Вторая мировая война - Энтони Бивор

Четырнадцатого января 1943 г. Рузвельт, утомленный пятидневным путешествием, прибыл в Касабланку. В тот вечер он и Черчилль встретились в Анфе, а на следующий день начальники штабов обеих стран заслушали отчет Эйзенхауэра о кампании в Северной Африке. Командующий объединенными силами явно нервничал. У него был грипп, который вовсе не облегчало жадное курение сигарет Camel, и он страдал от высокого давления. Импровизированное наступление в Тунисе закончилось провалом. Эйзенхауэр винил дождь, грязь, сложность сотрудничества с французами, а не неумение Андерсона правильно распределить свои довольно слабые войска. Он также признал хаос в системе снабжения, где пытался навести порядок его начальник штаба Беделл Смит.

Затем Эйзенхауэр обрисовал свой план прорыва к Сфаксу в заливе Габес силами одной дивизии II корпуса генерал-майора Ллойда Фредендалла. Этот план в обычной резкой манере раскритиковал генерал Брук. Он указал на то, что атакующие будут зажаты между отступающим Роммелем и так называемой 5-й танковой армией генерал-полковника Ганса-Юргена фон Арнима в Тунисе. Брук, сутулый, с нависающими веками, вытянутым лицом с крючковатым носом, выглядел, как помесь хищной птицы и рептилии, особенно когда облизывал губы. Глубоко потрясенный Эйзенхауэр предложил еще раз обдумать план и покинул комнату.

Конференция в Касабланке была не самым лучшим моментом в жизни Эйзенхауэра, и он признался Паттону, что опасался отстранения от занимаемой должности. Он получил еще и нагоняй от генерала Маршалла за слабую дисциплину в американских войсках и за беспорядок в тылу. С другой стороны, аккуратные и подтянутые солдаты корпуса Паттона в Касабланке произвели на всех благоприятное впечатление, к чему он и стремился.

Основной целью конференции в Касабланке была выработка стратегии союзников. Адмирал Кинг не скрывал своего убеждения, что все союзные силы должны быть направлены против Японии на Тихом океане. Он горячо возражал против политики «сдерживающих операций» на Дальнем Востоке. И американцы были гораздо больше англичан заинтересованы в поддержке националистических сил Чан Кайши. Однако генерал Брук был решительно настроен на достижение полного согласия по вопросу окончания войны в Северной Африке и последующего вторжения на Сицилию. Он приходил в отчаяние от того, что Маршаллу недоставало стратегической хватки. Маршалл не оставлял мысли о броске через Ла-Манш в 1943 г., хотя было ясно, что американская армия пока еще совсем не готова выступить против сорока четырех немецких дивизий во Франции и что союзникам недостает средств доставки и десантирования. Маршалл был вынужден уступить. Благодаря хорошей штабной выучке англичане досконально владели статистическим материалом, а американцы – нет.

Брук понимал, что Маршалл – блестящий организатор американских вооруженных сил, но не знает толком, что с ними делать. Когда американцев отговорили от вторжения во Францию, и они растерялись, Бруку удалось настоять на своем. Ему также пришлось выдержать бой с английскими штабными офицерами, которые хотели высадиться на Сардинии, а не на Сицилии. В конце концов 18 января Брук при поддержке фельдмаршала Дилла, британского военного представителя в Вашингтоне, и главного маршала авиации сэра Чарльза Портала, начальника штаба ВВС, убедил американцев согласиться с английской средиземноморской стратегией – проведением операции «Хаски» по вторжению на Сицилию. Бригадный генерал Альберт С. Ведемейер из отдела планирования военного министерства США, питавший глубокое недоверие к англичанам, был вынужден впоследствии признать, что «мы пришли, выслушали и были покорены». Совещание в Касабланке стало наивысшей точкой военного и политического влияния Великобритании.

Англичане и американцы лучше узнали друг друга на конференции в Анфе, но не всегда с лучшей стороны. Паттон, с его бесцеремонным подходом, считал генерала Алана Брука «не более чем клерком». Представления же Брука о Паттоне были куда ближе к истине. Он описывал его как «резкого, храброго, несдержанного и неуравновешенного военачальника, который хорош в атаке, когда нужно нажать на противника, но приходит в замешательство во время операций, требующих умения и размышления». Единственное, в чем сошлись и англичане, и американцы, так это в том, что генерала Марка Кларка интересует только генерал Марк Кларк. Эйзенхауэр хорошо ладил с адмиралом Каннингемом и маршалом авиации сэром Артуром Теддером, который станет позднее его заместителем, но, по мнению американцев, «Айк» (так называли Эйзенхауэра) излишне поддавался влиянию англичан на африканском театре военных действий. Генерал Александер был назначен командовать всеми наземными силами союзников под общим руководством Эйзенхауэра. И хотя Паттон первое время весьма восхищался Александером, для него было непереносимо принижение престижа армии США. Вскоре он записал в своем дневнике: «Айк больше британец, чем сами британцы, они лепят из него, что хотят».

