Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж - Прозоров Александр Дмитриевич

– А вона!

Маячившие за воеводой дружинники подвели к своему князю трех, связанных по рукам, парней, очень похожих друга на друга – все трое темноволосые, круглолицые, со вздернутыми носами. Старшему лет двадцать пять, остальные куда моложе.

– Э, они братья, что ли?

– Похоже, что так, государь, – махнув рукой, воевода подошел ближе. – За горой, у реки словили – пробирались к твоему шатру, даже стрелы успели пустить!

– Что?! – встрепенулся князь. – В мой шатер… Стрелы? А ну-ка, быстро…

Перепрыгнув через бревно, он бросился к разбитому невдалеке шатру, который сам же и уступил важному гостю.

Добежать не успел – из травы, словно призраки, возникли фигуры арагонской стражи. Тоже еще, охраннички – не с той стороны караулили! Увидев Егора, воины неохотно расступились.

– Дон Эстебан! – откинув полог шатра, князь заглянул внутрь…

В самом изголовье походного ложа торчала длинная черная стрела! Как раз бы в шею угодила, прямиком… Однако где же…

– А где ваш парень? – отбросив приличия, спросил по-французски Егор.

Его поняли, кто-то из стражников показал на реку, и молодой человек немедленно помчался туда, не обращая никакого внимания на хлеставшие по лица ветки.

Скинув рубаху, дон Эстебан спокойно умывался, стоя на плоских камнях у самого берега. Кожа его оказалась совсем не загорелой, белой… как, впрочем, и положено аристократам.

– Эстебан, все в порядке? – Егор перевел дух.

– Да, – мальчишка обернулся, и, увидав князя, попытался отвесить поклон, едва не свалившись в воду.

– Давай уж без церемоний, – усевшись на камень, улыбнулся молодой человек. – Ты, я вижу, понимаешь латынь.

– Ну, а как же?! – карие глаза пажа сверкнули обидой. – Я же не сиволапый эстремадурский мужик!

– Ладно, ладно, не злись… Так ты не спал в шатре?

– Там душно, – дон Эстебан неожиданно замялся и опустил голову. – К тому же вы тут все говорили про оборотней… врали, наверное, но все равно неприятно одному спать. Вот я и ушел к своим, в палатку. Только не подумайте, что я трус!

– Что ты, упаси боже!

– Просто… нечистая сила… У меня ведь даже не было с собой чеснока, а у них, у моих воинов, был – они очень любят чесночную похлебку, знаете ли…

– А чеснок помогает от оборотней, – пряча улыбку, покивал Егор.

Паж вскинул глаза:

– Еще как помогает! У нас, в Сарагосе, бывали случаи… Я слыхал не раз! Ой…

Мальчишка вдруг сконфуженно потупился и покраснел – и князь знал, почему: молодой дон Эстебан де Сикейрос-и-Розандо только что признался в собственной трусости – именно так и обстояли дела.

– Я бы не сказал об этом никому, – покусав губы, тихо промолвил паж. – Какому-нибудь барону, графу… но вы – император!

– Обещаю тебе молчать, – состроив серьезную мину, Егор поднялся на ноги. – Даю честное императорское слово.

– Спасибо, благороднейший сеньор! – дон Эстебан сразу же воспрянул духом, поклонился… и свалился-таки в реку, подняв тучи брызг!

Егор поспешно протянул ему руку:

– Держи! Давай выбирайся.

– О, благороднейший го…

– Да хватит тебе уже. Скажи-ка лучше – твой почтеннейший сюзерен, славный король Альфонсо де Трастамара – доблестный рыцарь?

– Что-о? – мокрый, как курица, паж недоуменно округлил глаза.

– Я ж из дальних земель, вот и не знаю, – поспешно пояснил князь.

– Понимаю, – дон Эстебан сдул со лба капли. – И смею вас уверить – мой король – достойный и благородный соперник, поединок с которым не нанесет никакого урона вашей чести. Дон Альфонсо – доблестный и умелый рыцарь…

– Он сражается левой рукой?

– Обеими руками, сеньор! В конных схватках давно нет ему равных, все благородные дамы Арагона и Каталонии… ой…

Наступив на сучок, мальчишка закусил губу и схватился за ногу.

– Что случилось? – встревожился князь. – Ты идти-то можешь?

– Ну, конечно, могу!

– Слава богу… А то, может, позвать слуг?

– Нет-нет, – дон Эстебан с возмущением замахал руками. – Вот видите, я уже иду.

