Освободители - Роберт Харви

Как-то в Сан-Паулу Педру выехал за пределы города со своим помощником лейтенантом Канту-и-Мелу и заметил группу чернокожих рабов, которые, неся тяжелые носилки, пытались преодолеть реку вброд. Педро спешился, чтобы помочь им, и увидел женщину, выглянувшую из-за занавесок поблагодарить его. Это была сестра Канту-и-Мелу Домитила ди Каштру; их встреча почти наверняка была организована ее братом. Домитила была необыкновенно красива, высокого роста, с зелеными глазами, умна и обладала мягким, томным голосом. Она мгновенно пленила победителя многих женщин, и он безнадежно влюбился в нее. Будучи на год старше принца, Домитила уже в четырнадцать лет вышла замуж за кавалерийского лейтенанта и родила двоих детей. Потом завела роман с другим офицером. Обуреваемый ревностью, муж нанес ей несколько ударов ножом в бедро и в живот. Сейчас они были в разводе.

Возвращаясь в Сан-Паулу после краткого посещения порта Сантуш, Педру встретил посыльного от двора. Письмо, которое он принес, было от Бонифасиу — тот писал принцу, что генерал Мадейра, губернатор Байи, заявил о своем отказе подчиняться его королевскому высочеству и что в Португалии готовится военная экспедиция, готовая оказать ему помощь. Португальские кортесы были рады любому случаю выступить против независимости Бразилии. На зеленой площадке перед въездом в Сан-Паулу Педру встречал почетный караул, ожидавший его возвращения. Подъехав к солдатам, он начал срывать португальские знаки отличия со своей голубой униформы. «Избавьтесь от этих эмблем, солдаты!» — приказал Педру, и они последовали его примеру. Вынув саблю из ножен и подняв ее вверх, он провозгласил: «Кровью, что течет в моих жилах, и собственной честью клянусь перед Богом освободить Бразилию!» Солдаты обнажили сабли и дали такую же клятву. «Независимость или смерть!» — вскричал принц. Это было 7 сентября 1822 года, и это был знаменитый «grito» — клич Ипиранги. Этим вечером он сочинил первый национальный гимн — гимн свободы: «Поднимайтесь, благородные граждане, отбросьте все страхи, наши руки и груди станут стенами, которые будут оберегать Бразилию». Свой гимн сочинили и горожане: «Saracura, sabia, Bem-te-vi и beija-flor,[13] давайте петь, давайте восклицать: „Да здравствует император!“»

Три месяца спустя, 1 декабря 1822 года, архиепископ Рио-де-Жанейро короновал Педру императором на помпезной церемонии, длившейся несколько часов, — она намеренно копировала церемонию коронации императоров Священной Римской империи.

ГЛАВА 46 БРЕМЯ ИМПЕРАТОРА

Европейские монархи были очень связаны традициями. Педру, напротив, являл собой не только наследного монарха Бразилии, но и человека, получившего мандат на правление от самого народа. Такая позиция позволяла ему не обращать внимания на другие ветви власти, что и привело к ряду однотипных ошибок. Ситуацию спасало то, что Педру все-таки придерживался основных цивилизационных принципов и имел самые добрые намерения, мог сдерживать в себе тиранические порывы. Страна, которой он теперь правил, была крупнейшей из новых государств Южной Америки, а по населению, которое составляло тогда четыре миллиона человек, вчетверо превосходила Португалию короля Жуана. Более четверти населения составляли чернокожие рабы, а восемьсот тысяч были чистокровными индейцами, проживавшими во внутренних районах страны. Было также четыреста тысяч свободных негров и около пятисот тысяч «цивилизованных», то есть городских, индейцев. Порядка семисот тысяч — люди со смешанной — белой, негритянской, индейской — кровью. И только пятьсот тысяч жителей — чистокровные белые, высший слой общества. Из них наиболее могущественными были чиновники, владельцы шахт, хозяева ранчо на юге и плантаций на севере, торговцы и представители среднего класса прибрежных городов. К этим привилегированным группам, противостоявшим движению за независимость Бразилии, присоединилась оппозиция — радикалы и республиканцы, которые с подозрением относились к этому движению, возглавляемому монархом, и не верили его приверженности реформам. Были и такие, кто просто с неодобрением относился к его свободной, импульсивной натуре. Как только он стал императором, началась толкучка около престола между консерваторами и радикалами. Верх одерживали то те, то другие. Педру проявил неожиданные для не обучавшегося дипломатии и к тому же своенравного молодого человека выдержку и мудрость, так что смог продержаться в этих условиях дольше любого другого Освободителя, играя на противоречиях различных сторон.

