Записки президента - Павел Охотин

натёртой парафином классной доски, она снова меня прервала и сказала, что говорить на заданные темы у меня получается неплохо, то есть за нашу сегодняшнюю беседу в кафе она спокойна, посоветовала только переплести пальцы рук в замок на столе и ограничить жестикуляцию движениями больших пальцев.

Ближе к вечеру мы поехали заниматься партийным строительством. «Мы» – это я, Аслан и Жанна, при этом, Аслан должен ждать в машине. Всех этих людей я раньше никогда не видел, хотя с большинством из них не раз перешучивался в комментариях, кто-то поздравлял меня с днём рождения, кого-то поздравлял я, поэтому нельзя было назвать их совсем незнакомыми. Всю дорогу в голове крутилась фраза «ты – Пётр, и на камне этом Я создам Церковь Мою».

Из восемнадцати приглашённых пришло одиннадцать. Персонал кафе в полном составе вышел на улицу полюбоваться улыбкой Аслана, не забыв оставить на столе чашки с кофе и какие-то конфетки.

Я выразил радость от того, что наконец-то увидел всех вживую, поблагодарил за согласие выпить со мной чашку кофе, особенно тех, кто приехал из-за города и рассказал о существовании в стране Партии Нормальных, мы обменялись ожидаемыми шутками по поводу названия и я предложил им ко мне присоединиться. Две женщины ответили, что деятельное участие в политике в их планы не входит, и, поблагодарив за кофе, откланялись. Остальные выслушали меня с заинтересованностью. Бесспорным положительным моментом было то, что их не нужно было ни за что агитировать, поскольку за годы общения в сети выработалась какая-то общность взглядов, единство парадигм, если хотите. Насколько я понимаю, именно так выглядит работа «за идею». Людям действительно хочется что-то изменить в своей стране, и они рады предоставленной возможности это сделать. Честно говоря, я и сам сейчас работаю за идею, хорошо хоть, что на всём готовом.

Мы обсудили ближайшие планы, договорились, что они приедут на съезд, всё равно делегаты друг с другом незнакомы, никто ничего не поймёт, а после того, как все разъедутся, мы проведём собрания в уездах и городских департаментах и выберем их главами местных комитетов. Все высказали уверенность в том, что смогут подобрать людей для организации дальнейшей деятельности. Мы расписали географические границы ответственности, поболтали о всяком разном и разъехались. Я – вдохновлённый тем, что обрёл первых реальных сторонников, они – в надежде, что всё же можно изменить жизнь к лучшему. Довольной осталась даже Жанна, по дороге туда явно собиравшаяся фиксировать мои промахи и потом пару дней рассказывать, как их исправить.

– История знает много примеров, когда члены политических объединений собирались в пивных, но с приходом в политику женщин борьба переместилась в кофейни.

– Да, девушка, можете писать трактат о взаимодействии политики и общепита.

Я не сторонник учений об ауре и раскрытии чакр, но всё же в разговорах о положительной энергетике что-то есть. То первое собрание стало самым запоминающимся ещё и тем, что окончательно утвердило меня в мысли, что всё у нас получится.

Утром Матильда пришла не одна, а с Ларисой. Из сумки был извлечён фломастер, которым моя имиджмейкер без разговоров ткнула несколько раз мне в лицо. После чего уложила на диван

– Лариса, в вену.

Лариса пододвинула стул и начала накладывать жгут мне на бицепс. На мой вопросительный взгляд Матильда напомнила:

– Не обсуждаются. Мне нужно сделать Вам несколько инъекций. Это не вживление чипов, хотя мысль богатая. Это называется филлеры. Они слегка разгладят носогубные складки и немного приподнимут обвисание щёк, в общем, как в сказке о Коньке-Горбунке, только без котла. Процедура довольно болезненная, поэтому внутривенное вливание будет в данном случае лучше местного наркоза. Спите спокойно, дорогой товарищ.

Когда я пришёл в себя, надо мной склонялись лица Матильды, Ларисы и Ирины.

– Отлично, – пробасила Матильда, – вели себя молодцом, государственных тайн не выдали и маму не звали.

– А кто такая Лена? – поинтересовалась моя жена.

Вероятно выражение моего лица было настолько глупым, что все три мерзавки расхохотались.

– Возможна лёгкая гиперемия и ощущение отёка. К вечеру всё пройдёт, – продолжила моя мучительница.

– Главное, чтобы он в результате не выглядел моложе меня. Хотя…

Я обожаю эту женщину.

– Поскольку сегодня для всего интернета у Вас свадьба, – начал от порога Егорыч, – снимки, кстати, получились отличные. Лариса, у Вас золотые руки и глаз художника. Так вот, поскольку человек не может одновременно жениться и проводить встречи, сегодня у Вас день работы над собой, а завтра с утра выезжаете в Избор, завтра же – обратно и послезавтра – в Корчаву. Таким образом, до съезда успеете объехать все губернские центры.

– Егорыч, а можно Оливию оставить напоследок? Я не уверен, что этим летом у меня будет возможность окунуться в море, а через неделю там уже будет достаточно тепло, чтобы хотя бы ноги намочить.

– Отмечаю: В Оливию – двумя машинами и с ночёвкой. Думаю, что девчата не откажутся, а они заслужили немного оттопыриться.

14.

Потянулась череда пейзажей за окном, городов и лиц. Очередной губцентр, очередное кафе, кто-то уходит, но большинство остаётся и искренне радо принять участие, причём им не сообщается заранее об истинной цели встречи: «Буду проездом в Сонюшине, не желаете встретиться на чашку кофе?» Это придаёт всему лёгкий налёт авантюризма и захватывает. Кроме того, хотя некоторые и знакомы между собой, понимание того, что вот они – настоящие, живые люди, которые думают так же, как ты, что ты не один, что тебе не мерещатся различия между выпусками новостей и реальной жизнью, оно окрыляет. Когда мы расходимся, их возбуждённое состояние передаётся мне, и меня даже не бесит загадочная улыбка Жанны.

Аслан не отказался от истязаний, просто теперь наши занятия сместились на вечер. 31 мая, после очередного возвращения, он загнал меня на весы и торжественно объявил:

– Мынус тры кылограмы! Науэрна, паэздок многа.

– Ну вот, а говорят – трудно похудеть к лету. Завтра на пляже буду красаучыком! Да, учитель?

Свет в доме можно было выключать, Аслан сиял сильнее, чем прожекторы Матильды.

Девяносто с небольшим километров собственной береговой черты не делали Славию великой морской державой, но обеспечивали выход к морю и возможность для граждан потрогать медуз, не выезжая за границу. Из прибрежной полосы пригодными для организованного отдыха были от силы километров пятнадцать, пять километров занимал порт, около шести – устье Идлани и три – набережная Оливии, совмещённая с городским пляжем.

Чтобы не терять времени,