День помощи - Андрей Завадский

– Превосходно, друг мой, – кивнул Бейл. – В таком случае я могу спокойно отправляться в Россию, раз уж все заботы остаются в твоих, Реджинальд, надежных руках.

Завывая турбинами и сверкая навигационными огнями, "Боинг" тяжело, словно с натугой, оторвался от земли. Реджинальд Бейкерс наблюдал за самолетом несколько минут, пока крылатая машина не растворилась в небе, а затем направился к своему автомобилю. У шефа АНБ было много дел.

Разумеется, о совещании в Белом Доме ни Швецов, никто из его окружения, да и никто вообще в России не знал, особо об этом и не задумываясь. Однако, президент России, уже вылетев из Ставрополя в Сочи, в одну из своих резиденций, связался с премьер-министром и министром иностранных дел, решив, зря не теряя время, обсудить сложившуюся ситуацию.

На самом деле Алексей летел не отдыхать, а с целью лично увидеть, как идет строительство новой военно-морской базы Черноморского флота, которая в перспективе должна была стать для русских кораблей новым домом взамен Севастополя. Непредсказуемые украинцы, готовые сделать что угодно, лишь бы заслужить одобрительный кивок из Вашингтона, могли в любой момент взять базу в Крыму в блокаду, или просто потребовать вывода оттуда русских кораблей. Они уже не раз запрещали проводить на рейде Севастополя любые маневры, требуя, чтобы им еще и сообщали о вооружении и задачах любого российского корабля, выходящего из базы. Мириться с этим дальше было выше человеческого терпения, и поэтому новая база, которая должна была вместить в себя весь заметно поредевший Черноморский флот, возводилась довольно неплохими темпами, но это все на бумаге, и Алексей решил посмотреть на все своими глазами.

Тем временем удалось установить связь с Самойловым и Розановым, и Швецов, забыв обо всем прочем, приготовился выслушать их доклады. На миг только мелькнула мысль о том, что неплохо было бы привезти из Москвы Юлию, и вдвоем повести хоть бы пару дней на море. Алексей соскучился по жене, хотя и расстался с ней считанные дни назад. Это показалось бы многим странным, но он ни разу ей не изменил, ни разу даже не взглянул на другую женщину. С годами чувства, давным-давно возникшие между ними, тогда еще совсем молодыми, полными сил и задора, не ослабели, лишь приобретя новые оттенки и привкусы. Они не устали друг от друга, как это не раз случалось между теми, кто долгое время жил рядом, напротив, всякий раз открывая в своем партнере что-то новое, что придавало ощущениям дополнительную остроту и живость.

– Американцы, как ни странно, пока не сделали никаких публичных заявлений, – сообщил своему президенту Розанов.

Алексей с тщательно скрываемым раздражением уставился в экран, с которого взирал на него министр иностранных дел. Слушая краткое донесение Розанова, Швецов лишь подумал, как же сильно он от этого устал. И самым страшным было возникавшее все чаще ощущение того, что все его усилия напрасны, что его старания никому не нужны, ни единому человеку. Только Юлия могла убедить его в обратном, утешить, придать ему новые силы, но она была далеко, и Алексею оставалось только терпеть, собрав в кулак оставшиеся силы.

– Думаю, они пока решают, как преподнести все происходящее общественности с наибольшим эффектом, – продолжал Юрий Розанов. – Тем более, арабы, нарушив свои же общения, пока не сняли эмбарго, хотя американцы и начали выводить из Залива свой флот, заявив также, что начнут в ближайшее время переброску в Штаты и сухопутных подразделений. Думаю, пока в Вашингтоне решили не пугать обывателей, и без того опасающихся дефицита бензина, возможным конфликтом еще и с Россией, которую там по старой памяти многие еще побаиваются. Но мне стало известно, что госсекретарь Флипс намерен в ближайшее время вылететь в Берлин, куда соберутся главы крупнейших европейских держав. Думаю, они там выскажут американцу обиду на нас, а он заверит всех в полной поддержке со стороны Соединенных Штатов.

– Алексей Игоревич, – включился в беседу Самойлов, прервав министра иностранных дел, – Мне кажется, пока не поздно, нужно помириться с европейцами. Дайте команду Захарову вылететь в Берлин немедленно. Пусть он встретится с нашими партнерами раньше, чем Флипс, и подпишет все нужные контракты, сняв эти требования насчет поставок технологий. Это не так важно для нас в сравнении с сохранением нормальных отношений с Вашингтоном и десятком европейских стран. Вы ведете опасную игру, и я вам советую от всей души остановиться, пока не стало слишком поздно.