Его первой задачей была консолидация сил, выступающих за независимость, к которой он стремился. Северные провинции — Байя, Мараньон и Пара — были заняты португальскими войсками и лояльными португальскому суверенитету и оппозиционными Педру латифундистами. Но расстояния делали сухопутную военную экспедицию против них невозможной. Случайно в середине марта 1823 года в Рио-де-Жанейро заехал знаменитый адмирал лорд Кокрейн, который еще совсем недавно боролся с испанским господством на Тихом океане и сопровождал Сан-Мартина при его переходе из Чили в Перу. Антониу Корреа, бразильский консул в Буэнос-Айресе, уже вел в ноябре 1822 года переговоры с Кокрейном о поступлении его на бразильскую службу. Тогда ответ Кокрейна был быстрым и равнодушным: «Война на Тихом океане счастливо закончилась полным уничтожением испанских военно-морских сил. Я, конечно, могу принять участие в деле борьбы за свободу в любой другой части света… Но признаюсь вам, меня интересует в настоящее время не столько Бразилия, сколько Греция — наиболее страдающая из всех современных стран, и большие возможности, открывающиеся там». Но Рио-де-Жанейро находился на его пути домой, в Европу. Когда он приехал туда, его тут же проводили к императору. Удивительно, но эти два человека сразу понравились друг другу. Педру откровенно восхищался этим грубым, подчас несносным мужчиной, вдвое старше его, а в Педру было что-то такое, что пробуждало отцовские чувства у Кокрейна. И еще — оба были весьма импульсивными натурами.

Кокрейн согласился поступить на императорскую службу с жалованьем восемь тысяч долларов в год (очень приличным для того времени). Вместе они проинспектировали флот, который не выдерживал сравнения даже с чилийской флотилией Кокрейна: всего восемь кораблей, из них два не могли плавать в море, а два можно было использовать только как брандеры, пятый — «Мария де Глория» — нуждался в серьезном ремонте. Только флагманский корабль, семидесятичетырехпушечный «Педру Примейру» и фрегат «Пиранга» впечатляли. «Либерал» находился в удовлетворительном состоянии. Португальский флот, напротив, выглядел прилично: в его состав входило тринадцать отличных кораблей — один линейный корабль, пять фрегатов, пять корветов, шхуна и бриг. При первом знакомстве с флотом Кокрейн был озадачен — возможно, подумал, что взял на себя слишком много.

«Педру Примейру» под его командой уверенно повел за собой в бой три других мореходных корабля, нашел прореху в португальской линии обороны и отрезал четыре судна противника от основных сил. Когда Кокрейн приказал остальным кораблям вступить в бой, они остались в отдалении, и «Педру Примейру» оказался один на один с врагом. Вскоре Кокрейн узнал, что только несколько корабельных пушек могут стрелять, да и то время от времени: артиллеристы экономили порох. «Педру Примейру» вынужден был ретироваться. Его команда из ста шестидесяти человек состояла из английских и американских моряков, освобожденных рабов и бродяг из Рио-де-Жанейро. Вне себя от гнева, Кокрейн, возвратившись в порт, перевел из экипажей всех кораблей английских и американских моряков на «Педру Примейру», заменив тем самым слабую часть экипажа. Как уже много раз случалось за годы его морской службы, удача не оставила его, командира единственного корабля, противостоявшего множеству других.

В июне 1823 года целью Кокрейна был находившийся в руках португальцев порт Байя, расположенный в восьмистах милях по побережью в сторону экватора. Он произвел рекогносцировку в своей обычной дерзкой манере. Кокрейн вошел в огромную бухту Баии, чтобы обозначить на карте якорную стоянку португальского флота. В ответ на приветствие одного из военных кораблей он объявил себя британским торговым судном. Стояла безлунная ночь. Неожиданно ветер спал, и Кокрейна оказался перед пушками португальского флота и береговой артиллерии. С присущей ему выдержкой он позволил своему кораблю дрейфовать вниз по реке вместе с отливом, используя якоря, чтобы не наскочить на камни. Боевая репутация Кокрейна, обретенная в ходе его операций во Франции и Чили, была известна, и когда генерал Мадейра из Баии узнал, что таинственное ночное торговое судно проникло на стоянку португальского флота, его охватил ужас, ведь его корабли могли стать легкой добычей брандеров и подрывников.