Индивидуум - Полина Граф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я слышал, что все-таки спасти планету можно.
— Да, но на самых ранних этапах, когда первый распространитель не так силен и не прячется.
— Но мы знаем, кто это! И даже сможем его найти!
Антарес покачал головой и отвернулся.
— Нет. Вы его не убьете. Слишком поздно.
— Нам всего лишь нужно эфирное стекло.
— Откуда ты вообще о нем узнал? — Антарес напрягся.
— В Соларум поставляются не только исторические хроники. Я уже знаю, что оно поглощает энергию. И им можно сразить войда. Антарес, пожалуйста, нам нужен всего лишь какой-нибудь нож.
— В любом случае я не могу тебя отпустить. Ты погибнешь. А я и так достаточно уз Ноэ оборвал.
— Но…
— Максимус, они — просто приземленные! Они и так живут до смешного мало. Я достаточно прожил среди них, наблюдал все своими глазами.
— И что теперь? Бросать всех? Не давать шанса на рождение новых душ и поколений?! Как ты можешь так говорить, ты же сам видишь души, знаешь, как они важны! Даже у приземленных!
— В том и дело. Единственное, на что они могут надеяться, — не попасть в Обливион после смерти. Я как Верховный и как часть Анимеры не могу этого допустить. Души приземленных нужно спасти, даже таким способом.
Он хотел двинуться дальше, но я схватил его за локоть.
— Ты был неправ, — скрепя сердце сказал я. — Да, я до сих пор себя не принял. Но есть души, которые уже приняли меня со всеми моими недостатками, и им все равно, что я неполноценный. Их не волнует, что ты — мой отец. Зато их беспокоит, где я, что со мной, сколько еще сплитов нужно убить за неделю и как вместе откосить от работы. По-своему странные, прямо как я сам. И они там. На Земле. Или Терре, называй как хочешь.
Я отпустил Антареса, продолжая говорить в его спину, кажущуюся непробиваемой стеной:
— Они такие же, не отличаются от нас, хотя ты этого и не способен осознать. И они дороги мне так же, как и я тебе, понимаешь? Я не могу их бросить, не могу отсиживаться тут, зная, что они отправятся по дальнейшему пути ни за что. Пускай они и всего лишь приземленные, как ты выразился.
Он наконец повернулся. Я достал фотографию, взятую у Дана, и, оторвав четверть, протянул кусочек ему.
— Может, я не знаю, зачем родился и кто я на самом деле. Но я твердо уверен, что мое место — там. Среди тех, кто меня принял. Так что, Антарес, прошу. Я должен хотя бы попытаться побороться за это место. Оно ведь дорого и тебе.
Антарес долго разглядывал фотографию себя и мамы, атмосфера становилась все тяжелее.
— В крайнем случае попробуй вырвать меня перед полной аннигиляцией, — попытался подбодрить я. — Если я еще буду жив. Но пока у нас есть время, я не могу тратить его здесь. В твоем мире я — никто. Но на Терре я — на своем месте. Том самом, где полезнее всего Свету.
— И когда ты успел так повзрослеть? — невесело усмехнулся эквилибрум.
— Это значит «да»?
Антарес качнул головой, пряча изображение в карман.
— Эфирное стекло — очень редкий материал. Я все еще не понимаю, как оно оказалось у вас на планете. — Он потянулся за пояс и вытащил оттуда знакомый нож. — На самом деле я глазам не поверил, когда Гесцил мне его отдал.
Я взволнованно взял переданное мне оружие. По лицу Антареса казалось, что клинок весил тяжелее всех его бед.
— Я дам тебе ключ-метку. В ней будет достаточно эфира, чтобы ты смог вернуться сюда через зеркальный транзит. — Он помедлил. — Я бы хотел пойти с тобой и помочь, но одно мое появление на пораженной Мором планете вызовет скандал со стороны не только корпуса инквизиторов, но и темных. Наши отношения с их Магистратом и без того ужасные, но после моего возвращения и вовсе заставляют тосковать об иных временах.
Антарес мягко сжал мое плечо.
— Будь полезен Свету. Я рад, что ты обрел цели. И они достойные. Держись за них, хорошо?
— Я тебя не подведу, — пообещал я.
— Знаю. Я никогда в тебе не сомневался, Максимус.
Глава XXXXIV
Доверие с запахом горящей плоти
Зербрага носило по темным водам, он едва смог открыть глаза и увидеть лучи бледного света — такого далекого, но близкого душе. Свет взывал к нему, как и многие разы до этого, требовал верности и покорности, а Зербраг был готов отдать ему всего себя. Но Тьма поглощала, метала из стороны в сторону, создавала в его мыслях монстров — ужасных и до безумия пугающих. В конце концов все они становились им — темным божеством с бездонными глазами. И воротами. Они всегда находились за спиной Зербрага и сводили его с ума одним существованием. Он боялся оглянуться — и лучше бы умер, отправился в Обливион, только бы больше не видеть наглухо закрытых створок.
Он был должен. Обязан.
Зербраг открыл глаза и шумно вздохнул. От него отпрянули несколько комет, настолько внезапно он сел и заметался.
— Луц Зербраг, успокойтесь, все хорошо!
— Он здесь! — кричал он, как умалишенный, лихорадочно оглядывая лазарет. Яркий свет смешивал краски и вызывал боль. — Нет! Он погубит всех! Не дайте ему…
Зербраг хотел встать, он был готов насильно расталкивать комет, но откуда-то возникло голубое лицо с белыми полосками, знакомое ему в другой жизни. Эфемерное наваждение. Планетарша с силой придавила его обратно к койке из плотного дыма.
— Луц…
— Он идет! Нам нужно бежать!
— Луц, придите в себя! — строго осадила она. — Вы в безопасности, в столице Роштамма!
— Слишком близко! — вопил он, вырываясь. — Он найдет меня! Найдет!..
Зербраг уперся правой ногой в дым, но за секунду до зубодробящей боли понял: что-то не так. По телу пронесся жар, его тряхнуло. От болезненной волны разум Зербрага предпринял робкую попытку собраться.
Нога ниже колена полностью отсутствовала, половина туловища яростно болела. Зербраг дергался, оглядывался как в помешательстве и дышал так, что ребра были готовы треснуть. Он поймал настойчивый взгляд красных глаз, и в его голове резко щелкнуло.
— Юферия? — поразился звезда, словно не видел ее множество эпох. Он запустил руку в ее волосы и придвинул к себе, разглядывая лицо. — Это ты… преданная Юферия…
— Луц,
