Институт экстремальных проблем - Саша Камских

— На вокзал поеду, поезд через два с половиной часа.

— Света, отвези папу. Сможешь? Попроси Игоря, он отпустит тебя.

В глазах Медведева девушка прочитала просьбу: «Успокой папу, пусть так не переживает».

— А тебя можно сейчас одного оставить? — Светлана чувствовала, сколько сил потратил Вадим на разговор с отцом.

— Ничего, я в порядке, — он попытался улыбнуться.

— «В порядке»! — У Дмитрия Алексеевича сердце сбилось с ритма. — Это теперь так называется? Что же тогда, по-вашему, «не в порядке»?

Вошел Игорь.

— Все, время закончилось. Пойдемте, — врач взял Медведева-старшего под локоть, — переоденетесь, Светлана вам валерьянки организует, я думаю, сейчас это лишним не будет.

Дмитрий Алексеевич только молча кивнул головой, а в дверях обернулся, чтобы еще раз взглянуть на сына. Сердце комом сжалось в груди – Вадим пристально смотрел на отца, казалось, что живыми у него только глаза и оставались.

— Пока, папа, — сказал он так тихо, что отец скорее угадал, чем услышал эти слова.

— Пока, сынок, поправляйся побыстрей, пожалуйста.

Стиснув зубы, Дмитрий Алексеевич вышел из бокса, закрыл за собой дверь и без сил опустился на первый попавшийся стул.

Игорь взял его за руку, нащупал пульс, покачал головой.

— Не переживайте так, самое сложное уже позади, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

Дмитрий Алексеевич содрал маску и с силой потер лицо ладонями.

— Никогда не прощу себе, что так наорал на него по телефону. Мне соседи Димкины сказали, что сын в госпитале, что получил травму, когда «Атлант» взорвался. Звоню в справочную – температура нормальная, состояние стабильное. Больше никакой информации, ни полслова о том, что на самом деле, даже ваш завотделением ничего толком не сказал. Хоть вы мне скажите, что произошло и чего ждать дальше.

Подошла Светлана, подала отцу Вадима мензурку с валерьянкой и пластиковый стаканчик с водой.

— Ждать выздоровления. Не месяц и не два на это потребуется, но все будет в порядке, — она обратилась к Игорю: — Отпусти меня на пару часов, пожалуйста. Вадим просил, чтобы я Дмитрия Алексеевича на вокзал отвезла. По дороге я расскажу, какие тут у нас дела.

— Ладно, все равно я сегодня дежурю, посмотрю за твоим ненаглядным. Знаешь, что не могу тебе отказать, и пользуешься этим, — вздохнул Федотов. — Только ты давай по-быстрому – одна нога здесь, другая там.

— У нас времени не так уж и много, а если еще в пробке застрянем – то и вовсе в обрез. На обратном пути нигде задерживаться не собираюсь. Уж не вообразил ли ты, что я по магазинам решила прогуляться?

Медведев-старший, казалось, не слышал этой небольшой перепалки, весь погруженный в свои невеселые мысли. Дмитрий Алексеевич подавленно молчал до момента, когда они выехали с территории клиники.

— Света, я умоляю вас, скажите честно – это онкология? — вдруг спросил он.

Светлана резко затормозила и оторопело посмотрела на отца Вадима.

— Почему вам такое в голову пришло? — изумленно спросила его.

— Его дед, мой отец, когда от рака умирал, точно так же выглядел. — Дмитрий Алексеевич пристально смотрел на Свету. — Вы не обманываете меня? Не утаивайте от меня ничего, пожалуйста, расскажите мне все, как есть на самом деле.

— Нет, что вы, ничего такого в помине нет! Вадим получил очень тяжелые травмы: множественные переломы, повреждения внутренних органов, большая потеря крови. Потом пошли осложнения: перитонит, абсцесс в легком, сепсис, эрозии по всему пищеводу и в желудке, язвы в кишечнике, печень и почки из-за колоссальных доз антибиотиков начали давать сбои. Конечно, вид будет не из лучших, если два с лишним месяца существовать на одних внутривенных вливаниях, это же голая химия. Димка до сих пор не в состоянии нормально есть – за один раз не больше двух ложек овсяного отвара может проглотить – не еда, а мучение самое настоящее для всех, для него – в первую очередь, — Света медленно тронула машину с места. — Пожалуйста, Дмитрий Алексеевич, выкиньте из головы такие страшные предположения. Дистрофия, конечно, сильнейшая, потому что организм просто отторгал любую пищу в течение длительного времени, негативная реакция была абсолютно на все, но сейчас это состояние постепенно проходит. Хоть и очень медленно, но Вадим поправляется.

