное, готов согласиться с этим неоспоримым свидетельством храбрости Черчилля, но может задаться вопросом о лежащей в ее основе психологии. Почему он был таков?

Отчего его пружина была на таком взводе? Одно из удовольствий при изучении характера Черчилля – а также одна из причин его душевной устойчивости – то, что он способен быть предельно честным, говоря о своих мотивах. Он понимает, что играет на зрителя, и рассказывает об этом матери, когда объясняет свое поведение в Малаканде. Ему нужна публика для отважных и благородных поступков, поскольку ему надо кое-что доказать.

Он признает: «Во многом я трус, особенно это проявлялось в школе, и мое самое заветное желание – завоевать репутацию мужественного человека». «Кто есть дитя? Отец мужчины»[10] – а рыжий и вспыльчивый Черчилль был низкорослым ребенком.

Его не взяли в команду школы Харроу по футболу, а там уделяли особенное внимание этой жесткой и энергичной игре. Даже в крикет Черчилль играл совсем немного, был неприятный случай, когда другие мальчики кидали в него крикетные мячи, – он убежал и спрятался в лесу. Это отложилось у него в памяти, ему казалось, что он не выдержал испытания сверстников, подобно тому как не выдержал испытания Рандольфа.

Но, как мне думается, он ошибался, занимаясь такой самокритикой. В младшем школьном возрасте он не был трусом, а, напротив, был дьявольски храбр. Его отправили в школу, когда ему было семь, под опеку истязателя-садиста по имени Герберт Снейд-Киннерсли. Этот сторонник «Высокой церкви»[11] был старым извращенцем: за малейший проступок он наказывал виновного двадцатью ударами палкой – уже после третьего удара выступала кровь.

Хотя Черчилль был ужасно несчастен, он не жаловался на это варварство, и о нем не стало бы известно, не заметь семейный врач рубцы на его теле. Но знаете ли вы, что сделал молодой Черчилль?

Как-то Снейд-Киннерсли задал ему взбучку за то, что он взял немного сахара. После этого Черчилль нашел соломенную шляпу старикашки и изодрал ее в клочки. Я люблю его за это. Он вовсе не был трусом в школе, может быть, он не был слишком хорош в заляпанных грязью командных играх, но он становился победителем соревнований между школами по фехтованию. Он прославился тем, что столкнул старших мальчиков в бассейн, и, если вам требуется окончательное доказательство его абсолютного, неразбавленного мужества в подростковом возрасте, я расскажу вам случай, который приключился с ним, когда он играл в догонялки с братом и кузеном в Дорсете.