Бал кинжалов. Книги 1-2 - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— E ammazato![33] — бросил он и исчез.
В ту же минуту в небольшой опочивальне государя, которая находилась тут же, за стеной, послышался невообразимый шум.
— Пойдите и узнайте, милая, что там происходит, — попросила Мария мадам де Монпансье, и та поспешила открыть дверь в соседнюю комнату и сразу же в ужасе ее закрыла.
Мария с криком соскочила с кровати:
— Мой сын!
Королева бросилась к маленькой спальне, мадам де Монпансье старалась ее удержать, повторяя, что с сыном все в порядке. Королева ее не слушала и в маленькой спальне столкнулась с де Прасленом, который объявил ей:
— Мадам, все кончено!
И разрыдался. Королева грубо отстранила его локтем, увидела распростертое на кровати безжизненное тело, покачнулась и осела на пол. Мадам де Монпансье и Катерина Форцони попробовали перенести королеву в кресло, но она была такая тяжелая, что они смогли только волочить ее по полу. Тогда камеристка позвала на помощь. Беллегард и герцог де Гиз поспешили к королеве, но их опередил д'Эпернон. Он, однако, ограничился тем, что опустился возле королевы на колени и повторил, что, вполне возможно, король еще жив...
Двое остальных тоже встали на колени и тоже поцеловали руку той, что стала отныне регентшей.
Из глаз королевы полились слезы, она зарыдала в голос. Ей помогли подняться, она продолжала неудержимо рыдать. Успокоилась она только тогда, когда в опочивальню вошли канцлер Брюлар де Сийери, герцог де Вильеруа и президент Жонен, они хотели обсудить с королевой, что необходимо предпринять, какие отдать приказы, какие продиктовать письма.
— Король умер! Король умер! — причитала Мария. Но канцлер остановил ее:
— Нет, мадам, во Франции король не умирает никогда, и мы здесь для того, чтобы служить Людовику XIII, который отныне царствует над Францией и Наваррой.
Слезы королевы, наконец, иссякли. С тех пор они больше не появлялись на ее глазах. Ее Величество заговорила с канцлером, между тем как герцог д'Эпернон, не теряя ни минуты, отдавал приказ за приказом, которые могли обеспечить и упрочить его власть. Он был полковником, возглавлявшим пехотные полки, и тут же окружил Лувр войсками, чтобы слухи о кончине короля не просочились в город. Затем отправил своих подчиненных на Новый мост, улицу Дофины и набережную Больших августинцев, где заседал парламент[34]. Ничуть не интересуясь мнением начальника легкой кавалерии, он отправил от своего имени Бассомпьера с отрядом кавалеристов патрулировать улицы, а своего врага, герцога де Гиза, откомандировал наблюдать за порядком. Затем в сопровождении большого эскорта д'Эпернон явился в ратушу и приказал Жаку Сангену, прево города Парижа, запереть городские ворота и собрать городское ополчение. Обеспечив себе надежную военную поддержку, д'Эпернон явился в парламент и потребовал, чтобы вся полнота власти была немедленно передана регентше-королеве. В ином случае он грозил большими беспорядками в городе. Таким образом, герцог нейтрализовал все меры предосторожности, которые предусмотрел покойный король, постаравшись ограничить как можно жестче волеизъявления своей супруги.
Де Сюлли получил записку с советом сидеть дома, если он не хочет навлечь на себя несчастье. Трижды он пытался проникнуть во дворец, но его трижды туда не пускали: господин д'Эпернон не желал видеть его в Лувре. Тогда, обезумев от горя и ярости, де Сюлли заперся в Бастилии, окружив ее караулом и намереваясь всеми силами оберегать казну, которую он с таким тщанием собирал для своего государя!
К часу, когда наследник престола узнал о смерти своего отца, которого он так любил, бывший миньон сосредоточил в своих руках всю власть над королевством. Во всяком случае, он так полагал.
Тем временем в Лувре, напоминавшем крепость на осадном положении, лежало безжизненное тело короля, еще утром здорового и полного сил. Горе Марии де Медичи иссякало на глазах, она была совершенно спокойна, когда приказала перенести к ней в опочивальню постель ее сына Людовика. Но не потому, что хотела утешить мальчика, который, задыхаясь от бессильной ярости и рыданий, кричал:
— Будь с ним рядом я, я проткнул бы гадину своей шпагой!
Нет, постель перенесли не для того, чтобы мать утешала сына, которого не слишком любила. Перенесли ее потому, что отныне сын стал королем. Девятилетнего короля скоро помажут на царство, но до своего совершеннолетия он будет всего лишь олицетворением власти, а властвовать будет она! Впереди у нее пять великолепных лет, которые она проведет так, как ей хочется, делая то, что считает нужным, окружив себя людьми, которые ей по сердцу. Правда, пяти лет будет, пожалуй, маловато...
Мертвый король в крови, притворное горе королевы... Боль и гнев теснили сердце Лоренцы, и оно готово было разорваться. А когда друзья короля стали приходить и целовать руку толстой глупой индюшке, развалившейся в кресле, Лоренца почувствовала, что этого она не выдержит. В этом было что-то ужасное, невыносимое...
Лоренца подошла к мадам де Гершевиль, извинилась, сослалась на невыносимый приступ мигрени и попросила разрешения уйти. Главная статс-дама, с трудом удерживающая слезы, сразу поняла, что за головная боль мучает баронессу де Курси, и отпустила ее.
В передней Лоренца едва не столкнулась с дофином, который шел в сопровождении своего гувернера господина де Сувре. В порыве горя и сострадания она опустилась на колени перед маленьким мальчиком, но в смущении не нашла других слов и проговорила только:
— Сир! О, сир!
Обращение к юному королю она выбрала совершенно правильно. Людовик положил руку на ее склоненную голову.
— Вы очень горюете, мадам де Курси?
Она не смогла ответить из-за слез, душивших ее, и только кивнула.
— Я тоже, — прошептал он. — Но не думаю, что нас много...
Юный Людовик наклонился, поцеловал молодую женщину в лоб и продолжил свой путь.
Лоренца потом никогда не могла вспомнить, как ей удалось добраться до улицы Паве. Она протискивалась сквозь толпу неподвижно стоящих горожан, которых будто гром поразил. Люди не хотели, не могли разойтись по домам и задавали ей один и тот же вопрос:
— Говорят, он жив? Вы не знаете?
Прижимая к лицу платок, Лоренца отрицательно качала головой, и каждый толковал ее молчаливый ответ по-своему: «нет, Генрих умер», «нет, я ничего не знаю»... И, заглядевшись на золотоволосую красавицу в придворном наряде, люди невольно теснились, пропуская ее.
Наконец Лоренца добралась до Ангулемского дворца. Герцогиня Диана