Колеса месили грязную снежную кашу, то и дело начинал идти мокрый снег, переходивший временами то в ледяную крупу, то в дождь. Светлана вдруг подумала, насколько эта апрельская погода отличается от той, что стояла год назад, когда они увиделись с Вадимом после десятилетнего промежутка.

— Два месяца? — пораженно спросил Медведев-старший. — Хотя да, конечно, об этом «Атланте» столько всего было и по телевидению, и в газетах. Когда этот паршивец поправится, я все-таки задам ему трепку. Это же надо до такого додуматься – ничего не сообщать родителям!

— Не сердитесь на него, — Света улыбнулась. — Вадим хотел, как лучше, он очень переживает за вас, боится, что вы будете волноваться. И, пожалуйста, Дмитрий Алексеевич, не говорите мне «вы», я так неловко себя чувствую из-за этого.

— Хорошо, Светланка, буду, как раньше, тебя называть, только ты мне подробно расскажи, что с Димкой. Все, как есть, со всеми подробностями, ничего не скрывая.

— Да что тут скрывать? Вы сами все видели, — Света печально покачала головой. — Перелом позвоночника в поясничном отделе, перелом со смещением, спинной мозг сильно поврежден, поэтому вся нижняя половина тела парализована, функции тазовых органов нарушены. Еще один перелом в грудном отделе, но этот, к счастью, ничем не осложненный. Переломы костей тазового пояса, костными осколками были порваны мочевой пузырь и кишечник, часть тонкого кишечника просто пришлось удалить, когда начался перитонит. Знаете, это может дико прозвучать, но в каком-то смысле хорошо, что Вадим не чувствует боли в этой части тела, иначе его пришлось бы постоянно держать на сильнейших обезболивающих препаратах. В соседнем боксе лежит шестнадцатилетняя девочка с аналогичными травмами, но без перелома позвоночника, она так мучилась, что ее пришлось ввести в состояние искусственной комы, больше ничего не помогало.

— Света, а что же произошло, отчего такие травмы?

— Ребята из отряда рассказали, что во время второго взрыва лопнул страховочный трос и Вадим не удержался на оконном проеме, упал с высоты примерно третьего этажа. Потом сверху на него еще и рекламный щит обрушился, раздробил левое бедро, но зато прикрыл от крупных кусков стекла, которое валилось сверху. Если бы пара таких осколков попала на Димку, то все было кончено.

— Светлана, — почти шепотом спросил Дмитрий Алексеевич, — наружные органы тоже пострадали?

— Да, — Света кивнула головой и бросила взгляд на отца Вадима. Остановила машину на обочине и бросилась искать в аптечке валидол. — Ну зачем я вам в таких деталях все это рассказываю? — протянула таблетки. — Положите под язык. Пока не придете в себя, никуда не поедем.

— Ничего, Светочка, не волнуйся, все в порядке, — Дмитрий Алексеевич взял таблетки и тихонько сжал Светину ладонь.

— Я смотрю, это семейное – Вадим так же всегда, что ни случись, говорит: «Не волнуйся, все в порядке», — Света нащупала пульс Дмитрия Алексеевича и продолжила рассказ. — Его почти двое суток оперировали по очереди три бригады хирургов, все сшили, все осколки собрали, скрепили где титановыми скобками, где специальным клеем. Микрохирурги сколько над ним колдовали – все заживет, все будет функционировать как положено. С инфекцией вроде бы справились, правда, пока решили держать в практически стерильных условиях. Я поражаюсь, как вам удалось к нему прорваться – посещения исключены абсолютно.

— Я неимоверно разозлился и, наверное, любые препятствия мог смести, не то что вашего завотделением, — немного смущенно сказал Медведев-старший. — Видимо, мои доводы показались ему достаточно убедительными.

Светлана представила себе рядом миниатюрного Кленова и отца Вадима, вполне соответствующего своей фамилии, и ей стало смешно. Зато Дмитрий Алексеевич вдруг снова побледнел.

— Света, а может быть, меня пустили к сыну, что называется «попрощаться», потому что уже ничего сделать нельзя?

— Ну как вам такое в голову приходит?! — Светлана резко нажала на тормоза, благо, что сзади никого близко не было. — Сейчас уже мне нужен валидол! Я же говорю вам, что он поправляется, очень медленно, но поправляется. Все будет в порядке. А Евгений Петрович – просто умница, он никогда не подходит однобоко ни к каким вопросам и не боится разрушать догмы. Он же меня на работу взял в обход всех правил! Из нас в университете не один семестр медсестер готовили, и документы соответствующие выдали, а на работу нас взять имеют право только чуть ли не в случае ядерной войны. Евгений Петрович настоял, чтобы меня на полставки медсестрой оформили в отделение под его персональную ответственность. Иначе бы меня в интенсивную терапию к Димке не допустили, а ему постоянный уход требуется.