Но даже Эйзенхауэру не понравилась идея работать с английским политическим советником в лице Гарольда Макмиллана. Макмиллан был решительно настроен поддерживать де Голля, а после убийства Дарлана ни Эйзенхауэр, ни Рузвельт уже не могли и дальше игнорировать лидера «Сражающейся Франции». Эйзенхауэр также боялся вмешательства политического советника в дела командования, учитывая тесные связи Макмиллана с Черчиллем и его ранг министра, но Макмиллан не имел ни малейшего намерения нарушать субординацию. Он сознавал, что вскоре американцы будут обладать практически всей полнотой власти в союзных войсках, а потому предпочитал мягкий подход. Опираясь на свое классическое образование и сравнивая американцев с римлянами, он полагал, что лучший способ строить отношения с более сильным союзником – это принять на себя роль «греческих рабов, которые управляли действиями императора Клавдия».

Эйзенхауэр все еще чувствовал себя пострадавшим от реакции американской и английской прессы на дело Дарлана. Он писал своему другу: «Я – помесь бывшего солдата, псевдогосударственного деятеля, некомпетентного политика и лживого дипломата». Утонув в деталях по множеству разных направлений, он передоверил политические вопросы, да и многие другие проблемы, Беделлу Смиту. Беделл Смит, известный грубым отношением к американским офицерам, тем не менее сумел поладить с англичанами и французами.

Главной проблемой в Северной Африке, которую Черчилль и Рузвельт пытались решить в Касабланке, была роль генерала Шарля де Голля. Рузвельт по-прежнему не доверял де Голлю, но по настоянию Черчилля, Жиро и де Голля свели вместе и заставили пожать руки перед камерами. Американский президент легкомысленно пообещал Жиро оружие и снаряжение для одиннадцати французских дивизий, не проверив, насколько это реально. Де Голль, который долго противился вызову в Касабланку, согласился, чтобы Жиро остался главнокомандующим вооруженными силами Франции в Северной Африке при условии, что сам де Голль получит политическое руководство. Этого ему нужно было немного подождать. Он знал, что такой переход властных полномочий не будет очень сложным. Храбрый «оловянный солдатик» не мог конкурировать с самым решительным из генералов-политиков.

Как только неловкая комедия с двумя французскими генералами, неохотно пожимающими друг другу руки, была повторена перед фотографами, президент Рузвельт объявил, что союзники намерены добиться полной и безоговорочной капитуляции Германии и Японии. После этого Черчилль заявил, что Англия с этим полностью согласна, хотя для него было неожиданностью, что Рузвельт решил придать огласке их цель. С точки зрения Черчилля, последствия такого требования еще не были тщательно продуманы, хотя он и заручился заранее согласием военного кабинета. Однако эта декларация, которая была в какой-то мере предназначена для успокоения подозрительного Сталина, вероятно, не имела большого влияния на исход войны. Как нацистское, так и японское руководство намеревались сражаться до самого конца. Другим важным решением, направленным на приближение победы, было расширение кампании стратегических бомбардировок Германии с участием как бомбардировочной авиации Англии, так и Восьмой воздушной армии США.

Как и предполагал Черчилль, на Сталина не произвело впечатления совместное послание президента и премьер-министра, отправленное из Марракеша и сообщавшее о решениях, достигнутых в Касабланке. Однако высадка союзных войск в рамках операции «Факел» подтолкнула Гитлера к увеличению сил в Тунисе и оккупации юга Франции. Это оттянуло немецкие войска куда более эффективно, чем провальная операция по десантированию на севере Франции. Это также заставило люфтваффе перебросить с Восточного фронта 400 самолетов, что имело катастрофические последствия для немцев. К концу весны 1943 г. соединения Геринга потеряли 40 процентов всех своих машин в Средиземноморье. Но Сталина не успокаивали такие детали. Решение англо-американцев отложить открытие фронта против немцев во Франции в ходе войны на истощение – вот что рассердило его. Значит, Красной Армии одной, без помощи союзников, придется и дальше противостоять чуть ли не всем вооруженным силам Германии.