Индивидуум - Полина Граф

остальное время мелькало как в тумане. Она проигрывала раз за разом, но принимала это, продолжая играть и говорить. Победить меня честно ей удалось лишь раза три. Постепенно я начал ей отвечать, хоть одним словом. В конце концов наши встречи переросли в полноценные разговоры. — Антарес усмехнулся. — Как-то потом Анна призналась мне, что через эти партии пыталась поднять меня со дна. Решила, что раз мне нравятся шахматы, то так будет проще пробудить мой интерес. А мне они не то чтобы нравились. Мне нравилась она. — Он сделал очень каверзный ход. — Когда ты подрос, Анна играла с тобой, учила техникам, атакам и ловушкам.

Я увел ладью от съедения пешкой.

— Я не помню об этом. Думаю, я на самом деле очень многое забыл.

— Ты записываешь воспоминания в мемориум, который я тебе подарил?

— Да. Постоянно.

— Хорошо. Это многих успокаивает. Я подумал, что и тебе поможет не беспокоиться за новые возможные пробелы в памяти. Только не переусердствуй с эмоциями. Чем больше слоев воспоминания ты вкладываешь в мемориум, тем слабее вырабатываемый им Свет в твоей душе. Тем более не складывай туда абсолютно все.

Я отвел взгляд, ведь делал именно так, как не надо было. Почти каждый день садился и записывал в мемориум все произошедшее, даже самое бессмысленное. Я боялся, что если не стану этого делать, то однажды, потеряв себя снова, буду вынужден опять начинать все сначала. А так я оставлял себе запасной план. Как всегда.

— А ты его используешь?

— Да. Но сохраняю лишь самое ценное.

Антарес съел очередную фигуру. Глядя на это, я сказал:

— Я все еще не знаю, кем стал. Это волнует меня намного больше утраченного.

Его рука замерла над полем. Только сейчас я заметил на коже бледные следы, напоминающие сплетение нитей.

— Альдебаран передавал мне, что твое обучение проходит неплохо.

— Если ты о теории, то у меня уже уши от нее вянут. А вот с проявлением сил все отвратительно. Неправильная из меня звезда выходит. Сириус мне уже об этом доходчиво сообщил.

Взгляд Антареса отяжелел.

— Не справляешься с огнем?

— Вообще ни с чем. Только раз смог призвать кровное оружие и квинтэссенцию.

А еще я успел заложить тебя и себя Зербрагу.

Я замялся.

— Мне хотелось спросить об этом у тебя. Но ты исчез так надолго. Я думал… нет, не важно.

— Если начал, то договаривай.

— Я думал, что ты меня стыдишься.

— С чего ты взял? — удивился Антарес. — Всепроникающий Свет, почему я должен тебя стыдиться?

— Потому что другие эквилибрумы считают такого, как я, мерзостью. — Я наконец-то смог съесть его коня. — Я для них что-то неправильное, выродок.

— Кто тебе такое сказал?

— А разве это не так?

Ответ он дал не сразу:

— Ты что-то новое. А новое всегда пугает. Есть эквилибрумы, которые даже обычных звездных детей считают неприемлемыми. Максимус, я тебя никогда не стыдился и не забывал.

— Тогда почему ты ни разу не обратился ко мне за все это время?

— Не так уж много его и прошло.

— Полтора года.

— Но это… — Антарес осекся и мгновенно все понял. — Точно. Восприятие времени у нас разное. Полтора земных года в масштабах моей жизни искажаются. Я не учел этого.

Он поставил мне мат. Мы молча смотрели на поле, словно пытаясь найти в нем ответы на незаданные вопросы, пока Антарес не произнес:

— Дела сейчас идут скверно. Я едва нахожу время, чтобы отдохнуть. Возложенные на меня обязанности не дают выдохнуть. То я необходим на передовой, то должен решать назревающий конфликт между префектурами. Если бы Паладины не разбирали половину всех накопленных дел, я вряд ли бы мог даже спать.

— Я понимаю, но…

Тут он посуровел.

— Максимус, я — Верховный, единственное мое предназначение — служить Свету. И ты должен это понимать и принимать. В таком мире все живут. Наш долг — находиться на том месте, где мы более всего полезны Свету. Выполнять возложенные им обязательства. Никаких сантиментов. Мне жаль, что ты через все это проходишь, но я полагаюсь на твою стойкость и разумность в сложившихся обстоятельствах. Я существую в иных парадигмах и временных реалиях и просто не могу быть с тобой постоянно.

Сморгнув потрясение и виновато кивнув, я почувствовал себя глупым нытиком. С самого же начала было понятно: Антарес в ответе за всех нас. Думать иначе — просто эгоистично.

— Но я мог уделить тебе хотя бы зом, — внезапно добавил Антарес. — Так было бы честно.

Мне показалось, что последнее он сказал с потаенной горечью, хотя голос был тверд.

— Но это не решает того, что я паршивый сын для такого, как ты. Я лишь недочеловек, а ты — Верховный.

— Нет. Мы с тобой нечто большее.

Антарес поднялся. В одной из соседних комнат обнаружилась целая галерея зеркал. Каждое отражало иное место. Антарес подошел к самому темному и прошел прямо сквозь стекло, увлекая меня за собой.

Глава XXXXIII

Часть всего

— Здесь посторонних нет, — сказал мне Антарес, не оборачиваясь. — Ты можешь не скрываться. Если хочешь, конечно.

Я замер, обдумывая предложение. И, глядя ему вслед, медленно снял с себя подвеску. Без нее, как всегда, стало легче.

Антарес уверенно шагал вперед, а я не отставал, попутно изучая темное и величественное место, в котором мы оказались. Сплошные стены с пустыми нишами и колонны, изредка сменяющиеся бледными лампами и призрачным светом высокого потолка.

— Где мы? — тихо спросил я. Казалось, что повышенный тон будет звучать непочтительно.

Антарес молчал, пока не дошел до круглого зала, где по центру пола был размещен герб генума Анимера — глаз внутри звезды Света. Все вокруг вспыхнуло мягким сиянием.

— Это некрополь нашего генума, — смиренно произнес он, глядя перед собой.

На постаменте возникла статуя из голубого света. Статуя Антареса. Большая и по-королевски возвышенная. Эквилибрум вздохнул.

— Статую поставили здесь после Битвы за Люксорус. Она мне не особо понравилась, если честно. Я тут вышел слишком суровым, не находишь?

Я слушал его вполуха, глядя, как повсюду загорались все новые и новые образы. Они заполняли этажи, каждую выемку в стенах до самого потолка. Кто-то стоял один, иные — парами. Прямые, гордые и будто бы живые. Звезды прошлого смотрели на нас застывшими глазами.

— Твой генум, — эхом раздался позади голос Антареса, выводя из ступора. — Твоя семья. С каждым из них ты связан кровными узами.

Я судорожно выдохнул, ощутив покалывание во всем теле. Шаг, другой. Я медленно брел между поколениями звезд. Их было так много — сотни и сотни. Статуи заполняли