Мерзость - Дэн Симмонс

— Нортон и Сомервелл были там, в нескольких сотнях ярдов к западу от нас и почти прямо под вершиной, прежде чем повернуть назад. Мы побьем рекорд Нортона, если поднимемся по этому гребню к подножию второй ступени… это приблизительно двадцать восемь тысяч двести восемьдесят футов.

— Всего семьсот футов ниже вершины, — прошептал Жан-Клод, но его слова почти заглушил усилившийся ветер, заставлявший нас наклоняться в западном направлении. Любой свободный край нашей одежды трепыхался, как белье на веревке во время урагана.

Ветер поднимал со скал снег, который иглами вонзался в открытые участки лица. Примерно на полпути между первой ступенью и грозной громадой второй ступени находился низкий камень, действительно похожий на гриб.

— Мы не можем оставаться здесь, на кромке гребня! — крикнул Жан-Клод. — Она слишком узкая. Слишком крутая. И ветер слишком сильный. Тут мы ничем не защищены от винтовки немцев, если они поднимутся на первую ступень или обойдут ее.

Дикон кивнул, спустился на Северную стену и, нащупывая опоры для ног, траверсом двинулся на запад. Мы образовали две связки — Дикон, Реджи и Пасанг в первой, я и Жан-Клод во второй. Прежде чем мы разбились на две группы для этого непростого траверса, я крикнул Реджи:

— Как мы будем искать лорда Персиваля на этом участке?

— Просто постарайтесь не упасть, — крикнула она в ответ. — Похоже — по крайней мере, насколько это было видно в бинокль, — около напоминающей гриб скалы есть горизонтальная площадка. Мы остановимся там и попробуем осмотреться. Думаю, что если Перси и Майер действительно упали с Северо-Восточного гребня, это случилось именно там.

Именно так мы и поступили — спустились ниже кромки гребня, нащупывая маршрут для траверса. Находиться среди осыпающихся камней и пятен снега в нескольких ярдах ниже и севернее острого, как лезвие бритвы, гребня было страшно — посмотрев прямо вниз, я видел крошечные точки в том месте, где на Северном седле в 5000 футах под нами стояли палатки. Напрямую до них была целая миля, и я не мог сказать, наши это палатки или немецкие. Я не сомневался, что если мы сорвемся, то будем катиться вниз, ударяясь о скалы, и клочки наших тел разбросает по леднику Восточный Ронгбук недалеко от бывшего третьего лагеря.

Я ничего не мог поделать с чувством неуверенности, когда у троих из нас закончился кислород и пришлось остановиться на ненадежных опорах, чтобы переключить клапан, с помощью шедшего следом товарища достать пустой баллон из рюкзака и отсоединить от него арматуру и трубки. Уверенности не добавил и поступок Реджи, которая — намеренно — швырнула свой серебристый металлический баллон как можно дальше. Он ударился о скалы футах в 200 ниже нас и продолжил свой полет, отскакивая от Северной стены, пока не скрылся из виду. Казалось, грохот, издаваемый этим проклятым баллоном, не стихнет никогда. Я решил, что у леди Реджи Бромли-Монфор есть садистские наклонности.

Мы с Же-Ка тоже выбросили баллоны, но мне было неприятно смотреть, как падает мой, и я отвернулся к заснеженной каменной стене и прижал обтянутый кожаным шлемом лоб к холодному камню. Потом помогли друг другу проверить, что регулятор второго из трех баллонов у каждого из нас установлен на 1,5 литра в минуту и клапан открыт. На этом участке я не мог обойтись без кислорода — не хотел совершить какую-нибудь глупость или быть неуклюжим больше, чем это было допустимо. Меня так и подмывало переключить подачу на 2,2 литра в минуту, но я понимал, что должен экономно расходовать тот небольшой запас «английского воздуха», который имелся в моем распоряжении.

Таким опасным этот траверс делало отсутствие надежных опор для ног — весь склон на 100 или 200 футов ниже вершины гребня с северной стороны состоял из маленьких наклонных и неустойчивых плит, скользкого нагромождения мелких обломков и целых гравийных полей, судя по всему, состоящих из сланца, который раскрошился за сотни лет резкой смены температур. Тут были также невинные с виду пятна снега между валунами, на самом деле представлявшие собой глубокие ямы. Реджи назвала их «ловушками для тигров», и я подумал, что за десять лет, проведенные в Индии, у нее накопился некоторый опыт охоты на тигров. Хотя сомневался, что знатные представители британских властей занимались тем, что заманивали тигров в снежные ямы. В такую занесенную снегом дыру можно провалиться по грудь, а чтобы выбраться из нее, нужно потратить чертовски много сил и подвергнуть опасности товарищей, которые будут тебя вытаскивать.

