Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий - Урсула Ле Гуин

— Продолжим.

Хабер подошел к выключателю усилителя.

Орр сжал губы и увидел Хаос и Древнюю Ночь. Но их здесь нет, и он не в Нижнем городе, где разговаривает с девятифунтовой черепахой. Он по-прежнему сидит на удобной кушетке и смотрит на туманный, серо-голубой конус Святой Елены. И тихо, как вор в ночи, в него вошло ощущение благополучия, уверенности, что все в порядке, и что он находится в центре мира. Я — это Вселенная. Его изоляция не будет допущена. Он вновь там, где должен быть.

Он чувствовал спокойствие, абсолютную уверенность в себе и в окружающем. Чувство это не казалось ему чудом или загадкой, оно было нормой. Так он всегда себя чувствовал, если не считать периодов кризиса и агонии. Такое чувство заполняло его детство и лучшие часы юности. Это нормальное ощущение бытия. В последние годы он утратил его, постепенно, но почти полностью, вряд ли сознавая, что утрачивает. Четыре года назад в апреле произошло такое, что нарушило его равновесие. Наркотики, сновидения, непрестанный переход от воспоминаний об одной жизни к другой и попытки Хабера улучшить мир — все это еще больше нарушало равновесие. И вот теперь оно вернулось.

Он знал, что не сам добился этого.

— Что сделал усилитель? — спросил он.

— Что сделал?

Хабер внимательно смотрел на экран ЗЭГ.

— Не знаю…

— Он ничего не делает, — ответил Хабер с ноткой раздражения.

Хабер любил такие мгновения, когда он не играл роль, когда он был поглощен тем, что пытался узнать при помощи своих приборов.

— Он просто усиливает то, что делает в данный момент ваш мозг, избирательно усиливает активность, но ваш мозг в данный момент не делает абсолютно ничего интересного. Вот.

Он сделал быструю запись, повернулся к усилителю, потом снова к экрану. Поворачивая рукоятки, он разделил на экране три линии, казавшиеся одной. Орр не мешал ему. Один раз Хабер резко сказал:

— Закройте глаза. Поднимите взгляд вверх. Продолжая держать глаза закрытыми, постарайтесь увидеть что-либо: красный куб…

Когда он наконец выключил машину и начал снимать с Орра электроды, спокойствие не оставило Орра, как будто оно было вызвано наркотиками или алкоголем. Оно осталось. Без всякой робости Орр сказал:

— Доктор, я не могу больше позволить вам пользоваться моими эффективными снами.

— А? — произнес Хабер, думая не об Орре, а о его мозге.

— Я не позволю вам больше использовать мои сны.

— Использовать сны?

— Да.

— Называйте это, как вам угодно, — сказал Хабер.

Он выпрямился и теперь нависал над сидевшим Орром, большой, серый, бородатый и недовольный.

— Мне жаль, Джордж, но вы не должны так говорить.

Боги Орра были безмятежны и независимы, они не требовали ни поклонения, ни повиновения.

— Однако, я говорю, — спокойно ответил он.

Хабер взглянул на него сверху вниз, впервые взглянул серьезно — и увидел. Он будто отскочил, как человек, наткнувшийся на гранитные стены, считая, что перед ним легкий занавес. Он пересек комнату и сел за стол. Орр встал и слегка потянулся.

Большой серой рукой Хабер гладил черную бороду.

— Я на пороге, нет, уже в центре крупного открытия, — сказал он.

Голос его звучал не добродушно, как всегда, а сурово и властно.

— Используя записи вашего мозга, я программирую усилитель на производство эффективных снов. Я назвал это э-стадией. Вскоре я смогу накладывать э-стадию на любой мозг. Вы понимаете, что это значит? Я легко могу вызвать эффективный сон у соответствующим образом отобранного и подготовленного человека так же легко, как психолог вызывает гнев у кошки, даже легче, потому что мне не понадобятся ни контакты, ни химические препараты. Мне осталось несколько дней, может, несколько часов. И тогда вы будете свободны. Вы мне будете не нужны. Мне не нравится работать с пациентом, не желающим сотрудничать. С другим будет легче. Но пока вы мне нужны. Исследование должно быть закончено. Вероятно, это наиболее важное научное открытие в истории научной мысли. И если обязательства в отношении меня, как друга, стремление к знаниям и благу человечества не в состоянии удержать вас здесь, что ж, если понадобится, я получу ордер на принудительное лечение… Гм… Принуждение к личному благу. Если понадобится, я использую лекарства, как если бы вы были буйнопомешанным. Ваш отказ от помощи в таком важном деле конечно же проявление психоза. Нет необходимости говорить, однако, что для меня было бы гораздо лучше получать от вас добровольную помощь. Для меня здесь большая разница.

— Никакой разницы для вас тут нет, — спокойно возразил Орр.

— Почему вы спорите со мной сейчас? Почему именно сейчас, Джордж, когда вы так много дали мне, когда мы так близки к цели?

Джордж Орр, однако, не чувствовал за собой вины. Если бы он имел привычку предаваться рефлексии, он не дожил бы до тридцати лет.

— Потому что чем дальше вы заходите, тем хуже. И теперь, вместо того чтобы помешать мне видеть эффективные сны, вы пытаетесь вызвать их у себя. Я не хочу, чтобы мир жил в соответствии с моими снами. Еще меньше я хочу, чтобы это были ваши сны.

— Что вы хотите этим сказать — «тем хуже»? Послушайте, Джордж. Мы с вами работали несколько недель. Что сделано? Уничтожено перенаселение, восстановлено экологическое равновесие планеты, уничтожен рак — главный убийца.

Он начал загибать свои серые пальцы.

— Уничтожена расовая ненависть. Уничтожена война. Исчезла возможность гибели человечества из-за порчи генетического бассейна. Уничтожена, точнее, в процессе уничтожения бедность, экономическое неравенство, классовая борьба во всем мире. Что еще? Душевные болезни, неумение приспосабливаться к реальности — чтобы преодолеть это, потребуется время, но первые шаги уже сделаны. Под руководством ХУРАДа неуклонно сокращаются беды человечества, физические и психические, индивидуальность получает все больше возможности для самовыражения. Постоянный прогресс, Джордж! За прошедшие шесть недель мы добились большего прогресса, чем все человечество за шестьсот тысяч лет.

Орр чувствовал себя обязанным ответить на эти аргументы.

— А где демократические правительства? Люди больше не могут выбирать образ жизни. Почему все вокруг такое мрачное, безрадостное? Это всемирное государство, это воспитание детей в Центрах…

Хабер не на шутку рассердился:

— Детские центры — ваше изобретение, а не мое! Я просто очертил вам желаемое содержание сна, как всегда это делаю. Я пытался дать понять, как осуществить это желаемое, но ничего не получилось. Ваш треклятый мозг изменяет все до неузнаваемости. Можете не говорить мне, что вы сопротивляетесь тому, что я готовлю человечеству. Это было ясно с самого начала. Каждый шаг вперед, который я заставлял вас делать, вы искажали. Каждый раз вы пытались сделать шаг назад. Ваши собственные стремления абсолютно негативны. Если бы не мое гипнотическое внушение, вы бы давно превратили мир в пепел. Вы почти успели в этом в тот вечер, когда сбежали с женщиной-адвокатом.