Воспоминания. Том 2. Московский университет. Земство и Московская дума - Борис Николаевич Чичерин

заявления. Действительно, поступили предложения от трех компаний: бельгийской, представителем которой был инженер Семячкин, английской, составленной петербургским инженером Алтуховым, и русской, во главе которой стоял московский инженер Сытенко. С другой стороны, я поручил заведующему городскими водопроводами инженеру Зимину составить проект водосборных колодцев, согласный с мнением Технического общества, а между тем старался привлечь побольше воды и из существующих источников. Их было два, которыми можно было воспользоваться: Преображенский колодезь и покинутый артезианский. Углубивши первый, можно было получить из него тысяч сорок ведер лишней воды. Я предложил Думе провести эту воду в Преображенскую часть и сделать первый опыт противопожарного водопровода в Москве. Это было принято, и я вместе с гласными имел удовольствие видеть громадную струю, бьющую на двадцать сажень вверх на высокой местности города. Что касается до артезианского колодца, то он был начат еще при Щербатове: но в то время в нем сломался бурав, и он был брошен. Между тем, из него можно было получить более двухсот тысяч ведер воды, годной для употребления. Строивший его инженер Бабин предложил мне сделать штольню на свой счет и взять колодезь на аренду, с правом выкупить его, если найдет нужным. После долгих переговоров и обсуждений, я заключил контракт, и мне удалось еще до выхода в отставку провести его в Думе. Год спустя, я присутствовал на освящении. Проект же Мытищиского водопровода[164] я не успел довести до конца, как расскажу ниже.

Предшествующая Управа выработала и целый подробный проект канализации. Он был составлен берлинским инженером Гобрехтом и привезен Петунниковым в Москву в начале 1882 года. И этот проект я послал в Техническое общество вместе с другим проектом инженера Попова, который за несколько лет перед тем рассматривался в комиссии при генерал-губернаторе, но был отвергнут Думой. Техническое общество признало их оба неудовлетворительными, но второй все-таки более соответствующим условиям Москвы. Критика была получена уже после моего выхода.

Не дожидаясь ее, я старался улучшить существующее положение этой части, которая находилась, надобно сказать, в совершенно первобытном состоянии, а между тем стоила домовладельцам чрезвычайно дорого. Введение в это дело хотя некоторого порядка было тем необходимее, что по случаю устройства Всероссийской выставки на Ходынском поле пришлось закрыть близкую к этой местности Пресненскую свалку, и все обозы отправлялись на остальные. Труниным был составлен проект, который, не изменяя существующих приемов, вводил в них значительные улучшения. Но требовалось нечто более совершенное. Проживавший в Москве иностранный инженер Фаллиз предложил мне устроить центральную станцию для удаления нечистот нагнетательным путем на поля орошения, и устроить с этой целью общество. Я охотно ухватился за эту мысль, стараясь лишь вести переговоры в таком направлении, чтобы городу это ничего не стоило, и чтобы он не принимал на себя никакой гарантии, в чем и успел. Но в Думе были против этого проекта большие предубеждения. Опасались попасть в руки иностранных эксплуататоров; боялись и зловония от центральной станции, несмотря на то, что, по условию, город сохранял за собою право в этом случае ее просто закрыть. Вдобавок поступили и другие предложения: инженер Бари заявил готовность построить станцию за счет города, а при обсуждении доклада мой приятель, художник Шервуд, бывший тогда гласным, с большим пафосом возгласил, что в России есть гениальный человек, Зарубин, который открыл способ удалять нечистоты за самую дешевую цену. Он говорил с такою горячностью, что гласные ему поверили. Обсуждение предложения Фаллиза было отложено, и мне поручено было войти в сношение с Зарубиным. Оказалось, однако, что никакого новооткрытого способа не было; я от Зарубина не мог добиться ничего, кроме непонятных алгебраических формул, и он прямо отказался выработать какой бы то ни было проект. Результат был тот, что дело затормозилось, и я вышел в отставку, прежде нежели успел представить Думе новый доклад. После меня все эти предположения канули в воду. Теперь, спустя десять лет, вырабатывается какой-то новый проект канализации, но что из него выйдет, покажет будущее. А пока Москва остается при первобытных способах удаления нечистот.

Кроме собственно городского хозяйства, приходилось удовлетворять и потребностям государства. Из них в мое время наиболее хлопот причиняло расквартирование войска. Город владел многочисленными казармами, которые он обязан был ремонтировать и держать в порядке. Как раз перед моим вступлением выстроены были и великолепные Александровские казармы, стоившие значительных сумм. Но сверх того в Москву вводились все новые и новые части, для которых надобно было приискивать помещения, а с военным ведомством дело иметь было не легко. Оно находилось в то время, можно сказать, в анархическом состоянии. Милютин заменил корпусную систему окружною. После него опять были восстановлены корпуса, но и окружная система осталась, не слаженная с первою. Кроме того, были еще начальники отдельных частей, из которых каждый имел свой голос, и все пели врозь. Нельзя было знать, на кого же наконец положиться. А между тем городу предъявлялись требования, которые он должен был исполнить немедленно, не взирая ни на какие затруднения. Все это пришлось мне испытать при первом моем вступлении в должность.

Еще до меня, в июне 1881 года, Управа получила от Губернского распорядительного комитета требование о расквартировании двух батальонов II Гренадерского фанагорийского полка и двух батарей I Гренадерской артиллерийской бригады. Дело было спешное; найти и приспособить дом к помещению войск до возвращения их из лагеря было нелегко. После многих поисков, найден был старый пивоваренный завод, принадлежавший потомственному почетному гражданину Тимофею Терентьевичу Волкову. Осмотрев его совокупно с чинами военного ведомства, Управа нашла его подходящим, и Волков взялся сделать все нужные переделки и приспособления, с тем, чтобы с ним заключен был контракт на двенадцать лет. Контракт действительно был заключен, однако, под условием утверждения Думою. Но прежде, нежели Думе был представлен доклад, прежде даже нежели был сделан предписанный законом осмотр, войска, которым за холодным временем нельзя уже было оставаться в лагере, сами вошли в свои зимние квартиры и в них разместились. В таком виде я застал дело.

Прежде всего надобно было сделать официальный осмотр. Я созвал кого следует, и сам отправился на место. Но представитель артиллерийского ведомства не прибыл, и я должен был ограничиться частным осмотром вместе с начальниками и депутатом от Окружного штаба. Помещение было не отличное, но сносное; только в подвальном этаже, где помещались столовые, на стенах оказывалась маленькая сырость. Однако доктор заявил, что это подвальное помещение нездорово и непригодно для войск. Я сказал, что об этом надобно было говорить раньше, когда дом осматривался совокупно с депутатами военного ведомства,