– И что могут предпринять американцы? – поинтересовался Швецов. – Все разговоры о введении против нас санкций – это сущая ерунда. Кто, ну кажите мне, кто осмелится что-либо предпринять против России? Говорить не трудно, но на реальные шаги мало кто отважится, даже ощущая за спиной американцев. В любом случае, газ французы, немцы и прочие получают из России, а не из Штатов, так что это они должны быть заинтересованы в сохранении с нами добрососедских отношений, а не мы. Тем более это важно с учетом действия арабов, которые, не ограничившись одной Америкой, запросто могут ввести нефтяное эмбарго и против американских союзников в Европе. Так что нам нечего бояться, я уверен. Если мы будем стоять на своем, проявляя твердость и уверенность, все угрозы скоро стихнут, наши условия будут приняты, а скандал вокруг этих странных ракет, который конечно устроят американцы, нам никакого ущерба не причинит. Напротив, – Алексей улыбнулся, – такое беспокойство янки насчет поставок русских ракет иранцам лишний раз докажет всем, как высоко в действительности янки оценивают наше оружие, раз уж так боятся, что их враги обзаведутся им. Лишняя реклама, Аркадий Ефимович, никогда не помешает, хотя, кажется, в этой сфере наши дела и так идут неплохо.

Швецов прибыл в Сочи в хорошем настроении. Ярость и злость, превратившиеся в боевой задор, так знакомый по Афганистану, придали президенту силы, куда-то загнав чувство усталости. Однако он ошибался, считая американцев неспособными что-либо предпринять в ответ на, как те считали, провокацию русских. Но одним из первых о решении президента Мердока узнал не глава России, и даже не люди из разведки, а американский пилот, майор Эдвин Фаррис, летчик из авиакрыла атомного авианосца "Авраам Линкольн".

Звено истребителей под командованием майора Фарриса описывало круги над своим авианосцем на высоте двадцать тысяч футов. Пилоты палубной авиации с давних пор считались элитой, лучшими из лучших, ведь даже взлет и посадка на трехсотметровую палубу авианосца, ограниченную со всех сторон бездонным океаном, вовсе не одно и то же, что посадка на бетонную полосу длиной две мили. Но без постоянного поддержания своего летного мастерства даже эти опытные пилоты могли быстро растерять свои навыки, как это, к примеру, почти случилось с немногочисленными русскими летчиками в те годы, когда их единственный авианосец не покидал свою базу. Никакие наземные тренажеры, даже самые совершенные, не в состоянии заменить собой посадку на настоящую палубу вздымающегося на океанских волнах авианосца. Для тех, кто никогда не поднимался в воздух, чтобы взглянуть на этот огромный корабль с высоты хотя бы нескольких десятков метров, он, конечно, казался попросту гигантским. Для любого, но только не для пилота заходящего на посадку истребителя, перед которым действительно огромный корабль предстает крохотным, точно игрушка.

Когда палуба приближается на скорости несколько сотен километров в час, ошибка в высоте или направлении даже на несколько футов может стать фатальной, поэтому от пилотов палубной авиации требуется буквально ювелирная точность. Именно поэтому тренировочные полеты не прекращаются ни на минуту все время похода. Пилот должен летать, должен чувствовать машину в своих руках, ощущать самого себя неотъемлемой частью этой машины, только тогда он может считаться настоящим воздушным бойцом.

Однако пара истребителей F-18E "Супер Хорнит", кружившая над уверенно резавшим волны теплого Средиземного моря авианосцем выполняла не учебный полет. Истребители осуществляли воздушное патрулирование, прикрывая свой авианосец от возможной атаки с неба. Это была обычная практика, мера предосторожности, которой не пренебрегали никогда. Сейчас угроза нападения была близка к нулю, и только поэтому в небе находились лишь два самолета. В противном случае в воздух подняли бы не менее половины эскадрильи.

– Палуба, я "Шершень-двадцать один", – майор в очередной раз связался с авианосцем, докладывая обстановку. – Посторонних воздушных целей не наблюдаю. Продолжаю патрулирование в квадрате "Ромео-два".

Фаррис находился в воздухе уже почти час, а значит, ему еще предстояло кружить над эскадрой вдвое дольше. Звенья истребителей поднимались в небо с "Авраама Линкольна" каждые три часа, сменяя друг друга, так, что авианосец ни на минуту не оставался без воздушного прикрытия. Время патрулирования "Хокая" было дольше на час. Летающий радар, находясь на расстоянии чуть менее двухсот миль от своего корабля, гарантированно обнаруживал любого противника на дальних подступах, давая истребителям запас времени, чтобы встретить непрошенных гостей в воздухе.