Ожерелье королевы - Тереза Эджертон

Софи быстро ее обняла, потом отстранилась и некоторое время ее разглядывала.

— Как ты похудела! Но это неудивительно. Такая трагедия, дорогая моя! Я приехала, как только услышала, как только смогла, но были некоторые… трудности по дороге.

Ис высвободилась из ее объятий.

— Трагедия? Не думаю. Мадам Соланж уже переходила все границы. Я знаю, она тебе нравилась, но, поверь мне, без нее будет лучше.

Потрясенная Софи долго смотрела на Ис молча.

— Ис, — очень тихо сказала она, когда дар речи вернулся к ней. — Ты же не хочешь мне сказать, что это — твоих рук дело?

— Она убила Змаджа, она его сожгла — ты можешь представить, чтобы хоть один чародей сделал такое с себе подобным! И Айзека она тоже убила. Она была злая, злая, она заслужила смерть.

— Злая? О, бедное дитя мое! — Софии, казалось, скорее огорчилась, чем разгневалась. — Валентина Соланж была самая большая идеалистка, самая благородная из нас. Если ты этого не знаешь, то никогда и не поймешь…— Она глубоко вздохнула, все еще приходя в себя. — Вал никогда ничего не делала для себя, все только во имя нашего славного дела. Она пожертвовала бы своей жизнью. Да она с самого начала так и собиралась поступить, но она хотела сначала убедиться, что твое положение незыблемо. Как ты могла это сделать, ведь она все еще была нам нужна?

Ис яростно надулась, покручивая кольцо на руке.

— Мое положение уже незыблемо. Мне никто, кроме тебя, не нужен, тетя Софи, — и меньше всего мадам и остальные.

— Ты, правда, в это веришь? Но ты и представить себе не можешь, что я видела и слышала там, на севере. Говорят, что в Кэтвитсене поднялась неразбериха, а в Толье и Лихтенвальде и того хуже. В Нордфджолле в разгаре восстание, в Маунтфальконе беспорядки, и странные слухи о наводнении, чуме и вещах похуже ползут из Риджксленда. Куда бы я ни приехала, люди говорят, что цивилизация подошла к концу, что цивилизация рушится.

— Но это хорошая новость, — настаивала Ис, отбросив вуаль и топая ногой. — Ведь мы этого и хотели. Это только знак, что пока все идет по плану.

— Но это не наш план, — сказала Софи, уверенно покачав головой. — Это был план Валентины. Вал его придумала, Вал его выполнила, Вал знала, чем он должен закончиться. Без ее руководства как мы можем надеяться навести порядок в этом хаосе? Сейчас не время для неуверенности и сомнений. Сейчас мы не можем позволить себе ни малейшей ошибки в расчетах.

Теперь Ис начала понимать.

— Но ведь она же сказала тебе, что будет дальше. Она должна была тебе все объяснить. Она доверяла тебе все свои секреты. Ах, тетушка Софи, если ты пытаешься меня напугать, то перестань, пожалуйста.

Но Софи только продолжала качать головой, еще горестнее, чем раньше. Отступив на пару шагов, она расправила юбки черного саржевого платья.

— Я понятия не имею. Она сказала мне ровно столько, сколько было необходимо. И дело даже не в том, что она мне не доверяла, просто я играла слишком опасную роль, слишком велик был риск, что меня поймают. Она сказала: то, чего я не знаю, никто не сможет выведать у меня силой.

На мгновение Ис почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Но потом она взяла себя в руки.

— Если так — мы просто придумаем новый план. Почему бы и нет? Мадам сама сказала: мы можем заглядывать в будущее на месяцы, даже на годы вперед. У нас не путаются мысли, как у других гоблинов, если нам приходится думать о будущем.

— Мы не путаемся, если кто-то вроде Вал объясняет нам, придумывает план целиком и шаг за шагом показывает нам, как именно он будет работать. Но придумать такой план самостоятельно? Может быть, мы и лучше остальных, но никто из нас никогда не сравнится с Вал. Вряд ли в целом мире найдется чародей, равный ей.

— Я, — упрямо утверждала Ис. — Я тоже замечательная. Я могу думать сама за себя. Я ведь именно этим и занимаюсь уже столько месяцев. Ты не представляешь, сколько я всего сделала, не спрашивая мадам. Тебя здесь не было, так что ты не знаешь.

Но Софи это не убедило.

— Бедное дитя мое, надеюсь, ты не обманываешь себя. — Она рассеянно протянула руку и поправила выбившийся локон своей племянницы, который сиял золотом особенно ярко на фоне черного шелка и сетчатой вуали. — Потому что если ты во власти самообмана, я и подумать не смею о последствиях. Ах, зачем, зачем только ты сделала эту чудовищную глупость! Подумать только, что весь труд Валентины окончится ничем!

Ис охватила дрожь.

— Тетя Софи, ты же не собираешься отвернуться от меня, ты останешься со мной, правда?

— Отвернуться от тебя? — Тетя нежно взяла Ис под руку и повела к карете. — Бедное дитя мое, ты последняя, самая последняя прямая наследница. Я бы никогда не смогла отвернуться от тебя — что бы ты ни сделала!

Но к утру Софи исчезла. Когда Ис пришла навестить ее в доме на окраине города, старинный особняк был пуст. Короткого осмотра комнат Ис хватило, чтобы убедиться, что лорд Виф, тетя Софи и несколько остававшихся слуг — все они за ночь сбежали.

На столике в спальне Софи, около золоченой шкатулки для драгоценностей, лежало письмо, адресованное Ис. Та подошла с ним к окну и отодвинула бархатные занавеси.

«Ис, — писала Софи, — я не смею оставаться. Как бы ни была я привязана к тебе, есть и существуют более важные вещи, и я должна повиноваться долгу. Твоя тетя Софи никогда, никогда не сделала бы ничего, чтобы причинить тебе вред, но остаться с тобой в такое сложное время — это не в ее силах.

Как я и сказала тебе вчера вечером, ты — последняя прямая наследница. Если что-то случится с тобой, на мне лежит долг выжить и выносить детей. Вал считала меня неполноценной, она считала меня слишком слабой для Императрицы Чародеев. Она верила, что дочь Химены лучше послужит делу нашего народа. Но даже если я сама не гожусь на эту роль, я еще могу родить ребенка, в котором будет достаточно силы. По этой причине я забираю с собой Джмеля.

В знак моей неизменной преданности, я обращаю твое внимание на содержимое маленькой шкатулки из палисандра и черного дерева, которую ты найдешь в вещах Вал. Если ты так умна, как говоришь, то узнаешь истинную суть этого предмета и воспользуешься информацией, которую он тебе предоставит. Дорогая Ис, если не можешь быть мудрой, будь хотя бы осторожна.

Поверь, что я вечно останусь любящей тебя тетей,

Софрониспа».

Ис прочла письмо три раза, затем смяла в руке и отвернулась от окна, от света, который неожиданно показался ей слишком сильным. Она прикрыла глаза рукой.

Не сразу, постепенно, она начинала понимать все: что теперь она действительно осталась одна, что никого из тех, на кого она могла когда-либо положиться в жизни, больше нет.