Драконовы сны - Дмитрий Скирюк

— Послушай… Мы тогда не знали, не смогли узнать… Ты можешь мне сейчас сказать, как тебя зовут?

Тил напрягся, выпрямился в струнку. Раскосые глаза его сощурились. Жуга поймал себя на мысли, что если его собственное отражение намекало на сходство с лисой, то в лице Тила проглядывало что-то кошачье.

— Что в имени тебе моём? Разве это важно?

— Может, и нет, но мне почему-то кажется, что это может нам помочь.

Тил закрыл глаза, как будто бы припоминая. Потом открыл их. Посмотрел на травника.

— Имя мне, — с каким-то удивлением в глазах сказал, помедлив, он, — Aitam'en Feainname as Faule ae-Laik.

Имя сорвалось с губ эльфа, словно первая строка какого-то стихотворения. Язык звучал отчётливо, без лишних пауз и длиннот, певучий, звонкий как весенняя капель. Дракошка встрепенулся и завертел головой, как будто услыхал знакомые слова.

— Аитам'ен Феайннамэ ас Фаулэ э-Лаик… — повторил Жуга. — Красиво. Но это ведь, наверное, что-то значит?

— Да. На языке людей — «Осенний солнца луч в листве зелёной».

Сердце травника замерло, потом пустилось в галоп. Он сжал кулаки.

— Ах, Олле, — пробормотал он, — как же мне надоели твои загадки… Почему ты до сих пор молчал?

Телли выглядел смущённым и растерянным.

— Я… Ну, понимаешь, я об этом совершенно не задумывался! И потом, какой дурак будет играться со своим именем, переводить его и всё такое прочее?

— Ключ… — нахмурился Жуга. — Последняя строка, ты помнишь? «Конец игры настанет, где кипит драконов ключ». Яльмар!

— А? — приподнял голову тот. — Чего вам?

— В этой самой Исландии есть горячие ключи?

— Горячие ключи? — варяг сел и поскрёб между лопатками. — Конечно. Их там до хрена. Там кое-где земля кипит, не говоря уж о воде. А что случилось-то?

Воцарилось молчание.

— Огонь, — сказал Жуга. — Тепло. Он ищет там огонь. Вот почему Исландия.

— Проснись, Жуга! Проснись! Открой глаза!

Весёлый звонкий крик варяга вырвал травника из сна; Жуга вскочил и суматошно заоглядывался. День выдался невероятно ясным и холодным.

— Что стряслось?

— Нарвалы за бортом! Взгляни, какая красота!

Корабль мчался полным ходом, а рядом с ним в воде, скользя размытыми тенями, неслись пятнистые тела нарвалов. Выставив вперёд витые костяные пики, единороги моря мерили собой пространство вод, не зная устали и страха. Держались они у самой поверхности, изредка выпрыгивая в воздух. Их было десять или двадцать, и движения их были так легки и грациозны, что сердце травника невольно застучало чаще и сильнее, наполняясь удивлением и восторгом.

— Видал? — Яльмар весело осклабился. — На суше ты такого не увидишь!

Травник ухватился за борт корабля. Вдруг почему-то закружилась голова.

— Они всегда могут плыть так быстро?

— Шутишь? Обычно они плывут вдвое быстрее, а сейчас они просто играются. Наш кнорр для них — ничто. Игрушка, тихоход.

— Ты говорил, что вы охотились на них. Но как же можно убивать… такое?

— Да брось ты, — отмахнулся Яльмар, — это же просто рыбы.

— Нарвалы не рыбы, — бесцветным голосом сказал Кай. — У них гладкая шкура и тёплая кровь.

Травник вздрогнул — это были первые его слова за три дня полного молчания. Однако продолжения не последовало, Кай умолк.

— Ну не рыбы, так всё едино звери, — кивнул Яльмар. — Какая разница? Не намного красивее оленя. Жрать захочешь, так ещё не то сделаешь.

Нарвалы провожали судно с полчаса, затем ушли на глубину и больше не вернулись, лишь далеко на востоке Жуга различил мелькающие на поверхности тела. Впервые травник вспомнил про Эйнара: если дельфины хоть немного походили на этих единорогов, не было ничего удивительного в том, что маг захотел стать одним из них.

Кай тоже провожал их задумчивым взглядом. Жуга помедлил и нерешительно шагнул к нему.

Остановился.

Он чувствовал, что что-то неправильно. Что-то ужасающе неправильно. Чувствовал, но не мог понять, что и почему. Вдруг вспомнились слова Гертруды: «Я вижу, что случилось, но это не значит, что я понимаю».

«Он мой враг, — подумал травник, глядя на его прямую как струна, обтянутую чёрной курткой спину. — Он лис, и он на стороне врага. Но ведь я знаю, что он хочет мне добра. И этим причиняет боль. Себе и мне. Я тоже хотел как лучше, а сделал всё не так… Как это может быть? Зачем? Мы управляем этой чёртовой игрой или игра играет нами? Умный игрок заботится о своих фигурах… А не умный? Мы можем попробовать разломать доску, можем настучать Рику по башке или что-то в этом роде, но наверное это уже ничего не изменит. Игра это не фишки, не фигурки, это уже мы. Что же сказать, чтоб всё исправить? Слово, яд и пламя, я опять не знаю нужных слов! Как свист — движенье воздуха, как и слова — движенье мысли, Герта была права… Проклятие, что за наважденье! — я уже думаю о ней так, будто она умерла!» — Чего ты пялишься мне в спину, словно ворон? — внезапно и не оборачиваясь, глухо бросил Кай. Жуга вздрогнул — он никак не ожидал, что тот угадает его приближение. Сглотнул.

— Ты… теперь совсем не хочешь со мной говорить?

Кай не ответил. Молчание затягивалось. Жуга почувствовал, что должен что-то сделать, должен его как-то поддержать, дать понять, что он не брошен, не один. Он подошёл ближе, ободряюще положил ему руку на плечо. Тот обернулся резко и порывисто. В посадке головы, в том, как сверкнули глаза из-под короткой чёлки, проглянула прежняя Герта.

Проглянула и тут же исчезла.

— Нам надо поговорить.

— Нам не надо говорить, — буркнул тот. Жуга всмотрелся в его глаза.

— Что происходит, Кай? Зачем ты замыкаешься в себе? Я сделал плохо?

Тот долго молчал, прежде чем ответить.

— Я… Нет, не в этом дело, — он бестолково повёл руками. — Я должен разобраться. Понять, что со мной. Видишь ли, всё это так нелепо. Я не могу понять, что происходит. Иногда я чувствую себя так, словно спрятался или надел маску. А иногда — как будто наоборот, снял её.

— Послушай, Герта…

— Не называй меня так! — Кай сжал кулаки, лицо его исказилось, как от боли. Казалось, он сейчас расплачется. — Не надо. Я… Извини, я не хочу сейчас об этом говорить.

Жуга нахмурился.

— Мне кажется, я понимаю тебя. Мне тоже когда-то приходилось забывать своё имя. Это… — он задумался, подбирая слово. — Это странно. Да, это странно. Но к этому можно привыкнуть.

— Дело не в имени.

— А в чём?

— Не знаю, в чём! Я чувствую себя так, как будто я на острие ножа. Каждый шаг режет ноги.

— Так спрыгни!

Кай поднял голову. В глазах его была печаль.

— Куда? На другой нож?

Он отошёл и сел прямо на палубу, у мачты. Жуга поразмыслил и решил его не беспокоить. Возможно, Кай и в самом деле был способен разобраться во всём сам. Как бы то ни было, он был прав — говорить об этом пока не стоило.