– Ну, как знаешь.

Парень заметно прихрамывал, видать, все же поранился достаточно глубоко, однако виду не показывал, даже не морщился, а молча терпел боль. Что ж – благородного кабальеро видно сразу!

– А у вас в Арагоне… в поединках такие же правила, как и везде? – словно бы невзначай поинтересовался Егор.

– Арагон – не какая-нибудь забытая Богом дыра!!!

Мальчишка снова обиделся, правда, ненадолго – понимал, поди, что дуться на императора – это уж ни в какие ворота не лезет!

– Значит, я, как вызванная сторона, имею право сам выбрать оружие для нашей битвы, так?

– Ну, конечно же, так, благороднейший господин! Я передам ваш выбор моему королю.

Передаст… Егор хмыкнул – а если б ты, парень, не устрашился оборотня да уехал еще вчера? Кто б тогда что передал? Нелогично. Впрочем, средневековые люди часто вели себя вне законов логики.

– Позвольте спросить, сеньор импе…

– Спрашивай.

– И какое же оружие вы…

– А вот об этом я подумаю, – князь остановился и, скрестив на груди руки, окинул пажа таким взглядом, от которого тот, вне всяких сомнений, тут же почувствовал себя самой мелкой букашкою. Еще бы… кто император, а кто какой-то там дон Эстебан?!

– Я подумаю, – сдвинув брови, важно повторил Егор. – А ты подождешь… Столько, сколько будет надо. И не вздумай меня торопить!

– Я… я б никогда не осмелился, господин.

На пажа было жалко смотреть! И куда только пропал весь его гонор? Что, в самом деле – забыл, с кем разговаривает? Да, властелин Священной Римской империи князь Георг Заозерский-Ливонский, враг короля Альфонсо и этого вот сопляка – дона Эстебана… Враг, но все же – император! А благородное сословие, это не какие-нибудь простолюдины – условности здесь просто необходимы, и соблюдаются всеми… по мере сил.

– У меня есть священник, отец Жан-Пьер, он прекрасный лекарь…

– О, господин, мне не…

– Он осмотрит твою ногу. И не прекословь!

Отправив мальчишку в шатер, князь вернулся к своим людям, вознося самые искренние молитвы Господу за дона Эстебана. Убить посланника… а ведь это так и выглядело бы, и вряд ли бы император смог оправдаться: мол, какие-то мужики-лазутчики перепутали. Бред! Убить посла означало не только потерять честь, но и вызвать эскалацию конфликта, совсем не нужную императору, желавшему лишь продемонстрировать свою силу и продиктовать условия мира.

– Так что с лазутчиками, княже?

– Веди их к моей повозке, верный Онисим.

Махнув рукой воеводе, Егор окликнул отца Жан-Пьера и, отправив его к шатру, подошел к фургону, где его уже дожидались трое каталонских молодчиков в окружении стражи.

– Ну? – подозвав толмача, хмуро спросил князь. – И зачем вы хотели меня убить?

– Мы вовсе не хотели, – нагло ухмыльнулся старший.

Егор покусал губу:

– Ах, не хотели… А стрелой – промахнулись! Видать, в перепелку метили?

– Все так и было, сеньор!

– Онисим, младших разбойников – утопить в реке, – спокойно приказал князь. – Толмач, переведи! Да, а старшего мы отпустим… пусть себе живет, ага.

– Эй, эй, – уяснив, что к чему, лазутчик явно заволновался. – Почему это вы меня не убьете, ведь я ж среди них за главного?

– А чтоб ты потом всю жизнь мучился за то, что не уберег своих младших братьев, – охотно пояснил князь. – Ведь вы же братья, так?

– Да, братья, – старший тяжело вздохнул и неожиданно признался: – Мы каталонцы, из Матаро… Я и в самом деле хотел вас убить – я, не они, но только для того, чтоб вы не убили на поединке нашего славного короля Альфонсо! Тогда власть в Каталонии захватят проклятые кастильские свиньи… а мне б, и всем нам, очень бы этого не хотелось.

– И мне б того не хотелось, – искренне промолвил князь. – Совсем-совсем не хотелось бы, поверь… Что, действительно, захватят?

– Ну да, – лазутчик пожал плечами. – Посадят на арагонский трон малолетнего Хуана Кастильского, а править за него будет его мамаша, англичанка, или, того хуже – некий молодчик и интриган по имени Альваро де Луна. Им свободная Каталония не нужна!