Дикон обходил снежные ямы, нащупывая их длинным ледорубом, и этим же ледорубом указывал на них и на особенно опасные места всем остальным. Пока никто не упал в яму — или со склона.

А затем мы уткнулись в тупик.

— Проклятие, — услышал я тихий голос Дикона, шедшего футах в 40 впереди меня. Как и все остальное на этом гребне, звуки сдувало с запада на восток.

Преградой на нашем пути стал не камень, а длинный гладкий выступ гранита, тянущийся от острого гребня вверху до места, которое находилось приблизительно в 20 футах ниже маршрута нашего траверса. Но я сразу увидел, что обойти это препятствие сверху или снизу будет не так-то легко. Над нами громада гладкого камня переходила в ажурный гребень — высокий, хрупкий, неровный пик, который был Северным гребнем для этих нескольких смертельно опасных ярдов. Сегодня никто бы не смог на него подняться. По крайней мере, с этого места на Северной стене.

Наша линия траверса на этом уровне предлагала лучшее решение проблемы гладкого выступа, но, как и все лучшие решения в альпинизме, оно дурно пахло.

Это был слепой шаг… слепой прыжок… способ передвижения, к которому альпинист должен был бы прибегнуть в Альпах, примерно на 20 000 футов ниже, чем мы находились в данный момент, когда он просто проталкивает свое тело по гладкому выступу, изо всех сил прижимаясь к нему и надеясь, что трение удержит его три или четыре секунды, необходимые для того, чтобы поставить ногу с другой стороны — невидимой из-за выпуклости этой проклятой скалы. Остается лишь молиться, чтобы на той стороне оказалась опора для ног или зацепка для рук. Иногда это случается. Но очень часто — о чем свидетельствует столько смертей ежегодно — нет.

В Альпах такого рода шаг вслепую опасен, однако падение там зачастую можно предотвратить, если партнер обеспечит надежную страховку.

Но на этом крутом, скользком склоне страховка, которую мог организовать кто-либо из нас пятерых, не стоила и ломаного гроша. Все четверо могли страховать Дикона — или любого, у кого хватит глупости попробовать этот шаг вслепую, — но его падение неминуемо приведет к тому, что мы впятером сорвемся с Северной стены. У нас под ногами или над головой виднелись несколько скальных выступов, но все они были недостаточно большими и прочными, чтобы стать точкой страховки, и даже «волшебная веревка Дикона» все равно с большой долей вероятности перетрется об острые края.

— Ладно, — крикнул я. — Что дальше? Возвращаемся к первой ступени и будем думать? Или бросать камни в немцев?

— К черту возвращаться! — крикнул в ответ Дикон.

Он отвязался от веревки, которая связывала его с Реджи и Пасангом, затем снял анорак и пуховик Финча и снова надел габардиновый анорак. Куртку и две пары варежек Ричард спрятал в рюкзак, который осторожно снял и передал Реджи, прижавшей его своим телом к скале. Затем опустил взгляд на подбитые гусиным пухом штаны и жесткие альпинистские ботинки, и я понял, что он размышляет, не снять ли «кошки». В конечном счете «кошки» с 12 зубьями остались на ногах.

Потом Дикон снова взял альпинистскую веревку и обвязал вокруг талии. Я подумал, что, наверное, только мы с Же-Ка заметили, что узел, выглядевший как простой, на самом деле был скользящим узлом, который Дикон при падении мог развязать, не подвергая опасности страхующего. Я все видел, но ничего не сказал. Жан-Клод тоже. Наверное, именно в этот момент я понял, каким смелым человеком был Ричард Дэвис Дикон.

— Нет! — крикнула Реджи. — Позвольте нам попробовать страховку! Пожалуйста, Ричард!

Дикон даже не взглянул на нее.

— На этой линии страхующему негде закрепиться, — сказал он, уже рассматривая гладкую скалу, которую намеревался обойти вслепую. Я буквально видел, как Ричард прокручивает в голове необходимые движения, представляя, что предстоит проделать его телу за несколько секунд.

— Ну, ладно, — произнес он, как можно дальше вытянул правую ногу и прыгнул на гладкую поверхность вертикальной колонны.

Дикон сразу же начал съезжать вниз, но вместо того, чтобы подчиниться инстинкту и искать руками зацепку — которой там не было, — он растопырил пальцы в шерстяных перчатках и прижал ладони, живот, бедра и ноги в брюках из ткани от воздушного шара к гладкой поверхности скалы. Скольжение замедлилось, затем почти остановилось. На горном склоне Дикона удерживал лишь слабый намек на поверхностное трение. По опыту я знал, что этого недостаточно, чтобы остановить скольжение и не дать ему упасть.