Ночная Земля - Уильям Хоуп Ходжсон

Могучее Убежище, отдать в руки умелых врачей… Я старался быть мудрым в своем отчаянии и скоро остановился, развел таблетку в горячей воде, подогретой на камне, и постарался влить в сомкнутые уста Девы; увы, старания мои оказались бесполезными, о чем заранее говорило мне сердце. И я напрягал разум и тело, волей, духом и любовью отгораживая Деву от ужаса, истекавшего из Обители. Потом я сделал воды и облил ею лицо моей Единственной, растер ее руки; все было бесполезно, и не думал я, что у меня что-то получится. Стерев влагу с ее лица, я попытался услышать ее сердцебиение, но сердце Наани сокращалось едва слышно, и я завернул Деву в плащ.

Я заставил себя съесть несколько таблеток и выпить много воды, меня словно палил огонь, и я должен был вложить все силы в исполнение этого дела.

Торопливо подхватив с земли свое снаряжение, я поднял Возлюбленную, ставшую такой молчаливой после прежнего веселья. Я едва не задохнулся от ярости, которую прогнал еще бóльшим гневом. Никто и никогда на свете не шел пешком быстрее меня; отчаяние вернуло мне силы, а безумное напряжение воли без устали гнало вперед.

Через каждые шесть часов я ненадолго останавливался, чтобы поесть и попить; несколько раз я пытался вернуть Наани в чувства, однако она не приходила в себя, сердце ее билось все слабей и слабей; словом, под конец я уже не пытался этого делать, но вливал в себя воду, вталкивал еду и продолжал отчаянный бег.

Не знаю почему, но Силы Добра не пришли мне на помощь, хотя я отчаянно молил их о ней. Помощи не было, и я готов был уже все проклясть, но тем не менее не натворил бесполезных глупостей. Я едва замечал землю под своими ногами, серую почву, на которую ложились нереальные отблески далеких огней… Все вокруг казалось мне ужасным сном. Шли жуткие часы, я шел, не отклоняясь ни вправо, ни влево, не пытаясь прятаться в кустах, чтобы избежать какой-то опасности, потому что Дева тихо умирала на моих руках, и я мог спасти ее только скоростью ног. Великое, безумное отчаяние владело мной.

Раза три навстречу мне из тьмы над Ночной Землей выпрыгивали какие-то твари; я убивал их Дискосом, не замечая того; гнев душил меня… помню только, как с Дискоса текла кровь на мою руку. И вдруг дух мой ощутил волнение эфира. Воистину меня заметили Великие миллионы Жителей Могучей Пирамиды… и меня, и Деву, покоившуюся на моих руках.

Как я узнал потом, милый Мастер над Монструваканами давно уже обнаружил меня, потому что в Башне ожидали моего возвращения, верили в него. Мощь Великой Подзорной Трубы давно открыла меня Монструваканам вместе с моей милой находкой. Мастер отдал приказ, чтобы даже слово обо мне не стало известно Народам, иначе чувства миллионов могли многое открыть темным силам Ночной Земли. Но теперь миллионы узнали о нас, ибо многие не отходили от подзорных труб, и новость быстро распространялась от города к городу. Ночь огласил духовный шум, неслышимый в мире, но тем не менее способный пробудить всю Ночную Землю.

Как я узнал потом, Мастер над Монструваканами узнал по показаниям инструментов, что из Обители Безмолвия изошла Сила, и это встревожило его, тогда он разослал Слово по Пирамиде, потребовав через часовые листки, дабы все люди сдерживали свои чувства, чтобы не причинить мне вреда. Увы, напрасны были его усилия, ибо скоры на сопереживания были наши собратья, да и невозможно приглушить в своей душе радость перед ликом истинного чуда. И человек нашего с вами века не смог бы сдержать восторг, увидев Ближнего своего, рисковавшего жизнью ради Возлюбленной и вернувшегося, невзирая ни на что; так и в будущем люди будут с радостью приветствовать собрата, претерпевшего многие испытания и находящегося перед лицом новых, еще более грозных. Сотня миллионов друзей следила за мной из амбразур, от видеотаблиц и из всех прочих доступных им мест. Но лишь те, кто обладал воистину сильной подзорной трубой, могли заметить меня на столь большом расстоянии.

Множества тщетно вглядывались в ту часть Края, где, как было известно, я находился, но Часовые Листки с самыми свежими новостями выходили четыре раза в час. К Концу Времен Человечество сделалось взрослым – более человечным. А я все шел вперед, напрягая все силы, гнал себя, одолевая мили пути и мрак, ничего не замечая вокруг из-за боли и безумного отчаяния – ведь Дева тихо умирала на моих руках.

Текли бесконечные часы… Я понял, что приблизился к Дороге в том месте, где она поворачивает в сторону Долины Красного Пламени. Я был уже возле урочища, где Юноши сразились с Гигантами.

И я пересек Дорогу, с предельной яростью устремляя вперед свое тело. И в тот миг, когда я появился на ней, меня сразу увидели великие миллионы. Эфир содрогнулся, смущенный бурей чувств, разразившейся в душах столь великого Множества, и случилось так, что именно в этот момент Ночной Край наконец проснулся – и с Востока донесся негромкий и жуткий смешок, как если бы некая нечисть смеялась чему-то своему в дальней и мерзкой стране. Смешок этот несся над землей; сопровождаемый странными отголосками, он катился все дальше и дальше – в земли Запада, к Внешним Горам.

Сердце мое ощутило ледяное прикосновение, однако я ничего не боялся: зачем мне жизнь, если сил моих не хватит, чтобы спасти мою Единственную? Тем не менее я на мгновение остановился, чтобы снять нож с пояса Девы и обнажить капсулу. Оказавшись перед лицом несомненной погибели, я должен был успеть даровать Наани чистую смерть и уж потом уйти самому, прибегнув к помощи капсулы.

Снова продолжив свой путь, я останавливался на каждом шестом часу, чтобы есть и пить, а потом шел вперед, словно машина, потому что приказал себе поступать так, дабы у меня хватило сил спасти Деву. Но поверьте – не шли мне в глотку эти таблетки.

Я шел и шел, а страна вокруг пробуждалась, и дух мой уловил знаки присутствия Великих Сил. Обеспокоились и Чудовища, ощутившие чужака в пределах Ночного Края. Странный рев прокатывался над землей из одного края ночи к другому. А я шел вперед в великом смятении, но ни на шаг не отклонился от прямого пути к моему Могучему Дому.

Долина Красного Пламени скоро оказалась справа от меня, а туша Северо-Восточного Стража глыбилась где-то слева, обращенная ко мне огромной ослиной спиной. Истинно велика была сила Нежити, вечно внимала чему-то эта гора,