Ургайя - Татьяна Николаевна Зубачева

— Дам, — пообещал Коррант.

Закончив разговор, он решительно отодвинул бланки заказов — с этим успеется — и достал чистый лист бумаги. Расположив газету, бумагу и ручку в привычном «рабочем» порядке, крикнул:

— Милуша!

— Здесь я, хозяин, — сразу откликнулась рабыня.

— Кофе с лимоном подай. Малый кофейник.

— Слушаю, хозяин, сей миг, хозяин.

Требование кофе с лимоном в кофейнике означало, что в кабинет никто не смеет входить, пока не крикнут, чтобы убирали посуду. И «хозяйская» половина настороженно притихла.

А на «рабской» шуметь было особо и некому: все в делах!

Малуша на хозяйской кухне стряпала не праздничное, но особенное и не будничное на хозяйский стол: всё-таки старший сын приехал. Нянька возилась в кладовках, отбирая платки для мамок и куртки с подстёжкой для вотчимов, а для себя перинку и пару подушек, чтоб в фургоне постелить, не посадит же её хозяин рядом с собой в кабину. Жданка, бегавшая оповестить кого надо, чтоб до посёлков уже к ночи дошло и малышей стали готовить к передаче под отцовское крыло — редкость, конечно, давно такого не случалось, но кому и что делать, кому и как говорить, где и не помнят, так сами сообразят — заодно узнала и рассказала, что шум уже идёт, и, дескать, наш-то не первый кровью своей озаботился, и с чего бы это, так всяко болтают про газету какую-то. Нянька покивала, отправила Жданку помогать остальным бабам по хозяйству и вернулась в кладовку.

Тихоня, несколько встревоженный хозяйским приказом приготовить малый фургон к поездке — Рыжий-то в рейсе, тут если напортачишь, то за его спину не спрячешься, по полной огребёшь — и потому работавший особо тщательно и вдумчиво, Трёпкину болтовню пропустил мимо ушей. Но замелькавшее в её сбивчивом и не особо внятном многословном рассказе страшное слово: «Амрокс» заставило его выдернуть голову из-под крышки капота.

— Чего-чего?

— А того! — обиделась Трёпка. — Я говорю, а ты не слушаешь. А голозадые туда мальцов да малявок, ну, кто почернее, забирают, в «галчата», и мучают их всяко, огнём жгут и кровь выпивают…

Тихоня выпрямился и уже внимательно осмотрел размахивающую руками растрёпанную девчонку.

— Это-то ты откуда взяла? — спросил он нарочито небрежно.

— А хозяйчик из города бумагу привёз. Газета называется. Хозяин как прочитал, так сразу о крови своей вспомнил и забрать решил. Да не к нам, а бастардами своими, вот!

— А вот я тебя за лохмы сейчас! — вошла в гараж Нянька. — сама гультайка и парню работать мешаешь!

Взвизгнув, Трёпка метнулась к воротам и вылетела из гаража, всё-таки получив от Няньки тычок в спину.

Оглядев застывшего у машины Тихоню, Нянька сказала:

— Про Амрокс всё знаешь.

Она не спрашивала, но Тихоня кивнул и уточнил:

— До него ничего не помню, а потом… — и вовремя осёкся: ведь сказать, что всё, так это придётся и про такое рассказывать, что ни ему, ни Рыжему уже не жить, — по-разному, Старшая Мать.

— Память как выжигают?

Тихоня зябко передёрнул плечами и нехотя рассказал про электроды и пульты, пояснив, что и на других… мальцах-галчатах видел, ну, когда уже клеймёным, но до продажи, помогал уборщикам. Нянька кивнула.

— Железяки эти из головы когда вытаскивают?

Тихоня пожал плечами.

— Всем по-разному. Мне перед продажей. Но всё равно… не могу вспоминать, больно.

Нянька снова кивнула и повела разговор уже о деле: как получше уложить перину, подушки и подарки мамкам с вотчимами, чтоб и под рукой и удобно.

Когда она ушла, Тихоня прерывисто вздохнул и вернулся к мотору, стараясь не вспоминать и не думать ни об Амроксе, ни о… о чём другом таком. А то опять голова разболится.

Дочитав статью, Коррант придирчиво оглядел листок, исчерканный понятными только ему — ну, и соратникам-однополчанам, прошедшим ту же школу — значками, скомкал его и сжёг в пепельнице. Да, всё так, и, если вспомнить те, читанные в Аргате у сослуживца статьи, и сопоставить с изменениями, то тенденция прослеживается весьма ясная и с невесёлыми — мягко говоря — перспективами. Эпоха перемен… чтоб ей в Тарктаре гореть и в Коргците замерзать. И, как шутят алеманы, никуда ты не денешься из этой подводной лодки. И, пожалуй, да, стоит иметь всю подборку и отслеживать продолжение, которое стервец-писака обещает. Амрокс сейчас наверняка утечку ищет, такие подробности никаким интервью не нароешь. Но, скорее всего, не найдут — раз продолжение обещано. Но это их проблемы. Займёмся своими.

Он крикнул Милуше, чтобы убирала кофейник, и дом обрадованно зашумел. Пришла Гройна и, сказав, что Гард сидит с детьми, учит их делать бумажные самолётики, девочки тоже увлеклись, решительно взяла газету.

— Я должна это прочитать.

— Читай, — пожал плечами Коррант. — Только здесь. И оставишь в левом нижнем ящике. И… постарайся не плакать.

— Даже так, — несколько удивлённо сказала Гройна, устраиваясь на диване.

Коррант мимоходом коснулся её плеча и вышел, плотно, но без стука прикрыв за собой дверь: тоже понятный всему дому сигнал, что в кабинет без зова не входить.

После ухода Старшей Матери, Тихоня старательно закончил обихаживать фургон и, чтобы не лезло в голову растревоженное расспросами прошлое, взялся за порядок на стеллажах и верстаках.

Пришёл хозяин, мрачно сосредоточенный, но не злой. Проверил готовность фургона и распорядился:

— Пока Рыжий не вернётся, на общих работах.

— Да, хозяин, — склонил голову Тихоня.

Хозяин ещё постоял, глядя на него, будто хотел то ли сказать, то ли спросить о чём-то, но не спросил, ушёл.

И Тихоня облегчённо перевёл дыхание, оглядел гараж, проверяя, как его приучил Рыжий, всё ли после работы убрано на свои места, и побежал к Тумаку, на общие работы. Уж там-то никто к нему ни с чем таким не полезет, там он уже совсем свой.

Гард честно весь день возился с младшими братьями и сёстрами. Гирра удалось успокоить неожиданно легко одной фразой, что, дескать, если тебе так дома не нравится, то отец может тебя в Амрокс отправить, а воля отца священна. Видимо, что-то об Амроксе и так знают, потому что Гирр сразу замолчал. А дальше всё покатилось как-то само собой, путаясь и переплетаясь. Ну, у отца, как всегда, дела, мама посидела в его кабинете, вышла с заплаканными глазами и стала вместе с Куконей готовить в детских кроватки, бельё, одежду, а кроватки тащили то ли с чердака, то ли из кладовки, позвали Тумака, и тот их подправлял, он предложил помочь, но его в меру добродушно погнали, и он вернулся к братьям… Гахра и Гонха стали помогать маме, но